– Да мало ли… – пугающе многозначительно изрекает он.
«Шла бы ты отсюда по-хорошему», – шепчет мой внутренний голос.
– А документики у меня в машине остались, я сейчас за ними сбегаю, – вру я, поспешно отступая за дверь.
Возвращаться в отделение я не собираюсь. Мне вовсе не хочется, чтобы полиция проверяла мои новодельные документы! Паспорт-то у меня настоящий, такой же, как у всех российских граждан, но получен он, насколько я знаю, не самым законным путем, и ФИО в нем написано «отфонарное», какое придумал Макс.
Спасибо ему, кстати, за то, что не назвал меня Феклой Гороховой, например, или Аглаей Коняшкиной. Мария Виленская – это хотя бы красиво звучит.
Кстати, о документах. У меня есть бумаги, подтверждающие право собственности на машину, но нет водительских прав! Этим вопросом надо заняться безотлагательно, если я не собираюсь переквалифицироваться из водителей в пассажиры.
С другой стороны, если я выясню свое настоящее имя, мне придется все-все документы переоформлять, и водительские права в том числе…
– Ой, это когда еще будет! – отмахивается от здравой мысли мой внутренний голос.
Возвращаюсь на площадь и покупаю у доброй бабки стакан кизила. Сидя в машине, грызу кислые ягоды и размышляю.
Витамин С умственной деятельности способствует, и я додумываюсь до здравой мысли: нужно обратиться за помощью не просто в ОВД, а к знакомому менту. На уровне «кум-сват-товарищ-брат» в нашей стране вопросы решаются быстрее и проще, чем в официальном порядке. Макс их так же решал, я уверена.
Я звоню своей соседке Кларе Карловне и прошу ее познакомить меня с участковым Андреем Ильичом.
На сей раз к послеобеденному чаю поданы не только восхитительные пирожные, но и очаровательные маленькие бутерброды с бужениной: уступка мужской плотоядности.
Клара Карловна, чье гостеприимство уступает лишь ее же любопытству, принимает смешанную компанию. За овальным столом в гостиной, кроме самой хозяйки, сидят еще трое: Жозефина Георгиевна, я и Андрей Ильич. Его я называю последним лишь потому, что наш районный участковый галантен, как английский джентльмен, и постоянно повторяет: «Дамы вперед» и «Только после вас».
В результате дамы быстро расхватывают все пирожные, и галантному участковому остаются сэндвичи, чем он вполне доволен, хотя явно не одобряет миниатюрные размеры изящных бутербродиков.
– Знаю, знаю я вашу удивительную историю, Машенька, – приговаривает он, складывая сэндвичи на своей тарелке башенкой. – Милые дамы мне все рассказали, да и прохвоста этого, женишка вашего самозваного, я лично наблюдал. Пренеприятнейшее, скажу вам, было зрелище!
С этими словами участковый решительно пронзает бутербродную башенку вилкой.
Полагаю, с упомянутым прохвостом он обошелся не менее решительно, потому что Макс не дает о себе знать и не появляется уже несколько дней.
– В таком случае, дорогой Андрей Ильич, вас не удивит мое желание докопаться до самого начала моей истории, – киваю я, невольно придерживаясь заданного стиля чинной беседы. – Я надеюсь, что у меня где-то есть настоящие родные и близкие, для которых мое исчезновение не стало приятным сюрпризом. Думаю, вполне резонно предположить, что они меня ищут.
– Конечно, ищут! – всплескивает руками Клара Карловна, поднимая ветер кружевными воланами винтажной блузки.
Сегодня мне не приходится высматривать фамильный кларнет, потому что его подобие находится у меня перед глазами. Шелковая блузка хозяйки украшена вереницей круглых пуговок, черных в серебре, и узкая планка застежки поразительно похожа на пресловутый музыкальный инструмент.
– Это какими же надо быть извергами, чтобы не искать пропавшую барышню? – согласно гудит могучая дама Жозефина Георгиевна.
Если Клара Карловна напоминает мне изящный кларнет, то Жозефина Георгиевна похожа на ухоженный тромбон. Она высокая, крупная, с гладкими боками, которые блестят и сверкают парчой нарядного халата.
– Резонное рассуждение, Машенька, – ободряет меня Андрей Ильич, уронив в себя бутербродную башенку.
– Вы можете мне помочь? – я перехожу к делу. – Узнать, не объявлена ли в розыск по линии ОВД девушка, похожая на меня?
– Можем узнать, почему не узнать, – соглашается участковый, приступая к сооружению новой башни. – Только «похожая на меня» – это не то описание, с которым можно результативно работать.
– Ах, не придирайтесь, Андрей Ильич! – опять взвихряет атмосферу Клара Карловна. – Вы же сами можете описать внешность Мэри в выражениях, принятых среди специалистов вашего профиля. Лицо круглое, нос прямой, глаза карие – что там еще?
– Да много чего! – загорается участковый, обиженный небрежным тоном хозяйки. – Чтобы составить словесный портрет, нужно описать внешний облик человека в определенном порядке! Пол, возраст, расовый тип, телосложение, форма головы, волосы – и это только анатомические характеристики. Еще описывают физическое состояние человека и такие функциональные признаки, как походка, жестикуляция, осанка, голос, мимика, а также особые приметы, как то: шрамы, бородавки, татуировки, отсутствие частей тела, хромота…
– Кхе! Кхе! – громко кашляет Жозефина Георгиевна. – Нельзя ли поделикатнее?
