– Извините, сэр, – сказал Бикнелл. – Я искал мистера Уилберфорса.
– Вы пришли как раз куда надо, мистер Бикнелл, – ответил я.
– С позволения лорда Этрингема я хотел спросить, не поможете ли вы нам, мистер Уилберфорс?
– Конечно, – сказал Дживс.
– Чем смогу, мистер Бикнелл! – откликнулся я. – Как я уже говорил нынче утром, мы, Ву… Уилберфорсы, обожаем приносить пользу. Мы не признаем всеобщих забастовок!
– Временный лакей, Хоуд, слегка прихворнул. А за ужином сегодня ожидается десять персон. Хочу вас попросить прислуживать за столом.
– Счастлив помочь, – ответил я, судорожно раскидывая мозгами, – но я еще не успел сходить в деревню, позвонить в телефонную компанию…
– Это не к спеху, мистер Уилберфорс. Я завтра сам схожу.
– Но я не…
В поисках спасения я оглянулся на Дживса – его лицо оставалось непроницаемым и уста не разомкнулись.
– Душевно благодарен, – сказал Бикнелл. – В семь часов я начну разносить коктейли в гостиной, а сэр Генри любит, чтобы ужинать садились не позже восьми. Будьте добры явиться к миссис Педжетт в половине восьмого.
Дверной проем опустел.
Кажется, я слабым голосом пробормотал:
– Все понял…
А может, и нет. Это не так существенно.
Глава 5
– Дживс! – выговорил я, когда ко мне вернулся дар речи. – Это конец, пропади все пропадом.
– В самом деле, сэр, складывается впечатление, что все дела свои погибель самым страшным увенчала[26].
– Да пусть бы венчала, что хотела, только бы на меня свои венцы не нахлобучивала!
– Ситуация досадная, сэр, хотя и небезнадежная.
Тут я заметил некий блеск в глазах Дживса. За последние сорок восемь часов у меня уже не впервые закрадывались подозрения на его счет. Уж не заразился ли он общим стремлением отлынивать; и не почитывает ли вместо Спинозы Карла Маркса? Но я, как уже случалось раньше, его недооценил.
– Установленный факт, сэр: за парадным обедом или ужином сидящие за столом практически не замечают тех, кто им прислуживает.
– Если только те сами не сваляют дурака.
– Именно так, сэр. Если же все идет гладко, хозяева и гости, увлеченные беседой, не смотрят, кто подает им еду.
– Неблагодарно как-то получается, а?
– Так устроен мир, сэр, и не нам судить. Позвольте спросить, например, кто прислуживал вам, когда вы в прошлый раз гостили в Бринкли-корте?
– Сеппингс?
– Нет, сэр. Мистер Сеппингс был нездоров. Его заменил молодой человек из деревни, мистер Истон.
– А я и не заметил.
– Именно так, сэр.
Я задумался.
– И все-таки задачка такая, что кровь стынет в жилах.
– Понимаю ваши опасения, сэр. Но подумайте вот о чем: до сих пор вас никто не разоблачил. Можно для верности немного изменить вашу внешность.
– Накладная борода?
– Нет, сэр. Лакей, который захворал…
– Горгулья Хоуд?
– Мистер Хоуд тоже носит бакенбарды.
– Хотите сказать, бакенбарды по природе своей гармонируют со штопором и перекинутой через руку салфеткой?
– Их чаще носит обслуживающий персонал, сэр.
Впору было обидеться, но случай был неподходящий. Я решил не лезть в бутылку, хотя этот сосуд явно маячил где-то поблизости.
– Что еще?
– Расчесать волосы на прямой пробор… Просто удивительно, как подобная мелочь меняет лицо.
– Еще какие-нибудь детали? Черная повязка на глазу? Килт и меховая сумка?
– К чему такие крайности, сэр? Я полагаю, мои очки для чтения с успехом и без лишней театральности завершат перемену облика.
Я подошел к окну и, следуя общей моде, уставился на пасущихся оленей.
Вот о чем я думал. Участников сегодняшнего ужина можно разделить на три группы. Те, кто никогда в жизни меня не видел: трое Венаблзов и семейка Хаквудов. Те, кого можно не бояться, поскольку они сами участвуют в заговоре: лорд Этрингем и Джорджиана. И самая ненадежная троица: Вуди, Амелия, леди Джудит Паксли.
Эпизод с Ю. Цезарем на крыше в Шропшире приключился несколько лет назад, а сейчас я тот человек, кого леди Джудит никак не ожидает увидеть раздающим зеленый горошек ее соседям по столу. Если и соизволит бросить на меня беглый взгляд, едва ли узнает за маскировкой. Опаснее всего – Вуди и Амелия. Вуди, может, вообще только и мечтает расквасить мне нос, а что касается Амелии… Кому ведомо, что она думает и чувствует?
Я высказал эти мысли Дживсу, и у него не нашлось возражений.
– Позвольте предложить разделение труда, сэр? Если вы разыщете мистера Бичинга и объясните ему свое сегодняшнее поведение, я перед ужином отведу в сторонку мисс Хаквуд и постараюсь внушить ей, что в ее же интересах поддержать ваше инкогнито.
– А другие слуги не удивятся, что я вдруг переменил прическу и нацепил очки?
– Едва ли, сэр. Они с вами лишь недавно знакомы. В крайнем случае сочтут за небольшое чудачество.
– Отлично, Дживс! Давайте сюда очки. Нельзя терять ни минуты! Где искать Вуди?
