… – Очень интересная конструкция. – Брилинг смотрел на УАЗ, но, судя по взгляду, видел исключительно двигатель. – Очень интересная… Франция?
– Америка. Оригинальная разработка одного талантливого, но, к сожалению, погибшего механика.
Во взгляде доктора явственно читалось желание немедля разобрать двигатель на части и посмотреть, что у него внутри.
– Какой бензин потребляет?
– Авиационный.
– Авиационный… Мощность?
– Семьдесят пять.
– Семьдесят пять… авиационный бензин… Нет, тут дело не в топливе… Не только в топливе… Жаль, – констатировал Брилинг. – Очень жаль, что ваш знакомый механик так рано погиб. Человек, сумевший придумать все, что я увидел, заслуживает звания не таланта, но гения…
Они сидели в кабинете. Фрезе цвел, его желание создать необычный автомобиль-вездеход, доселе упиравшееся в двигатель, оказалось практически рядом, рукой подать. Остались несущественные мелочи. Долго усидеть на месте он не смог и скрылся, чтобы что-то проконтролировать в изготовлении рамы для автомобиля.
– Кулачки, алюминиевые поршни, стальные уплотнительные кольца… – Брилинг, казалось, смаковал увиденное. – Гений. Даже гений, пожалуй, не справился бы …
– Николай Романович, – Руслан понял, что доктора нужно уводить от опасной дорожки размышлений, – позвольте спросить…
– Да?
В рассказе Брилинга о себе мелькнула одна недоговоренность…
– Вы упоминали, что учились в Московском техническом училище, однако не сказали, что вы его закончили. И докторскую защищали в Германии.
– Да, закончить училище мне тогда не удалось, – понял недосказанный вопрос Брилинг. – Арест, знаете ли, не способствует успешному окончанию учебы.
Арест?! Какое преступление мог совершить этот ученый?
– Да, – доктор улыбнулся замешательству Руслана, – арест. Как говорят, за политику. Распространение нелегальной литературы, газета «Искра»…
– Николай Романович, вы большевик? – прямо спросил Руслан.
– Видите ли, Руслан Аркадьевич… Я отошел от активной революционной деятельности, но тем не менее идеи социал-демократов мне близки.
Руслан уже пришел в себя:
– Простите за нескромный вопрос, но… Зачем?
– Я задержусь в столице, так что у нас еще будет время обсудить этот вопрос.
«Да, ну и время… Ученые уходят в большевики, поручики пишут стихи и музыку, подводники летают на самолетах, сын Менделеева конструирует танки…»
Да, именно Менделеев был тем самым единственным конструктором танков текущего исторического периода, которого вспомнил Руслан. Не Дмитрий Иванович, знаменитый химик, а его сын, Василий Дмитриевич, конструктор на судостроительных заводах. Именно он придумал еще до Первой мировой войны свой танк – огромную неповоротливую железную коробку с крупнокалиберной пушкой, – который Руслан видел все в той же Аниной детской энциклопедии.
Конечно, построить именно такой танк, какой придумал Менделеев, навряд ли возможно, хотя идея, несомненно, красивая, – но что, если подкинуть ему идею более вменяемой конструкции?
Руслан, продолжая думать, выглянул из пролетки. По улице, уже в сумерках, проходили люди в шапках, шубах, пальто. Прошел китаец, прятавший уши под своей традиционной шапкой. По спине овчинного полушубка вилась змеей толстая черная коса.
Китайцы в Петербурге были не такой уж и редкостью. Они держали прачечные, работали старьевщиками, мелкими торговцами и, кажется, пока не думали заполонять город.
Прохожего заполонителя скрыл от глаз проходивший мимо паровой трамвай. Руслан проводил взглядом это стимпанковское чудо.
«Нет, стимпанк, если речь идет о технике, здесь уже отмирает. Паровые трамваи, автомобили – скорее экзотика. А вот люди… Какие там типажи характерны для стимпанка? Безумные ученые и инженеры? Вон два таких только сегодня встретились. Аристократы? Сколько угодно. Рабочие и революционеры? Не меньше. Даже Джек Потрошитель есть. Разве что Мориарти… Мориарти? А это мысль…»
Руслан достал блокнот и, всматриваясь в белеющие страницы, начал быстро набрасывать заметки к своему плану победы России в Первой мировой.
Это был, собственно, не один план. Руслан подошел к вопросу обстоятельно и не собирался класть яйца в одну корзину.
План А, с тремя подпланами и десятью ответвлениями. Самый спокойный, но и самый ненадежный.
План В, который вступит в действие, если не удастся «А». Уже более серьезный и требующий изрядного запаса нервов и актерского мастерства.
План С, ставящий под угрозу инкогнито пришельца из будущего, но в принципе при сугубой осторожности вполне безопасный.
И наконец, план D, самый опасный, требующий тщательной подготовки и необходимости бежать из страны в случае реализации.
«Будем надеяться, до него дело не дойдет…»
Глава 6
«…Набережная реки Фонтанки, домъ 6, зданiе училища правоведенiя, полковнику Федорову Владимиру Григорьевичу, въ собственныя руки».
Руслан закончил выводить адрес на толстом конверте из плотной бумаги. Выпрямился, потянулся и потер усталые глаза.
Как легко, казалось, начать! Рассказать Федорову, будущему изобретателю автомата, об устройстве автомата Калашникова. Всего-то и делов, даже самому ничего не надо делать. А как начнешь…
План А Руслана предусматривал направление писем с чертежами и предложениями создания разнообразных новинок военного дела тем, кто мог заинтересоваться их разработкой. Например, танк – Менделееву, автомат – Федорову… Танк был основным, автомат – так, ответвлением плана. По очень простой причине: автоматы, пулеметы, минометы, самолеты и тому подобное в армии уже есть и были до появления Руслана, но победы в Первой мировой не принесли. Значит, даже появление лучшего автомата или самолета на ход войны повлияет незначительно. А вот танков не было. И значит, танки могут переломить ход войны в пользу России. МОГУТ. Вовсе даже не обязаны. Но тут Руслан решил руководствоваться мудрым принципом римского оратора и советских изобретателей: «Я сделал, что мог. Кто может, пусть сделает лучше».
Итак, автомат… Устройство «калаша» Лазаревич помнил еще с армии: сколько раз разбирать приходилось. Конечно, марки сталей, точные размеры ему неизвестны, но так он и не собирался лично вытачивать автомат на токарном станке. Достаточно довести до Федорова принцип действия, а уж тот что-нибудь придумает. Или не придумает. Пусть сам решает.
Руслан сел зарисовать автомат… И встал через два дня. И это только рисунок! А если бы он взялся на самом деле делать автомат или объяснять кому-нибудь, как его сделать? Плюнул бы через неделю и проклял не рожденного еще Михаила Тимофеевича. При этом от обязанностей инженера-конструктора автомобиля Руслана никто не освобождал: Брилинг, казалось, подзаряжается от розетки, иначе непонятно, откуда в нем силы на все хватает.
Итак, эскиз – а если совсем уж вдаваться в буквоедство, то принципиальная схема – есть. И? Отдать их Федорову? Первый же вопрос: где товарища – будущего товарища – Федорова искать? Можно подумать, он настолько известная личность, что каждый дворник скажет: «Федоров? Изобретатель автомата? Конечно, знаем! Вон там он живет, во двор, поворотя направо, а там спросите».
Нет, адрес Руслан рано или поздно все равно нашел бы, не такая уж большая деревня этот ваш Питер. Просто повезло: прочитал в газете объявление о присвоении шестого декабря чина полковника Федорову В.Г., автору книг с такими трудносочетаемыми для Руслана названиями, как «Холодное оружие» и «Автоматическое оружие». В газете и адрес назывался. Контрразведки на вас нет, олухов…
Итак, адрес есть, чертежи есть. Самому идти? С одной стороны, проще объяснить человеку, что ты ему притащил, чем излагать в письме – Руслан в этом был не особо силен, – с другой стороны, придется либо называть себя, либо врать. А если Федоров почувствует ложь? В лучшем случае – не поверит, в худшем – на хвост сядет контрразведка.
Короче говоря, Руслан решил отправлять письмо. После чего еще два дня писал письмо от некоего смертельно больного Севастьяна Моранова, который на одре болезни решил переслать «известному конструктору» «дело всей своей жизни». Если Федоров получит письмо от умирающего – фактически на момент получения письма уже мертвого, – он будет бездушной скотиной, если хотя бы не взглянет на чертежи. Первый вариант письма вовсе выглядел откровенной слезодавилкой, но потом Руслан счел это перебором, выкинул к чертям и написал вполне сухое и деловое письмо, где признавал ум Федорова и предлагал ему взглянуть на чертежи и в случае одобрения – воспользоваться ими при разработке оружия.
Потом Руслан полночи перепроверял письмо с «Учебником русской грамматики» Буслаева, выверяя правильность написания всяких ятей, еров, «всея» и прочего. Потом еще полночи стучал на кухне по клавишам свежекупленного «Ундервуда», перепечатывая текст. Благо стены толстые и он не мешал спать никому, кроме самого себя. Потом Руслан на всякий случай немного погнул и покривил рычаги машинки и немного поскоблил буквы ножом. Бог его знает, смогут ли здесь идентифицировать машинку по напечатанному, но, как говорится, береженого Бог бережет, небереженого конвой стережет.
Руслан приподнял колпак керосиновой лампы, расплавил на огне кончик сургучной палочки и запечатал конверт оттиском самолично вырезанной печати со скромной буквой «М» в круге.
Откинулся и посмотрел на произведение рук своих.
Отправлять или нет? Казалось бы странным убить неделю и в итоге выкинуть бумаги в помойное ведро. И все-таки…
Это письмо – не просто шутка. Пока, ПОКА он, Руслан, ведет жизнь здешнего обывателя, ничем не выделяясь из толпы. Но стоит отправить Федорову письмо… Обратной дороги не будет, не скажешь, что пошутил. Сейчас он оглядывается на улицах и носит с собой пистолет, потому что боится маньяка. ПОТОМ придется вести себя так всю жизнь. Потому что, сказав «А», придется говорить и «В», и «С», и все остальные буквы. И глупо будет уже бросать начатое на полдороге.
– Good morning, Dad, – в кухню заглянула Аня. – What do you do there? All night?