Среди песков тут же появился настоящий большой медный рупор, такая штука, с помощью которой моряки переговариваются с проходящими мимо кораблями. Филиппа тут же принялась ходить взад-вперед, окликая Нимрода в рупор, а Джалобин, закрыв единственной рукой одно ухо, проговорил:
— Так-то надежнее. Это и мертвого поднимет.
— Замолчи! — закричал Джон — По-моему, звук…
Филиппа тут же опустила рупор. Все прислушались.
Наконец Джалобин разочарованно выдохнул и покачал головой.
— Никого, — уныло сказал он. И, обведя рукой безводный пейзаж, добавил: — Похоже, он приехал сюда на одной машине, а уехал на другой. Короче, похитили. Или в бутылку упекли и увезли.
Джон присел на корточки возле «кадиллака».
— Кроме наших следов, здесь следы только от «кадиллака». Думаю, его все-таки не увозили, а он исчез где-то здесь.
Он обошел машину и осмотрел зарывшийся в песок капот.
— А интересно, разве могло так быстро намести столько песку? И ветра сильного сегодня вроде не было…
— Песок есть песок, — отозвался Джалобин. — Он забивается везде, а как — никому не ведомо.
— Это не ответ, — рассердился Джон.
Но Джалобин уже шел обратно к розовому «феррари».
— Говорю же вам: тут ничего нет! — сердито сказал он, сел в машину, захлопнул дверь, включил кондиционер и даже застонал от наслаждения, когда волны прохлады объяли его тело. Несколько минут он наблюдал в окошко, как близнецы разговаривают с лампой, где сидел господин Ракшас. Когда они тоже вернулись к машине, Джалобину показалось, что они как-то странно на него смотрят. Филиппа открыла дверь, и вся прохлада мгновенно улетучилась.
— Мистер Джалобин, — позвала она.
— Да, что такое? — отозвался он и нахмурился, тут же почувствовав, что дети затеяли заговор. — А вообще, я и знать больше ничего не хочу! Мне жарко. Я устал, хочу пить и хочу обратно в свою комнату.
— У меня есть идея, — вкрадчиво сказала Филиппа. — Но ее осуществление потребует от вас определенной жертвы.
— Меня — в жертву? — вскинулся Джалобин. — Чтобы спасти вашего треклятого родственничка?
— Никто не собирается приносить вас в жертву, — заверила его Филиппа. — Мы просто хотим попросить вас сделать что-то, что можете сделать только вы… Жертва состоит в том, что вы могли бы использовать эту возможность ради собственного блага, а мы просим вас использовать ее на благо ближнего…
Джалобин сдвинул брови.
— Поменьше туману, детка, — ворчливо сказал он. — И побольше ясности. Пока я совершенно не понимаю, о чем идет речь.
— Когда-то, давным-давно, Нимрод обязался выполнить три ваших желания. До сих пор вы использовали только два. Верно? — Филиппа на миг замолчала, а потом решительно договорила: — Ведь ясно же, что можно сделать! Вы можете использовать третье желание, чтобы спасти Нимрода. Вам только надо произнести: «Я желаю знать, где Нимрод», и мы тут же его найдем.
— Вы предлагаете потратить мое третье… — Долгие годы тренировки не прошли даром: Джалобин не произнес заветное слово. Вместо этого он изобразил указательным пальцем спиралеобразное движение, вроде тех, что делают джинн, выполняя чужие желания.
— Да, предлагаем, — твердо сказала Филиппа.
— А мне самому тогда что останется? — возмутился Джалобин. — Выходит, я потратил зря все эти годы, пока придумывал самое-рассамое умопомрачительное… ну, это? И кстати, Нимрода-то нет. Кто же будет выполнять то, что я попрошу?
— Это мы уже обсудили с господином Ракшасом, — ответила Филиппа. — Если Нимрод находится в радиусе пяти миль в любом направлении и вы крикнете достаточно громко, он вас скорее всего услышит. Ну а не услышит… значит, не услышит. Хуже-то не будет.
— К тому же, если Нимрод погиб, ваше третье желание все равно останется неисполненным. Так ведь? — добавил Джон.
— А еще, мы тут обсудили и решили, что вместо этого желания вы получите еще три! — сказала Филиппа. — Мы их сами исполним.
Джалобин засмеялся:
— При всем великом уважении, которое я к вам питаю, вы по сравнению с вашим дядюшкой не джинн, а птенцы желторотые. Хотели сделать красный «феррари», а что вышло? Я, конечно, не против, эта бандура ездит, но что до выполнения… просьб мне, как и любому на моем месте, нужен только первоклассный сервис.
Тут он вылез из машины и принялся ходить взад-вперед, обдумывая поступившее предложение.
— Уж простите, — сказал он близнецам, — надо прикинуть все за и против. Я ждал и надеялся столько лет… Это ведь нешуточное дело. От него может зависеть вся моя последующая жизнь.
Похоже, упоминание о последующей жизни что-то стронуло в глубинах его души. Джалобину неожиданно пришло в голову, что этой последующей жизни может оказаться не так уж много, ведь он потратил столько никчемных лет на то, чтобы выдумать свое третье желание. Неужели и остаток жизни пройдет в тех же бесконечных сомнениях?
И вдруг точно пелена спала с его глаз. Он знал, что надо делать. Не только ради Нимрода, а ради самого себя.