– Да чего уж там, – я удрученно пожимаю плечами. – Прямо скажем, хромота и шрамы от операций у меня есть и еще долго будут, но раньше-то их не было, в том и проблема. Мне о том, как я выглядела до аварии, достоверно известно лишь одно: у меня были густые и длинные рыжие волосы.
– Крашеные? – живо уточняет Клара Карловна. – Интересно, чем? Темную шевелюру натуральными красителями можно только колорировать, я с этим мучалась буквально до седых волос.
Она кокетливо смеется, легким жестом поправляя прическу.
– Длинные рыжие волосы – это хорошо, редкий цвет – уже особенность, – участковый отодвигает тарелку и кладет на стол перед собой потрепанный блокнот. – Так. Рост?
– Сто семьдесят, – без запинки отвечаю я.
Спасибо дотошным санаторским медикам, оформлявшим мою карту, свой рост я знаю.
– Пол женский, расовый тип – европейский, – бурчит себе под нос Андрей Ильич, строча в блокноте. – Телосложение слабое…
– Но я не качаюсь, – бормочу я.
– Худощавая, рост средний, сутулость…
Он вскидывает глаза, и я моментально распрямляю спину, демонстрируя осанку принцессы.
– Горба нет, искривления позвоночника не вижу, ярко выраженной асимметрии плеч не наблюдаю, – с сожалением резюмирует Андрей Ильич. – Повернитесь в профиль!
Я царственно поворачиваю голову.
– Затылок выпуклый, – заключает участковый. – Теперь анфас… И не круглое у вас лицо, а овальное, худое, бледное, с выступающими скулами.
Он тарахтит как пулемет, описывая мои черты в терминологии полицейского протокола. Лоб, брови, глаза, нос, губы, рот, зубы, подбородок, уши…
– Я прошу прощения! – не выдерживает Жозефина Георгиевна.
Интонация у нее такая, словно она приглашает Андрея Ильича к барьеру.
– Разве к объявлению о поиске пропавшего не прилагается фотография? Чай сейчас не пятнадцатый век на дворе!
– Конечно, фотография обязательна, – неохотно признает участковый.
Кажется, ему очень понравилось публично проводить инвентаризацию моих черт.
– Тогда к чему эта опись имущества? – сердится Жозефина Георгиевна. – Посмотрите, дорогой Андрей Ильич, как вы смутили и расстроили бедную девочку!
Все смотрят на «бедную девочку». «Бедная девочка» в моем подробно описанном лице послушно изображает смущение.
– Виноват, увлекся, – участковый прячет блокнот и заполняет неловкую паузу, прихлебывая чай.
– Любопытно, а какие еще есть способы поиска пропавших? Без обращения в полицию? – спрашиваю я, надеясь, что Андрей Ильич не сочтет этот вопрос оскорблением чести мундира.
– О, в крупных городах есть бюро несчастных случаев! – перестает сердито хмуриться Жозефина Георгиевна. – Очень удобно, не надо в случае чего обзванивать больницы и морги! Вот, помню, зять моей соседки на ночь глядя ушел из дома и к утру не вернулся…
– Это какой соседки? – живо уточняет Клара Карловна.
Жозефина Георгиевна подробно объясняет, какой зять, какой соседки, какого конкретно числа, месяца и года, куда ушел и почему не вернулся. Я терпеливо жду продолжения.
– Так вот, соседка моя позвонила в это самое бюро, и ей там сказали – да, мол, есть у нас парень в черных джинсах и рыжих ботинках, его сосулькой зашибло, лежит в городской клинической больнице в реанимации.
Я открываю свой собственный блокнот и записываю:
1. Узнать в городском бюро несчастных случаев, поступал ли к ним в начале июня или позже запрос по поводу пропавшей рыжей девушки.
– К сожалению, это бюро только по городу информацию собирает, – покончив с чаем, сообщает участковый. – Но узнать у них можно, почему не узнать? А еще надо опросить рекламщиков, которые держат доски для расклейки частных объявлений. Может, у них был такой заказ.
Я благодарно киваю и записываю:
2. Узнать, кто расклеивает на доски объявления граждан. Спросить насчет пропавшей рыжей девушки.
Соображаю, что к этим рекламщикам у меня и другой интерес имеется, и дописываю:
3. Заодно дать объявление «Собака ищет хозяев» с фотографией Белки.
Кажется, я удачно сходила в гости.
Откланиваюсь одновременно с участковым и уже в лифте – приватнее места нет – прошу его помочь мне быстро оформить водительские права.
– Оформить можно, но только если ты действительно умеешь водить, я не буду плодить убийц на дорогах, – ворчит Андрей Ильич.
Интересно, его манера держаться изменилась, как только мы вышли от Клары Карловны. Видимо, то была парадно-выходная версия участкового «для лучших домов». Теперь Андрей Ильич держится много проще и обращается ко мне на «ты».
– Экзамены-то сдашь?
– Сдам, а когда? Мне бы поскорее, – я тоже отбрасываю светские условности и говорю прямо: – Если надо заплатить, я могу.
– Мне не надо, а там посмотрим. Лады, устроим поскорее, – обещает участковый и пристально, как будто уже экзаменует меня, следит за тем, как я отъезжаю от дома на своем «Рено».