Кортни Лав[42]. Взят с поличным.
– Он… этот твой Сайм, он хочет, чтобы я посмотрел его стопы?
– У него для тебя работа есть. – Саймон Уильямсон замечает, как в бар заходит ватага распальцованных парняг, и начинает говорить с ковбойским акцентом: – Какай-та работенка па врачебнай части, так кумекаю. – На Юэна это явно не оказывает действия, и тогда Больной резко добавляет: – Это все, что мне известно.
– Но я не в силах понять, как… ты можешь так поступать со мной? Это же шантаж! Мы родня!
Черты лица Саймона Уильямсона становятся холодными как камень. Он говорит четко и отрывисто:
– Позволь мне прояснить одну вещь: я тебя не шантажирую. Ради нас обоих я бы хотел, чтобы так и было. Но нас обоих наебал и впрямь очень опасный пиздюк. Не надо было тебе по саунам шляться, Юэн. Я подогнал бы тебе аппетитную малую…
– Своими подгонами ты и так уже угробил мою блядскую жизнь!
– Послушай, мы оба облажались. – Саймон вдруг шлепает себя по лбу. – Мы можем валить друг на друга до второго пришествия или можем попытаться все уладить. Лично я предлагаю второй вариант. Если ты не согласен, можешь смело, нахуй, спорить с самим собой. Я пошел.
Холодная логика Саймона Уильямсона затыкает Юэну рот.
– Дело швах, но все можно поправить.
– Чего ты от меня хочешь?
– Я не хочу от тебя ничего. Но этот пиздюк, и я употребляю это слово намеренно, вероятно, нуждается в твоих медицинских навыках. Для чего? Даже не представляю.
Юэн рассматривает своего шурина:
– Куда ты вляпался? Что ты вообще за тип?
Саймон Уильямсон смотрит на него с обидой и презрением:
– Я в такой же жопе, как и ты, и ты втянул меня в это, когда начал трахаться направо и налево!
– Ты подсыпал мне экстази, блядь, в коктейль! С твоих наркотиков начались…
– Пошел ты нахуй со своими проблемами первого мира! Если б каждый пиздюк, который принял свои первые ешки, изменял супруге и пердолил в очко первую же ебнутую давалку, которая ему улыбнулась, в Британии больше бы не было путных любовных отношений. Либо ты собираешь, нахуй, волю в кулак и мы разгребаем это дерьмо, либо ты смываешь все – семью, работу, репутацию – в ебучий унитаз!
Юэн сидит на стуле и трясется. Крепко обхватывает бокал водки с тоником. Осушает его залпом. Спрашивает Уильямсона:
– Что я должен сделать?
16Из тени
Некоторое время Дэнни Мёрфи преследовали безымянные фигуры и тени, чьи личности были почти что, но не до конца различимы. Они на понтах выходили покурить из лит-уокских пабов, переползали по двое или компаниями на следующую нычку или таращились грозными размытыми пятнами из-за грязных автобусных окон. У него сердце екает в предвкушении, когда на лестнице громче эхо шагов, которые потом затихают где-то на нижнем этаже или шлепают мимо его двери по пути в квартиру на верхнем. Но дни катятся чередой, и он все меньше на это реагирует. В голове начинают преобладать неправдоподобные успокоительные сценарии, которые он для себя сформулировал и гиперболизировал. Возможно, байкер разбился, а коробка почему-то раскрылась, и они предположили, что почка испортилась из-за этого. Возможно, он вне подозрений.
Но однажды вечером все меняется. Он сидит дома с собакой и смотрит телевизор, как вдруг слышит хорошо знакомые шаги на лестнице. В этот раз что-то в них – возможно, тяжесть или ритм – указывает на пугающую целенаправленность. Это ощущение разделяет и Тотоха, который трогательно поднимает глаза на хозяина и грустно, еле слышно скулит. Дэнни Мёрфи чуть ли не с облегчением вздыхает от стука в дверь и распахивает ее перед неотвратимым появлением Майки Форрестера.
– Майки, – говорит он.
Лицо Форрестера вытянулось на пару сантиметров книзу. Руки он стискивает перед собой.
– Ты облажался по-крупному. Мой партнер, Виктор Сайм, кучу денег из-за тибя потерял и…
Словно по команде, из-за спины Майки выходит мужчина, которому тот с робким почтением уступает дорогу. Майки просто играет роль, но Виктор Сайм гнетуще пышет рептилоидной угрозой и говорит с уверенностью человека, наперед знающего весь предстоящий разговор.
– Ты, – тычет он в Спада, – ты попытался миня объебать!
– Извиняй, блин, – в отчаянии выпаливает Спад, отступая, а Форрестер осторожно входит и запирает за собой дверь, – это нещасный случай был, типа того. Цуцик перевернул коропку со льдом и почку захавал! Я просто чисто запаниковал, да ж, но я заглажу все…
– Не сомневаюсь, нахуй, – говорит Виктор Сайм, после чего поворачивается к Форрестеру: – Так это парень, за которого ты подписался? – Он вышагивает по прихожей, в отвращении окидывая взглядом ее нищету. – Бомжара ебаный.
– Если по чесноку, я не в курсах был, чё у ниво такая черная полоса, Вик, я думал…
– Ебало завали, Майки. – Сайм отмахивается от Форрестера, поднимая руку и закрывая глаза, словно ему даже смотреть противно на своего якобы бизнес-партнера.