— Я согласен! — воскликнул он. — Согласен! Согласен! Вы даже не представляете, как тоскливо мне жилось из-за этого третьего… Как я боялся ненароком обмолвиться и потерять его, как потерял два предыдущих. — Джалобин широко улыбнулся. — О господи! «Как такой развязки не жаждать?» — как говаривал принц Датский. Сделать благое дело и разом разрубить этот гордиев узел! Это ли не избавленье?!
— Вы настоящий герой, мистер Джалобин! — воскликнул Джон.
— Погодите, погодите минуту. — Джалобин нахмурился и погрозил близнецам пальцем — Помните, что с этими словечками надо быть крайне осторожным! А то скажете ненароком слово, которое начинается на же или на хо, а последствия оказываются совершенно непредсказуемыми. Уж поверьте, я-то знаю, о чем говорю. Допустим, я использую ту формулировку, которую предложила Филиппа. Знаете, что может произойти? Я окажусь там, где находится Нимрод! То есть я действительно буду знать, где он, а вам от этого не будет никакого толку. Понимаете?
— Может, попробуем сформулировать желание заранее? И запишем? — предложил Джон. — Да-да! По всем «Багдадским законам». Как учил Нимрод.
— Да-да, как же, — кивнул Джалобин. — «Багдадские законы», помню-помню…
— Итак, я желаю, не меняя собственного положения во времени и пространстве, — начала Филиппа, — в точности знать…
— О! В точности! — воскликнул Джалобин. — Замечательно придумано.
— …в точности знать, где сейчас находится Нимрод, — договорила Филиппа.
Джон вопросительно взглянул на Джалобина и Филиппу, но, увидев, что они вроде бы пришли к согласию, дословно записал предложенную формулировку. Потом он вырвал листок с желанием из блокнота и зачитал текст сидевшему в бутылке господину Ракшасу.
— Хорошее желание, — похвалил старый джинн. — Очень точно сформулировано. Практически исключает любую ошибку. Написано в духе девяносто третьего Уложения «Багдадских законов». Остается уповать, что Нимрод нас услышит. Иначе… Иначе не знаю, что и делать. Не можем же мы ездить по всему Египту и выкрикивать это желание там и сям, рассчитывая, что он нас когда-нибудь услышит. Все-таки вероятность, что он находится где-то недалеко от «кадиллака», достаточно велика. И возможно, это наша единственная надежда.
Джон передал листок Джалобину.
— Вы готовы?
— Я чувствую в себе такую решимость, какой не испытывал никогда прежде! — Джалобин еще раз посмотрел на листок, точно актер на текст роли перед выходом на сцену, и кивнул. — Что ж, приступим. — Он нервно облизал губы и старательно проговорил: — Я желаю, не меняя собственного положения во времени и пространстве, в точности знать, где сейчас находится Нимрод.
В следующий момент земля сотряслась, да так сильно, что все решили, что в Египте началось новое землетрясение.
— Что это? — испуганно спросил Джалобин.
— Это исполнение вашего желания, идиоты вы этакие! — раздался откуда-то голос Нимрода. — Я здесь. Разве вы не слышали, как я кричал?
— Сейчас мы тебя слышим, — сказала Филиппа. — Но не видим.
— Конечно не видите, — отозвался Нимрод. — Потому что я погребен заживо. Я в гробнице под толстенным слоем песка в двухстах метрах от машины. Идите на запад, на заходящее солнце, а я буду вам говорить «тепло» или «холодно».
— Ты в порядке? — спросила Филиппа.
— В полнейшем. Только до сих пор сержусь на себя за то, что дал Хусейну Хуссауту обвести себя вокруг пальца, да еще так легко.
— Как же ему это удалось? — спросила Филиппа, двигаясь на запад, на голос Нимрода.
— Все из-за того, что я ногти кусаю. Ну, осталась у меня с детства такая дурная привычка. А ноготь джинн, между прочим, попади он в руки к человеку, дает ему возможность этого джинн закабалить. Не только ноготь, конечно, но и зуб, и прядь волос, все сгодится.
— Да, я помню, как ты грыз ногти, когда мы были в лавке у Хуссаута.
— Вот, видимо, и отгрыз, а он их подобрал. Но кроме того, он откуда-то узнал мое тайное имя. Этих двух вещей было совершенно достаточно, чтобы упечь меня в эту гробницу.
— Но почему Хусейн Хуссаут тебя предал?
— Потому что его шантажируют ифритцы. Когда я уже лежал, оглушенный, тут, на полу, он извинялся и просил у меня прощения. На самом деле у бедняги практически не было выбора. Ифритцы отравили его сына Бакшиша и собаку Эфенди, причем пса они убили, чтобы Хусейн хорошо понял, что грозит сыну в случае неповиновения отца. Он просто вынужден был выполнить их волю.
— Мы видели Бакшиша, он выглядит вполне здоровым, не то что тогда, в первый раз, — сказал Джон. — Мы сегодня съездили в магазин. И притворились, будто верим байке Хусейна, что ты якобы и до лавки его не доехал. По-моему, он и не подозревает, что мы тоже джинн.
— Как же мне повезло, что у меня такие сообразительные племянники. Без вас я бы остался здесь на веки вечные. Вы у меня настоящие детективы! И светлые головы! Надо же — вспомнили, что у Джалобина осталось неиспользованное желание. Кстати! Мистер Джалобин, отныне я ваш вечный должник.