король играет с графом Сэффолком (в то время как Анна Болейн в муках рожает будущую королеву Елизавету). Книга Кардано была издана лишь в 1663 году, но он упоминал о ней в других своих сочинениях, откуда следует, что до нас дошла меньшая часть работы. В частности, исчезли главы, посвященные шахматам («.Я сделал много прекрасных открытий в своей книге о шахматной игре»).
Кардано не мог, конечно, не дать оценку своему пристрастию к азартным играм, которому он был подвержен, особенно в молодости. В книге он пытается обелить себя моралистическими пассажами, в которых признает, что игра – зло. Но тут же делает оговорку: «.Принимая во внимание количество людей, поддающихся ей, можно было бы сказать, что это необходимое зло. С медицинской точки зрения, страсть к игре можно назвать неизлечимой болезнью». Впрочем, по мнению Кардано, по крайней мере одну болезнь карты могут излечить: «они являются прекрасным средством против меланхолии».
Незадолго до смерти Кардано вновь вспомнил о своем увлечении играми: «Возможно, что я ни в какой области не заслуживаю похвалы, но менее всего достоин я ее за то, что с такой неумеренностью предавался игре в шахматы и кости, и вполне сознаю себя заслуживающим за это справедливого порицания. В ту и другую игру я играл много лет. и проводил за игрой, стыдно сказать, целые дни. Из-за этого, кроме потери времени и сил, я утрачивал уважение людей, и нет мне в этом малейшего оправдания; разве только тот, кто взялся бы меня оправдывать, укажет, что играл я не из пристрастия к самой игре, но из-за негодования на то, что заставляло меня ей предаваться, а это были клеветы, обиды, бедность, наглость некоторых людей, сословные предрассудки, презрение, болезненная натура и проистекавшая из всего этого недостойная праздность. Подтверждением этому служит то, что, как только я получил возможность заниматься достойным делом, я сейчас же бросил играть. Итак, это было не пристрастие к игре и не распущенность, а следствие негодования и стремление забыться». Можно соглашаться или не соглашаться с этой моральной самореабилитацией. Гораздо важнее другое: игра и попытки математически обосновать ее возможные результаты, которым Кардано посвятил последние главы книги, позволили ему сделать важный шаг в развитии вероятностных понятий и представлений.
Инквизиция и Рим
В конце 1560-х годов истекал срок договора Кардано с Болонским университетом, тогда вновь активизировались его противники. Они стремились помешать подписанию нового договора и даже добились кратковременного успеха: «Были распущены слухи, главным образом у кардинала Мороне, будто я преподаю при почти пустой аудитории. И хотя это было совершенно неверно, а наоборот, с начала академического года и самого поста у меня было множество слушателей, но так велико было число моих противников и столько было направлено против меня козней, что под конец, как говорится, судьба одолела добродетель. Поэтому, когда кардиналы под предлогом охранения моей чести, убедили меня добровольно отказаться от моей должности, враги мои добились того, что ее занял мой противник».
Отставка Кардано по времени почти совпала с другим горестным событием в его жизни – окончательным разрывом с младшим сыном. Альдо опускался все ниже, он стал бродягой и вором. Все попытки Джироламо вернуть сына на путь добродетели оказались бесполезными, и однажды во время ссоры с сыном Миланец отрубил ему ухо – он, столь много писавший о методах гуманного воспитания! В конце концов, Альдо с приятелем ограбил отца, которому теперь ничего не оставалось, как обратиться к властям города за помощью. Это было в июле 1569 года, а через неделю он вновь заявил в магистрате, что сын грозится поджечь дом и убить его. Альдо арестовали, судили и приговорили к пожизненному заключению, однако 22 мая 1570 года по просьбе Джироламо приговор смягчили, и сын был осужден лишь на изгнание из Болоньи.
«Безработным» Кардано оставался недолго. 28 июня 1570 года сенат продлил договор с ним еще на два года. Но в начале октября того же года Джироламо постигло новое несчастье: его арестовали и заключили в тюрьму, а все его имущество было конфисковано. Правда, 22 декабря 1571 года престарелого доктора освободили под залог в 1800 крон, однако еще в течение 86 дней он находился под домашним арестом. Власти лишили его права публиковать свои сочинения и преподавать в университете. Влиятельные друзья выхлопотали для Миланца скромную папскую пенсию, и в сентябре 1571 года он, навсегда покинув Северную Италию, отправился в Рим.
Что послужило поводом для ареста Кардано? Столь словоохотливый во всем, что касается его личности, он практически нигде об этом не упоминал. Лишь однажды он заметил: «После того, как я сохранил жизнь вопреки всякой надежде, мне дано было понять, что мне следует укрепиться в вере и уразуметь, что я исхожу от Бога, что он для меня – все; что я не должен позволять себе ничего такого, что не было бы достойно великих его милостей». Большинство биографов Джироламо сходятся на том, что причиной ареста были его неосторожные высказывания о религии. Вероятно, его обвинили если не в безбожии, то, во всяком случае, в недостаточной прочности веры в христианские догматы.
