– Я не могу! – умоляет Юэн тем девчачьим голосом, который меня так бесит.
– Классная команда из нас получится! – с восторгом подбадривает Юсеф.
– Дайте мне позвонить Рентону, – ору я. – Он здесь! Фест в двадцати минутах отсюда. У Рентона всегда с собой «мак».
21Рентон – Зарядка
Я пиздец стрессанул, пока тащил сюда вертаки, и сейчас контролирую очень немецкого, по счастью, технаря, который грамотно подсоединяет их к микшеру и усилку, а теперь еще и Карл в самоволку скипнул. Оборачиваюсь, а прямо перед моим, блядь, таблом – Клаус.
– Где твой диджей?
– Сейчас придет, – говорю ему, проверяя свой телефон.
Какой же тока пиздюк. Пытаюсь набрать ему, потом отправляю эсэмэску:
«Пиздуй сюда сейчас же пожалуйста братан».
Клаус откидывает длинную челку с глаз, демонстрируя мне, что закатывает их в раздражении, и уходит. Напротив – Конрад, на роже широкая лыба, а рядом – Йенсен, прилетевший рейсом позже.
– Наверно, у него чердак потек. Принял кокаина, алкоголя и сбежал. Вспомнил про жену, которую сейчас трахает другой мужчина, – злорадно говорит Конрад, а Йенсен ехидно хихикает. – Ему конец. Допрыгался.
Не хватало мне только этой срани от жирного пиздюка, и тут вдруг – ААААААА…
…Не хватало мине тока, чёбы Больной позвонил! Надо было проигнорить, но я почему-то принимаю блядский звонок. Причина в том, что пиздюк не успокоится, пока я не отвечу или его не заблокирую.
– Марк, долгая история, но я в Берлине. Со Спадом и Майки Форрестером.
– Спад? Форрестер? В Берлине? Какого хуя? – Резко выдыхаю. – Ладно, мой ответ – угу. Можно вас включить в список гостей. Оставлю проходки для вас троих на самовывозе, – говорю четко и отрывисто. Мне это сейчас не в тему.
– Я не за этим, но если все пройдет нормально, то будет в кайф. Прямо сейчас мне надо, чёбы ты привез провод со своего ноута – кабель, с твоего «мака», да?
– Чё?
– У тебя ж «мак»?
– Угу, «мак», но…
– Мне надо, чёбы ты привез его по адресу, который я скину тебе эсэмэской. Мне надо, чёбы ты привез его прямо щас, Марк, – подчеркивает он и добавляет: – От этого в буквальном смысле зависит жизнь Спада.
– Чё? Спад? А чё за хуйня со…
– Братан, слушай. Мне нужно, чтобы ты это сделал, и мне нужно, чтобы ты сделал это сейчас. Я не херней страдаю…
Судя по его тону, я в курсах, чё это так. В какую хуйню они вляпались? Падает эсэмэска с адресом. Исходя из моего элементарного знания Берлина, это довольно близко.
– Ладно, уже иду.
Хватаю «мак» и говорю Клаусу, что мне нужен водила: я знаю, где Карл. Он неохотно кивает на большого мускулистого чувака типа вышибалы, который называет себя Дитером, и мы идем на парковку, где садимся в минивэн и направляемся по указанному адресу. Пересекаем реку и едем по лабиринту глухих улочек, примыкающих к огромной зоне железнодорожных и запасных путей, в сторону Зоопарка.
Минут через двадцать Дитер тормозит у старого, темного четырехэтажного промышленного здания в безлюдном квартале заброшенных и самовольно занятых строений. Вылезаем с машины, и почти синхронно с нами из-за дома робко выглядывает неяркое солнце. Тишина жутковатая. Обстановочка непральная, но становится еще стремнее, када я звоню по раздолбанному домофону, а потом, оставив водилу, захожу внутрь и чешу по неосвещенному, провонявшему плесенью, усеянному битым стеклом коридору. В конце вижу какое-то привидение, и по спине пробегает мороз, но это просто Больной в стерильном больничном халате и маске. Мине теперь еще любопытней, чё за хуйня тут творится.
– Быстро, – говорит он, показывая на скрипучий старый грузовой лифт.
– Чё за нах?
Он объясняет, но гонит такую пургу, чё у миня в бошке не укладывается. Стараюся от ниво не отставать, а он несется по коридору и распахивает стальную дверь. Захожу за ним внутрь. Чувак с шотландским акцентом, я за ниво не в курсах, всучивает мине халат и маску:
– Надевай.
Я слушаюсь, заглядываю через иво плечо и глазам своим не можу поверить. На койке лежит мужик без сознания, в халате, с ноутом на грудаке. «В животе у него дырка, и ее придерживают хирургические зажимы». Он подсоединен к капельнице, и все это похоже на самопальную операционную.
«Ё-мое, это ж Спад Мёрфи…»
Майки Форрестер тож вырядился, как еще один безобразно жирный пацик и шотландский чувак, которого я никада раньше не видел.
– Рентс, – кивает Майки.
– Провод давай… ноут щас сдохнет нахуй, – гавкает Больной.
Передаю ему кабель, Больной иво вставляет и прокручивает видео с интернета. Не могу поверить. Спада Мёрфи оперируют Больной и Майки Форрестер!
– КАКОГО ХУЯ! – ору. – Чё это? Чё за хуйню вы тут затеяли?
– Должен сам, у этого пиздюка руки, нахуй, трясутся, – буркает Больной, кивая на чувака с шотландским акцентом. – Микки Рурк[53], в жопе шнурк. Оставайсь или вали, Марк, но тока заткни ебало: мине сосредоточиться надо. Так?