– Полагаю, сэр, он у себя в комнате. Хозяева дома не приветствуют его появления в обществе.
Вуди переселили из угловой комнаты в скромный закуток на втором этаже. Следуя указаниям Дживса, я нашел его без труда, но постучать решился не сразу.
– Войдите, – произнес голос, который я бы назвал не иначе как унылым.
Вуди сидел в кресле с сигарой в зубах, задрав ноги на подоконник и устремив застывший взгляд на выложенную камнем дорожку внизу, словно старался разглядеть что-то за тисовой изгородью.
– Садись, – произнес он все с теми же заунывными интонациями.
Сесть можно было только на кровать. Мне пришло в голову, что я вполне мог бы провести сравнительное исследование качества здешних матрасов. Этот подавался подо мной довольно пружинисто, хотя не сравнить с образцовой мягкостью матраса в комнате лорда Этрингема.
– А я все думал, когда ты наберешься храбрости, – заметил Вуди, по-прежнему не глядя на меня.
– Амелия не упоминала, что у нас с ней вышло… гм… небольшое недоразумение?
– Нет.
– Ох…
Вуди несколько раздраженным жестом затушил сигарету в пепельнице.
– Амелия сказала, что на нее набросился какой-то маньяк, стал гладить по руке, а потом еще имел наглость ее поцеловать. По-моему, это нельзя назвать недоразумением, а по-твоему?
– Наверное, нет… то есть да!
– Ты заговариваешься.
– Слушай, Вуди, мы же с тобой из-за этого не поссоримся, правда? Пойми, я тебе хотел помочь!
– Мне помочь? Последние серые клеточки растерял? Пора наконец звонить в лечебницу?
Подобные речи я считал совершенно неуместными в устах юриста, к тому же и телефон не работал, но я не стал цепляться к словам.
– Вуди, посмотри на меня, пожалуйста! Я все объясню.
Вуди наконец снял ноги с подоконника и развернулся ко мне. Я чуть не попросил его снова отвернуться, а то выражение его лица не способствовало поднятию вустерского духа. В прошлый раз я видел его таким на ринге в гостинице «Савой».
Мысленно досчитав до десяти, я пустился в объяснения. Лицо моего друга отразило по очереди любопытство, недоверие, злость, а потом нечто не вполне определимое.
Когда я закончил, наступила пауза.
Наконец Вуди сказал:
– Берти, усвой, пожалуйста, одну вещь раз и навсегда: не смей даже близко подходить к Амелии. Не трогать, не лапать, не лезть с поцелуями, не пускать на нее слюни и так далее. Это понятно?
– Уж куда понятнее, дружище. Солнечный свет по сравнению – тусклее мглы туманной…
– Я еще не все сказал. Амелия – умная, образованная девушка…
– Само собой! Мозговитая как я не знаю что.
– Помолчи, Вустер. Когда я захочу узнать твои соображения, я тебе скажу.
Вуди стоял в паре шагов от меня, и я вдруг ощутил дрожь в коленках, как у того злосчастного субъекта из Кембриджа.
– Ладно-ладно! Ты говори, Вуди, я слушаю.
– Кроме того что умница и красавица, она еще и крайне наивна. Росла в тепличной обстановке, реальной жизни не знает. Я вижу в ней потрясающие задатки, но они пока не развились. Их нужно воспитывать долгими годами. Она, видишь ли, бабочками увлекается… У нее самая обширная коллекция во всей Англии. Чего она не знает о бабочках, того и знать не стоит. Я намерен жениться на Амелии, и не желаю, чтобы какой-нибудь урод все испортил! Мы поженимся, даже если старый Хаквуд не даст своего благословения. В крайнем случае убежим и обвенчаемся тайно. Ради старой дружбы я поверю в твою дурацкую историю. Никто, кроме тебя, не мог бы всерьез устроить такую глупость – обижайся, не обижайся, дело твое. Я по характеру не ревнив и не собираюсь становиться ревнивцем, так что не будем больше об этом вспоминать. Но предупреждаю, Берти: я буду следить за тобой, как ястреб. Что молчишь?
– Мне уже можно говорить?
– Можно. Ты хотя бы приблизительно понял, о чем я тут распинался?
– Ага, понял. Ты любишь Амелию и намерен сделать ее миссис Бичинг, хоть бы все тут что.
– Аллилуйя! До него дошло. Вот и держись за эту мысль, Берти. Крепко держись, не выпускай. И не старайся вообразить чувства, что за ней стоят. Понять их ты все равно не сможешь.
– Откуда тебе знать, Вуди. Может, и смогу.
Последовала неловкая пауза. И снова в лице Вуди промелькнуло то же загадочное выражение.
– А может, и нет, – прибавил я и поскорее ретировался.
Было уже около семи. Я спустился на один этаж, юркнул за дверь, обитую зеленым сукном, и по черной лестнице поднялся к себе. Свою долю согласно разделению труда я выполнил, и хотя Вуди мог бы вести себя поучтивее, в чем-то он все-таки был прав. Если человек с ума сходит из-за девушки, вряд ли ему будет приятно, если кто-то другой станет к ней приставать. Тут, пожалуй, разозлишься. Не знаю, что он нашел в этой Амелии, но страсть его была неподдельна. По крайней мере обошлось без хука с левой… или с правой. Оставалось надеяться, что Дживс плодотворно поговорит с Амелией.
Окунувшись в бодряще-холодные воды ванной, я переоделся и расчесал волосы на прямой пробор. Когда глянул в зеркало, показался сам себе похожим на Дана Лено