Вторая половина XVI века характеризовалась усилением католической реакции в Италии. Перед угрозой падения авторитета Римской церкви ее «отцы» предприняли ряд энергичных мер, в результате которых некоторый религиозный либерализм итальянского Возрождения сменился жестокой ортодоксией, присущей испанскому католицизму. В 1542 году папа Павел III учредил в Риме центральный инквизиционный трибунал. Несколько раньше, в 1540 году, он же утвердил устав «Компании Иисуса», или иезуитского ордена, основанного Игнатием Лойолой для борьбы с «христовыми врагами». Чтобы еще больше укрепить папскую власть и упрочить католицизм на «вечные времена», Павел III созвал в 1545 году в Триенто – городке в Южном Тироле – Вселенский собор, вошедший в историю под названием Триентского. Деньгами и войсками он помогал императору Карлу подавлять протестантское движение в Германии.
Политику Павла III продолжали его преемники – Юлий III (1550–1555) и бывший глава верховного инквизиционного трибунала в Риме Джампьетро Карафа, принявший имя Павел IV (1555–1559) – ограниченный, жестокий и упрямый человек. В 1559 году он издал «Индекс запрещенных книг», согласно которому категорически возбранялось «переписывать, издавать, печатать, давать под предлогом обмена или под иным каким видом, принимать открыто или тайно, держать у себя или отдавать на хранение книги или писания из тех, что означены в этом индексе святой службы».
Когда в 1562 году Пий IV (1559–1565) возобновил работу Триентского собора, был издан новый список, который потом (вплоть до наших дней) регулярно переиздавался и дополнялся. Пия IV, в большей степени политика, чем церковника, сменил кардинал Александрии Антонио Микеле Гислиери – Пий V (1566–1572). Это одна из самых мрачных фигур на папском престоле. Миланец по происхождению, он рано вступил в доминиканский орден, проникнувшись фанатичной ненавистью к еретикам. Возглавив инквизицию в Бергамо, он своей жестокостью превзошел даже страшного кардинала Джампьетро Карафу. Аскетом и инквизитором остался Гислиери и на престоле Св. Петра. В Риме запрещены были праздничные увеселения, инквизиция карала за преступления, совершенные двадцать лет назад. Даже незначительное отклонение от католической догмы было чревато самыми суровыми преследованиями. «Христианское человеколюбие» не мешало Пию V в одной из булл писать: «Мы запрещаем любому врачу, вызванному к постели больного, оказывать ему помощь более чем в течение трех дней, если он не получит подтверждения, что пациент исповедался в грехах». Чтобы усилить церковную цензуру, в 1571 году папа организовал и самолично возглавил специальную конгрегацию «Индекса» – организацию, которая следила как за составлением и пополнением, так и за строжайшим соблюдением списка запрещенных книг.
Папа Павел III
Папа Павел IV
В Болонье, где жил и работал Кардано, антипапские настроения были довольно сильны. Недаром местный инквизитор доносил в Рим: «Здесь положение особо опасно, так как еретики в этом городе многочисленны». Но ведь Кардано, как мы уже говорили, всегда старался держаться подальше от религиозной борьбы, и среди его покровителей было много выдающихся деятелей католической церкви. Кроме того, в 1562 году он предпринял следующий шаг: «Я припомнил все свои сочинения и, учитывая, что в них много темных мест, которым мои враги могут придать нежелательный смысл, обратился к Совету, предоставив мои труды его суду. Этим действием я спас себя от большой опасности и бесчестья в будущем».[26] Вряд ли нашелся бы официальный цензор, который смог бы осилить все, что написал Кардано, и разобраться в его теолого-философских построениях, зачастую, действительно, запутанных и двусмысленных. Поэтому церковники хотя и занесли в «Индекс» книги «О тонких материях» и «О бессмертии души», но до 1570 года, очевидно, не ставили под сомнение правоверность Миланца.
Однако понтификат Пия V открывал широкие возможности не только для официальной цензуры, но и для, так сказать, инквизиторов-любителей. Для тех, кто задался целью погубить Кардано, не надо было опускаться в темные глубины его философии. Достаточно было указать на то, что лежало на поверхности. Чего стоили, например, гороскоп Христа, или книга, в которой воздавалась хвала Нерону – одному из самых жестоких гонителей христиан, или частые ссылки на сочинения «язычников» – Платона и Аверроэса. Самого серьезного порицания заслужил, должно быть, и абзац, вставленный в книгу «О разнообразии вещей» ее издателем, протестантом Генрихом Петрусом. В нем говорилось о том, что доминиканцы подобны прожорливым волкам, которые охотятся за предполагаемыми ведьмами и еретиками не из-за их преступлений, а из-за того, что эти несчастные владеют некоторым добром. Хотя Кардано и протестовал против такой вольности издателя, но делал это, видимо, не очень энергично, поскольку крамольный пассаж сохранился в переизданиях книги 1556 и 1557 годов.