– Так, – доносится с какого-то темного дна моей души.
– Я подиатр, – протяжно и жалобно блеет парень, придерживая зажим, и Больной прав: руки у пиздюка трясутся.
– Возьми у ниво зажим, а я разрез сделаю, – говорит Больной Майки, который курит сигу.
Майки смотрит на него и протягивает ему пыхово. Жирдяй следит за маской на лице Спада. Я кабута очутился в кошмаре, и добрых пять сердечных сокращений мине кажется, чё я еще на блядском сейшене, угашенный чем-то галлюциногенным, или кемарю у себя в номере и вижу сон. Больной кивает Майки, забирает сигарету у него со рта и затягивается:
– Отожгем на ебаной дискотеке!
– Осторожно, – говорит иму тот чувак-подиатр, – пепел в рану сыпется!
– БЛЯДЬ! – рявкает Больной. – Майки, убери нах это говно, промокни суку тампоном! – Он роняет файку и топчет ее каблуком. – Легонько… – говорит он, наблюдая за тем, как Форрестер шурует у Спада внутри, – это ж всего-навсего пепел. «Мальборо», легкие, – добавляет он. – Так, у тебя стоит там зажим, Юэн? Тебе видно, где он? Там же, где на видосе?
– Я… думаю, да, – заикается этот чел Юэн.
– Ты должен, нахуй, знать! Ты ж на врача учился! Ебаную хирургию изучал! – Глаза Больного над маской загораются. – Он на том же месте, как на видео?
– Да!
– Понял. Буду резать… щас… да?
– Хазэ, я…
– Я грю: да! Или мы проторчим тут весь день, или я, нахуй, режу! Это то место? Похоже, как на видео! Это то, блядь, место, Юэн?
– Ладно! Да! – визжит Юэн.
– Погнали!
Я отворачиваюсь, очко сжимается, потом поворачиваюсь обратно, а Больной чикает и сам удерживает это говно зажимом. Судя по тому, что кровь не хлещет фонтаном, остается предположить, что все, нахуй, получилось.
– Да! Пиздец красава! – орет Больной. – А теперь достаем это говно. Майки, подгони эту блядскую коропку…
Форрестер подкатывает к операционной койке тележку. На ней стоит что-то типа миниатюрного холодильника. Длинными хирургическими щипцами Больной достает какую-то склизкую фигню у Спада из живота… ё-мое, похоже на сцену с блядского фантастического фильма за вторжение пришельцев: окровавленная фигня, када он опускает ее в высокотехнологичную коробку, извивается. Из нутра у миня поднимается блевота, но я загоняю ее в раздраженные кишки обратно. Ноги слабеют и трясутся, и я хватаюся за спинку стула для опоры.
Майки герметично закрывает коробку, замечая, чё я смарю на нее:
– По последнему слову техники, Марк. Система забора органов «Лайфпорт». Думал, чё это просто ледник, типа чёбы бухло остужать, а хренушки, тут все наворочено. Не захочешь в курсах быть, скока связей поднять пришлось, чёбы эту красотень заполучить!
– Чё это такое… вся эта ебаная антиутопическая научная фантастика? Чё вы у ниво вырезали? ЧЁ ЗА ХУЙНЯ ТВОРИТСЯ?!
Больной вскидывает кулаки, пока этот чел Юэн занимается Спадом.
– Я СПАС, НАХУЙ, ПОЛОЖЕНИЕ, ВСЕ КАК ВСЕГДА! – орет он, а потом тычет в Юэна: – Нитки! Зашивай пиздюка! Быстро!
– Уже! – цедит Юэн. Потом поворачивается ко мне, и его глаза над маской наполнены эмоциональной травмой. – Я попал в этот дурдом, когда просто вышел выпить на Рождество. Он подсыпал мне экстази…
– Экстази?! Какого ху…
– Ну конечно! Почему бы не обвинить Саймона? – обрывает Больной, но его прет, будто он забил решающий гол в финале Кубка. – Расхожая тема в наших краях! Я единственный пиздюк, которому хватило, нахуй, мужества разрулить этот ебаный дурдом! И разве я иво не разрулил? Хирург Сай! – И он затягивает песню Мадонны, тыча в себя пальцем: – Как хиру-ург… резал в первый свой ра-аз[54]…
У меня бошка кругом. Звонят и приходят эсэмэски от Клауса, Конрада… а теперь и от Карла, но мине поебать. Мы сидим и наблюдаем, как этот пацик Юэн зашивает большой разрез на животе Спада, который лежит в отключке, белее белого, уже похожий на труп.
– Что в коробке? Чё вы с него вырезали?
– Почка, – говорит Больной. – На ней там была Эмилия Кларк[55].
– Ну так вы ж, пиздюки, в этом специалисты, в экстренных операциях. Я в том смысле, что на больничку, блядь, обращаться не пробовали? Нахуй, – вскидываю руки, – не хочу быть в курсах!
– Это для благого дела, землячок, – говорит Больной.
– Благого для Спада, да?
Походу, Больной мгновенно сникает и смотрит на меня конфузливо:
– Хочешь – верь, хочешь – нет. И это только показывает, в какой ебаный дурдом мы вляпались. Но у нас, – он стучит по приспособе в виде белой коробки, – наконец-то есть билет на выход.
Форрестер и похожий на турка чувак шарят в холодильнике из нержавейки. Я думал, какие-то медпринадлежности ищут, но они возвращаются с бутылками немецкого пива. Майки открывает их и раздает. Когда беру свою, руки трясутся.
– Снежок есть? – спрашивает миня Больной.