Миланец был блестящим диагностом и с гордостью говорил, что за восемь лет его врачевания в Болонье никто не смог подвергнуть сомнению его диагнозы. Когда же конкуренты пытались приписать его успехи везению, философски парировал: «В конце концов, в нашем искусстве не следует говорить о счастье, так же как счастье не требуется брадобрею для бритья или музыканту, чтобы петь или играть на его инструменте. Врач, однако, может назвать себя счастливым, когда сражается с болезнью, которую до него считали неизвестной или для которой нужен специальный опыт… Но искусство, поскольку есть искусство, не то же, что фортуна».
Морально-этические убеждения Кардано-врача (во всяком случае, записанные им на бумаге) заслуживают всяческого уважения: «Врач должен заниматься своими делами, а не оказывать помощь великим за награду, а если принужден, то лучше делать это бесплатно и эпизодически». Он осуждал тех своих коллег, которые из боязни отступить от авторитетных мнений ставят ошибочный диагноз и безнаказанно убивают больных. Эти презренные людишки, по словам Джироламо, «не озабочены изучением больных и применяют эмпирические и неразумные средства, которые приводят к смерти даже тех, кого природа назначила к выздоровлению. Теперь часто умирают от невежества врачей-варваров».
Свои достижения в теории медицины Кардано оценивал так: «.я определил истинное соотношение и последовательность критических дней [кризисов болезней], открыл способы врачевания подагры и общие принципы лечения лихорадок; исследовал многообразные превращения веществ в масла, открыл способ приготовления слабительных лекарств из непослабляющих медикаментов; особо целебные воды; разнообразные и полезные для здоровья способы приготовления пищи; способ превращения дурных лекарств в полезные и внушающих отвращение – в легко воспринимаемые; средства против брюшной водянки, не только избавляющие от нее больного, но и укрепляющие его настолько, что он может в тот же день после применения их ходить пешком; я выяснил также, как путем лечения одного какого-нибудь органа тела мы можем познать причины заболеваний и способы лечения других органов… Я указал правильный способ оперирования грыжи, вновь введенный мною в употребление и более быстрый, написал подробнейшее исследование о моче. Кроме того, я подробно писал о французской болезни и в кратких чертах описал приемы лечения наиболее трудноизлечимых болезней: падучей, сумасшествия, слепоты – вроде, например, применения конского волоса при водянке и, помимо этого, приемы лечения отверделых нарывов, недержания мочи, разного рода болезней суставов, камней в почках, колик, геморроя и других, всего до пяти тысяч. В моей врачебной практике не знаю хирургической науки».
Интересно сравнить самооценку Кардано с мнениями историков медицины.
К. Шпренгель в 1827 году отмечал успешное лечение Миланцем пневмонии и туберкулеза.
В том же году Ж. М. де Герандо высказал мнение, что Кардано был первым, кто утверждал, что глухонемые одарены умом так же, как и люди, лишенные этого физического недостатка; что их можно научить читать и писать, вопреки установившемуся мнению о невозможности обучения глухонемых (в восемнадцатой главе «Паралипомены» писал, что зрительное восприятие может помочь глухому связать написанные знаки с представлениями об окружающих предметах и идеях). Он предложил также метод обучения слепых, весьма напоминающий брайлевский.
Ч. Сингер в 1917 году обратил внимание на то, что Кардано зародышами болезней считал живые существа. Из этого, по мнению историка, следует, что хотя Кардано «не внес непосредственного вклада в теорию инфекции, он сделал предположение, которое в руках других авторов оказалось чрезвычайно плодотворным».
В 1935 году Ф. Куна нашел у Миланца верное наблюдение о связи инфекции в стоматитных полостях с рожистым воспалением.
П. Каппарони в 1926 году назвал Кардано предвестником учения о локализации функций в мозгу; он полагал, что Джироламо первым указал на возможность образования катаральных выделений непосредственно в носовых и гортанных полостях (вопреки мнению Гиппократа и Галена) и писал о возможности переливания крови. Он предлагал приучить мышей переносить воздействие яда аконита, вводимого им с сыром или мукой, чтобы затем применять соответствующий препарат при лечении людей, отравленных аконитом.
Открытие тифа обычно приписывают современнику Кардано – Джироламо Фракасторо. Но Р. Г. Майор в 1932 году утверждал, что впервые тиф был описан Миланцем в тридцать шестой главе его первой книги. Здесь Кардано высказывал сожаление по поводу того, что многие пациенты были наказаны врачами, лечившими болезнь morbus pulicaris как обычную корь. Между тем корь поражает обычно юных и бывает у больного лишь однажды, в то время как morbus pulicaris поражает людей независимо от возраста и может случиться многократно у одного и того же пациента.