Когда Майки резко умолкает, у Спада муторно на душе, и он уже уверен, что добром это не кончится. Виктор Сайм подходит к нему, будто скользя на роликах, и подводит его к окну:
– Красивый вид.
Он смотрит в окно на уличную суету, едва различимую сквозь сажу на стеклах.
– Э, угу… – говорит Спад, покачивая и дергая головой. Из уголка рта у него течет кровь. Он видит, что Сайм это замечает. – Это все от спидов, мине надо, чёбы с синьки спрыгнуть.
– Угу, а тут вид уже не такой красивый, – улыбается бардач, глядя на невообразимую груду старых контейнеров из-под лапши «Пот нудл».
– Я в курсах, чё «Пот нудлы» для здоровья неполезные и не надо мине их жрать…
– Бред, в них есть всё, чё тибе необходимо. Китайцы вон до ста лет живут. – Виктор Сайм поворачивается к Майки: – Вспомни за Мастера с «Кунг-фу».
– Небось так и есть, – несмело говорит Спад.
– Чё ты вон там видишь, братан? – спрашивает Сайм, пытаясь заглянуть в голову вот такого Дэнни Мёрфи, стараясь понять, каково смотреть на мир его запавшими, бегающими юркими глазами. Это упражнение наполняет его жгучей неприязнью и ощущением, что, стерев с лица земли это чепушило, он окажет человечеству услугу. Он обнимает Спада за худое дрожащее плечо, свободной рукой плавно доставая из кармана короткую дубинку.
– Хазэ… ну типа там здания, магазы и все такое…
Резким движением хищника отскочив назад, Виктор Сайм жахает Дэнни Мёрфи по голове. Майки Форрестер, вынужденный свидетель, ежится от стыда и омерзения, пока нападающий цедит сквозь сжатые зубы:
– А щас чё видишь?!
Спад заходится в первобытном крике, охваченный приступом тошноты и ужаснейшей болью, словно череп треснул и в середину мозга забили гвоздь. Слава богу, длится это всего пару секунд, и он чувствует, как изо рта вытекает блевотина, а навстречу поднимается пол.
Тотоха начинает тявкать и затем лижет Спаду голову. Майки становится красным как рак, нижняя губа у него дрожит. Глаза Спада глубоко закатились, он слабо, но различимо отдувается. Сайм поднимает собаку, та горестно скулит.
– Никада особо цуциков не любил, – говорит он Майки, чье лицо становится теперь похоронно-серым.
В самом просторном люксе того подвального помещения, что Виктор Сайм использует для своей коммерческой деятельности, окон нет, а главное место занимает красная бархатная портьера. Все остальное освещено снизу вмонтированными в пол светильниками и украшено россыпями алых подушек с золотой кружевной каймой. Они усеивают отшлифованный и покрытый лаком деревянный пол. Еще одна изюминка этого номера – большой телевизор с плоским экраном, закрепленный на стене.
Виктор Сайм держит в руках пульт управления: изображение на экране выключается. Владелец только что воспроизвел перед Юэном Маккоркиндейлом видео, на котором тот совершает половой акт с Жасмин, и медику пришлось смотреть с немой мукой.
– Зачем мне это показывать? – вздыхает подиатр.
– Чёбы до тибя донести, дражайший доктор, – Юэна аж передергивает от елейного пародийного акцента морнингсайдовского чайного зала, – чё ты по уши, нахуй, в говнище. В общем, док, ты сможешь с ниво выбраться, если правильно разыграешь карты.
Юэн снова неудержимо скатывается в глубокое, бессильное молчание.
Больной, который, сидя в углу, изредка перемежал просмотр видео презрительными вздохами, сыпля Юэну соль на рану, внезапно встает:
– Класс. Ну я тогда пошел, а вы, ребятушки, сами обсудите условия вашей сделки, раз мои услуги теперь излишни.
Из глотки Юэна доносится неуверенная мольба:
– Не уходи…
– Не-а, ты тут подождешь, – солидарно обрывает Сайм. – Я все за тибя слыхал, братан. Ты в ответе за эту проблему, – предъявляет он Больному. – Я нашел твоего зятя тут.
– Угу, но сейчас ты его шантажируешь. Так что, по-моему, мы квиты.
– Так дело не пойдет. – Сайм практически берет на себя роль смотрящего, который неохотно навязывает деспотичные правила, придуманные кем-то другим. – Вам надо утрясти это с твоей сеструхой, – он смотрит на Больного, – и с твоей женой. – Сайм гадко, нездорово подмигивает Юэну. – И вы не сможете, пока этот видос в свободном обращении.
– Пожалуйста… сколько вы за него хотите? – умоляет Юэн.
– Ш-ша, – перебивает Виктор Сайм. – Твой зятек врубается в наши расклады, док. А ты тут турист ебучий.
– Пошел ты нахуй, – с вызовом говорит Больной. – Я на тебя не работаю.
– Как же, как же, – напевает Сайм, в стиле рождественского представления отдергивая бархатную портьеру у них за спиной. Позади нее вверх ногами висит связанный Спад Мёрфи с кляпом во рту.
Больной охает и пятится.
– Теперь все от вас двоих зависит. – Сайм облизывает тонкие бескровные губы. – Можете уйти отсюдова. Но если уйдете, этому парню амба.
Юэн дергает головой:
– Я без понятия, кто это.
Тогда Виктор Сайм машет тисненой визитной карточкой «Коллег», которую нашел в кармане у Спада, и Саймон Уильямсон вынужден упавшим голосом сказать: