— Нет. Что же?
— Кто-то украл ее ожерелье!
— Боже правый!
— Я так и думал, что вы воскликнете «Боже правый!», — с мрачным удовлетворением в голосе сказал дядя Том. — Сейчас она остановила меня в коридоре и попросила открыть сейф, так как она хочет надеть к сегодняшнему ужину свои жемчуга. Я отвел ее в холл, отпер сейф, а их там не оказалось.
Я мысленно приказал себе сидеть тихо.
— Вы хотите сказать, они пропали? — уточнил я.
Он бросил на меня довольно раздраженный взгляд.
— Ты соображаешь быстро, как молния, — заметил он.
Ну а что в этом дурного?
— Но как это могло случиться? — спросил я. — Разве сейф был открыт?
— Закрыт. Но по-видимому, я оставил его открытым. Суета с обмороком этого треклятого Сидкапа могла отвлечь мое внимание.
Тут он чуть было опять не сказал, что, мол, вот какие вещи случаются, когда пускают в дом подобную публику, но не сказал — верно, вспомнил, что его он пригласил сам.
— Так что вот, — сердито продолжал дядя Том. — Должно быть, кто-то оказался возле сейфа, когда мы поволокли его наверх, увидел, что дверца сейфа открыта, и воспользовался удобным случаем. Старуха Троттер всполошилась, я едва уговорил ее немного обождать и не посылать сразу за полицией. Сказал, что надо сначала тихо самим провести расследование, это может принести результат получше. Скандал нам совсем ни к чему. Но навряд ли бы я ее уломал, если бы не молодой Горриндж, он подошел и поддержал меня. Вполне толковый юнец этот Горриндж, хотя и носит баки.
Я непринужденно откашлялся. По крайней мере постарался, чтобы получилось непринужденно.
— Какие же шаги вы намерены предпринять, дядя Том?
— Я намерен во время ужина извиниться и уйти, сославшись на головную боль — она у меня и вправду имеется, да будет вам известно, — и обыскать все комнаты. Глядишь, может быть, и нападу на след. А пока что пойду выпью. Вся эта история на меня очень неприятно подействовала. Не хочешь пойти со мной пропустить по рюмочке, Берти, мой мальчик?
— Я, пожалуй, еще останусь, если вы не против, — ответил я. — Мы тут с тетей Далией беседовали о том о сем.
Дядя Том исполнил финальное арпеджио на ключах:
— Ладно, как угодно. Но мне в моем теперешнем состоянии кажется странным, что кто-то может отказаться от выпивки. Ни за что бы не поверил, что такое возможно.
Дверь за дядей Томом закрылась, и тетя Далия с хрипом выдохнула воздух.
— Уфф! — произнесла она.
Я нашел, что это метко сказано.
— Что нам теперь делать, как вы думаете? — спросил я ее.
— Я знаю, что бы я хотела сделать: поручить разрешение всех наших трудностей Дживсу, если бы некоторые умники не умудрились отпустить его на пирушку в Лондон, когда он так нужен нам здесь.
— Он мог уже возвратиться.
— Позвони Сеппингсу и спроси.
Я надавил звонок.
— Э-э, Сеппингс, — сказал я, когда он явился со словами «Вы звонили, мэм?», — Дживс еще не вернулся?
— Вернулся, сэр.
— Тогда пошлите его сюда со всей возможной скоростью.
Несколько мгновений спустя вышеназванный персонаж был уже среди нас, такой головастый и сообразительный, что сердце мое взыграло, словно я увидел радугу в небесах.
— О, Дживс! — простонал я.
— О, Дживс! — простонала и тетя Далия, дыша мне в затылок.
— После вас, — вежливо сказал я.
— Нет, давай сначала ты, — возразила она, любезно уступая мне очередь. — Твоя беда горше моей. С моей еще можно подождать.
Я был тронут:
— Очень благородно с вашей стороны, моя старушенция. Ценю. Дживс, прошу вашего самого пристального внимания. Уж будьте добры. У нас тут возникли некоторые затруднения.
— Да, сэр?
— Собственно, их в общей сложности два.
— Да, сэр?
— Назовем их затруднение А и затруднение Б, если вы не против.
— Разумеется, сэр. Как вам будет угодно.
— Тогда вот вам затруднение А, относящееся ко мне. — Я быстро обрисовал ему картину, ясно и доступно изложив факт за фактом. — Так что вот, Дживс. Приведите в действие мозги. Если вам желательно прохаживаться по коридору — сделайте милость.
— Этого не понадобится, сэр. Мне уже ясно, что тут надо будет сделать.
Я сказал, что хорошо бы мне тоже это стало ясно.
— Ожерелье следует вернуть миссис Троттер, сэр.
— То есть возвратить по исходному адресу?
— Именно так, сэр.
— Но, Дживс, — возразил я дрогнувшим голосом, — она же может удивиться, как оно ко мне попало. Что, если она примется выяснять и расспрашивать, а расспросив и выяснив, бросится к телефону звать полицейских инспекторов и сержантов?
Маленький мускул в уголке его рта снисходительно дрогнул.
— Операция по возвращению, сэр, должна быть произведена, разумеется, втайне. Я бы предложил, например, занести драгоценность в покои дамы, когда там никого не будет. Скажем, в тот момент, когда хозяйка будет сидеть за обеденным столом.
— Но ведь и я тоже буду сидеть за обеденным столом. Не могу же я извиниться и сбегать наверх во время рыбной перемены.
— Я как раз собирался предложить, чтобы вы поручили это дело мне, сэр. Мои передвижения будут не столь ограничены.
— То есть вы вызываетесь все это дельце обделать сами?
— Если вы передадите драгоценность в мои руки, сэр, я с радостью все осуществлю.
Я чуть не онемел от избытка чувств. Меня ожег стыд и пронзило раскаяние. Я понял, как сильно ошибался, заподозрив, что Дживс сам не соображает, что говорит.
— Вот это да, Дживс! Это по-феодальному.
— Ну что вы, сэр.
— Вы разрешили такую трудную задачу. Rem… как там дальше у вас говорится?
— Rem acu tetigisti, сэр?
— Оно самое. Это ведь значит: «Ты попал пальцем в самую точку»?
— Да, сэр. Это будет приблизительный перевод с латыни. Я рад, что вам понравилось данное выражение. Но если я не ошибаюсь, вы говорили, что существует еще одно обстоятельство, которое вас беспокоит?
— Затруднение Б — это моя проблема, Дживс, — вступила в разговор тетя Далия. Престарелая родственница в продолжение всего предыдущего диалога сидела за кулисой и досадовала, что ее не выпускают на сцену. — Она касается Анатоля.
— Да, мэм?
— Его требует у меня миссис Троттер.
— Вот как, мэм?
— Она говорит, что не позволит Троттеру купить у меня «Будуар», если ей не отдадут Анатоля. А вы знаете, как мне важно продать «Будуар». Клянусь духом селитры! — горячо воскликнула моя тетя. — Вот если бы нашелся способ придать Л. Дж. Троттеру твердости характера, чтобы он мог противостоять своей толстухе и не подчиниться ей!
— Такой способ есть, мэм.
Тетя Далия подскочила на добрый фут с четвертью. Можно было подумать, что этот спокойный ответ был на самом деле восточным кинжалом, который вонзился ей в мякоть ноги.
— Что вы сказали, Дживс? Что такой способ есть?
— Да, мэм. Я полагаю, что побудить мистера Троттера к неповиновению супруге будет достаточно несложно.
Мне не хотелось никому портить настроение, но тут я не мог не вставить слово.
— От души сожалею, что приходится оторвать чашу радости от ваших уст, престарелая страдалица, — сказал я, — но боюсь, тут всего лишь принимается желаемое за действительное. Опомнитесь, Дживс. Ваши речи… как это называется?.. без… безосновательны?
— Безосновательны или легкомысленны, сэр.
— Благодарю вас. Вы говорите, Дживс, безосновательно или легкомысленно о том, чтобы побудить мистера Л. Дж. Троттера сбросить иго и пойти против желания его значительно лучшей половины, — но не слишком ли ваши надежды… черт, опять забыл слово.
— Радужны, сэр?
— Да. Радужны. Как ни кратковременно мое знакомство с этой четой, я этого Л. Дж. Троттера вижу насквозь. Он относится к мамаше Троттер с таким же преклонением, какое может испытывать крайне робкий червь к здоровенной курице породы плимутрок или орпингтон. Стоит ей пикнуть, и он сворачивается в клубочек. Так что ваше заявление о том, как несложно побудить его к неповиновению, повисает в воздухе, вам не кажется?
Я думал, что здесь я его уел, но ничего подобного.
— Если позволите, я сейчас объясню, сэр. Мне известно от Сеппингса, который многое слышал своими ушами, что эта дама крайне честолюбива и жаждет видеть своего супруга возведенным в рыцарское достоинство, мэм.
Тетя Далия кивнула:
— Это верно. Она постоянно об этом рассуждает. Ей кажется, что таким образом она утрет нос олдерменше миссис Бленкинсоп.
— Именно так, мэм.
Я сильно удивился:
— Разве таким субъектам дают рыцарское звание?
— О да, сэр. Джентльмену, занимающему столь видное положение в издательском мире, постоянно грозит опасность удостоиться посвящения.
— Опасность? Они же любят, когда их посвящают в рыцари?
— Но не те из них, кто, подобно мистеру Троттеру, отличается застенчивым нравом, сэр. Для него этот ритуал был бы тягостным испытанием. Посвящаемый должен, например, в атласных брюках до колен пятиться назад с мечом между ног — впечатлительному джентльмену, ведущему упорядоченный образ жизни, это пришлось бы не по вкусу. И конечно, его пугает мысль, что впредь до кончины он будет именоваться не иначе как сэр Лемуэль.
— Неужто его имя — Лемуэль?
— Боюсь, что да, сэр.
— Воспользовался бы вторым именем.
— Второе его имя — Генгульфус.
— Бог ты мой, Дживс! — покачал я головой, вспомнив о своем дяде Томасе Портарлингтоне. — По-моему, кто-то мутит воду в источнике, из которого проистекают имена, вам не кажется?
— Несомненно, сэр.
Тетя Далия слушала нас с недоуменным выражением лица, как человек, который никак не возьмет в толк, о чем речь.
— К чему вы ведете, Дживс? — спросила она.
— Сейчас объясню, мэм. Я намеревался высказать предположение, что, услышь мистер Троттер о стоящем перед ним выборе — либо купить «Будуар элегантной дамы», либо же его супруге станет известно, что ему уже был предложен титул и он отказался, — и, возможно, он выкажет более сговорчивости, чем прежде, мэм.