В 1921 году К. Л. Дана высоко оценил Карданов метод лечения астмы, А. Кастильони через двадцать лет счел возможным назвать Кардано одним из пионеров психиатрии. Многие исследователи творчества Миланца (кажется, первым из них в 1865 году был Г. Либри) отмечали попытку Кардано оценить, в какой прогрессии (арифметической или геометрической) эффект действия лекарства зависит от принятой дозы.
По мнению современного врача и писателя М. С. Шойфета (2004), «Кардано первый установил различие между петехиальной лихорадкой и корью. рассказал об анестезии, вызванной магнитом, и этим заложил основы магнитотерапии в ее первоначальном виде».
И все же большинство историков полагают, что его вклад в теорию медицины был весьма скромным. Прогресс медицины в XVI веке был связан с новыми выдающимися достижениями в анатомии и прежде всего с открытиями Везалия.
Кардано хотя и восхищался работами своего друга, но, как выразился биограф Миланца У. Уотерс, «уйти от медицинского алтаря древних не мог». Он плелся в арьергарде Гиппократа, утверждая: «…тончайшая субстанция всего тела есть дух, за которым следуют желчь, жир, костный мозг, артериальная кровь, молоко, венозная кровь, черная желчь, мокрота, субстанция мозга, легкие, мясо, селезенка, печень, артерии, нервы, кожа, связки, хрящи, кожа».
Сам Джироламо анатомией не занимался, так как «страшился смерти и был в ужасе от трупов», а когда захотел высказать свою точку зрения на анатомические проблемы, то написал комментарии не к книге Везалия, а к прогаленистскому учебнику Мондино де Луцци (1270–1336). Поэтому, как считает авторитетный биограф Миланца Анджело Беллини, Кардано был превзойден врачами-анатомами, своими современниками, – Андреасом Везалием, Габриэле Фаллопио (1523–1562), Джироламо Фабрицием (1533–1619), Шарлем Этьенном (1504–1564), Бартоломео Евстахием (около 1510–1574), Уильямом Гарвеем (1578–1657).
Естественные науки
В «актив» Кардано-естествоиспытателя следует записать утверждение, что пламя есть не что иное, как подожженный воздух. Эта мысль была высказана Миланцем задолго до того, как опыты доказали необходимость кислорода для поддержания процесса горения. Джироламо заметил различие между магнитным и электрическим притяжением, тогда как раньше считалось, что оба этих явления одной природы, увидел причину приливов и отливов во влиянии Луны.[58] Кардано решительно отвергал пресловутую horror vacui («боязнь пустоты») как бессмыслицу[59] и объяснял подъем воды в определенных опытах «насильственным разряжением». Он обсуждал тепловое действие лучей, отражающихся от зеркал, и пришел к заключению, что наиболее активны лучи, перпендикулярные плоскости зеркала. Он стремился сделать физические исследования количественными: утверждая, что ветер – это движение воздуха, Миланец измерял его скорость по частоте биения собственного пульса:[60] при шторме, говорил он, ветер делает за один удар пульса 50 шагов. В «Новом труде об отношениях чисел.» он дал первое количественное определение отношения плотности воздуха к плотности воды (1:50). Этот результат Кардано получил экспериментально на основе принципа Аристотеля, согласно которому отношение путей, проходимых за одно и то же время телами равного веса в различных средах, обратно отношению плотностей этих сред. Он попытался объяснить часто встречающуюся в природе шестигранную призматическую форму кристаллов горного хрусталя. Стоит упомянуть и о том, что Кардано отрицал возможность создания вечного двигателя, а в одном, довольно неясном пассаже из книги «О тонких материях» Пьер Дюэм увидел формулировку принципа виртуальных (возможных) перемещений.
В. А. Никифоровский писал: «Кардано считал, что все цвета получаются от смешения двух основных – белого и черного, что цвета могут быть приятны глазу лишь в тех соотношениях, в которых тоны приятны уху. Таким образом, постулировалось семь главных цветов. Например, зеленый цвет состоял из трех частей белого и одной черного, желтый – из двух частей белого и одной черного, пунцовый – из полутора белого и одной черного. Горящий уголь имеет красный цвет потому, что белая часть огня смешивается с черной угля. Первый приятный цвет – зеленый: красные фрукты (вишня, черешня) сначала зеленые, а потом только красные». А вот как Кардано объяснял возникновение молнии: «Молния появляется оттого, что в уплотненном воздухе зажигается заключенное там серное испарение, как в орудии; зажженное испарение, занимая большое пространство, разрывает облака с большой силой».
Удивительно, что при всем своем восторженном отношении к различным оккультным «наукам» Миланец совершенно не признавал алхимии – этого важнейшего раздела «натуральной магии» XVI века – и сравнивал «химеры химиков [алхимиков] с тщетными усилиями ведовства». «Химики, – говорил он, – утверждают, что они могут превратить ртуть в золото или серебро, но все, на что они способны, – это лишь изменить цвет и вес, но не повлиять на тонкость и прочность внутреннего строения металлов. Поэтому их утверждения – лживы».