омалкивать, и потому я молчал.
Так что воцарилась тишина, и эта тишина длилась себе и длилась, становясь все более гнетущей, но вдруг раздался стук в дверь, и в комнате возник Дживс.
– Прошу прощения, сэр, – произнес он, переместившись как бы по воздуху к папаше Стоукеру и предлагая ему конверт на подносе. – Эту телеграмму только что принес с вашей яхты один из матросов, она была получена сегодня утром вскоре после вашего ухода. Капитан судна, полагая, что в ней могут содержаться срочные сообщения, дал ему указание доставить телеграмму сюда в дом. Я принял ее возле людской двери и поспешил сюда, дабы вручить вам лично.
До чего же прекрасно он все это изложил, прямо как в увлекательнейшем детективном романе, где напряжение шаг за шагом нагнетается, интрига закручивается и закручивается все изощреннее, и вот наконец наступает кульминация. Думаете, у папаши Стоукера захватило дух от волнения? Ничего подобного, он недовольно проворчал:
– То есть мне пришла телеграмма.
– Да, сэр.
– Так бы, черт возьми, сразу и сказали, а то развели турусы на колесах, никак остановиться не можете, будто в опере поете. Давайте.
Дживс со сдержанным достоинством передал ему послание и удалился, унося поднос. Стоукер принялся вскрывать конверт.
– Я этому Глоссопу в жизни ничего подобного не скажу, – объявил он, возвращаясь к прерванной дискуссии. – Если он сам пожелает прийти ко мне и извиниться, я, может быть, и…
Он издал звук, похожий на писк игрушечного надувного утенка, когда из него выходит воздух, и умолк. Челюсть отпала, он глядел на телеграмму с таким выражением, как будто вдруг обнаружил, что гладит тарантула. Потом с его уст сорвались слова, которые даже в наше распущенное время я считаю решительно неподходящими для дамского слуха.
Полина порхнула к нему с такой нежной дочерней озабоченностью, чело истерзано страданием и скорбью.
– Папа, что случилось?
Старик с шумом хватал ртом воздух.
– Дождались!
– Да чего дождались-то?
– Чего? Ты спрашиваешь, чего? – Чаффи вздрогнул. – Сейчас объясню. Родственники решили опротестовать завещание Джорджа.
– Не может быть!
– Еще как может. Прочти сама.
Полина вникла в документ, потом растерянно подняла глаза.
– Но если им это удастся, плакали наши пятьдесят миллионов.
– Еще бы не плакали.
– У нас не останется ни цента.
Чаффи дернулся и ожил.
– Повтори! Ты хочешь сказать, вы потеряли все свои деньги?
– Похоже на то.
– Отлично! – вскричал Чаффи. – Великолепно! Грандиозно! Потрясающе! Гениально! Чудесно!
Полина вроде как подпрыгнула.
– Слушай, а ведь и правда!
– Еще бы! У меня ни гроша, у тебя ни гроша. Давай прямо сейчас, не теряя ни минуты, поженимся.
– Давай!
– Ну вот, теперь все встало на свои места. Теперь никто не будет сравнивать меня с лордом Вотвотли.
– Пусть только посмеют!
– После такого известия лорд Вотвотли сразу бы испарился.
– Не сомневаюсь. Только пятки бы сверкали.
– Но это же колоссально!
– Просто чудо какое-то!
– Никогда в жизни мне еще так не везло.
– И мне.
– И главное – в ту самую минуту!
– Именно!
– Потрясающе!
– Гениально!
От их искреннего юного ликованья у папаши Стоукера перекосилась физиономия, будто чирей на скуле вскочил.
– Да прекратите вы этот позорный детский лепет и послушайте, что я скажу. Вы что, совсем спятили? Какую чушь ты несешь – мы потеряли все свои деньги. По-твоему, я буду сидеть сложа руки и не подам апелляцию? У них нет ни малейшего шанса. Старина Джордж был так же нормален, как я, это засвидетельствует мой друг сэр Родерик Глоссоп, величайшее светило английской психиатрии.
– Никакой он тебе не друг.
– Стоит ему только появиться в суде, и всё, что они состряпают, лопнет как мыльный пузырь.
– Не будет сэр Родерик свидетельствовать в твою пользу, ведь ты поссорился с ним.
Папаша Стоукер стал надуваться, как индюк, или, если хотите, как воздушный шар.
– Кто сказал, что я с ним поссорился? Да у нас с сэром Родериком Глоссопом самые сердечные, дружеские отношения, покажите мне недоумка, кто посмеет в этом усомниться. Подумаешь, случилось пустячное минутное недоразумение, с самыми близкими друзьями такое бывает, но все равно мы с ним как родные братья.
– А если он не придет к тебе извиняться?
– Чтобы он пришел извиняться ко мне? Об этом и речи быть не может. Само собой разумеется, приносить ему извинения буду я. Я считаю себя человеком чести, и, если я осознал, что был не прав и обидел своего лучшего друга, я всегда готов это искренне признать. Конечно, я извинюсь перед ним, и он примет мои извинения с тем же великодушием, с той же широтой души, с какой я их принесу. Сэр Родерик Глоссоп чужд мелочности. Через две недели он приедет в Нью-Йорк и потрясет всех своим выступлением в суде. Как называется гостиница, в которой он остановился? «Морские дали»? Сейчас же позвоню ему и договорюсь о встрече.
Пришлось мне вмешаться:
– Его в гостинице нет. Я это доподлинно знаю, потому что Дживс пытался дозвониться до него, но не смог.
– А где же он в таком случае?
– Не могу сказать.
– Но где-то же он должен быть?
– Должен, – согласился я, сочтя логику его рассуждений здравой. – И где-то он, несомненно, находится. Вы хотите знать, где? Очень возможно, что уже в Лондоне.
– Почему в Лондоне?
– А почему нет?
– Он собирался ехать в Лондон?
– Не исключаю такой возможности.
– Вы знаете его лондонский адрес?
– Не знаю.
– Кто-нибудь из вас знает?
– Я – нет, – сказала Полина.
– И я тоже, – сказал Чаффи.
– Никакого от вас от всех толку, – рассвирепел папаша Стоукер. – Ступайте прочь! Мы заняты.
Эти слова были адресованы Дживсу, который снова возник в кабинете. Удивительная у этого человека особенность: вот вы его сейчас видите, и вдруг его нет. Вернее, наоборот: вот его нет, и вдруг вы его видите. Болтаете о том о сем и вдруг ощущаете чье-то присутствие, а это, оказывается, он и есть.
– Прошу прощения, сэр, – сказал Дживс. – Я хотел переговорить с его светлостью, всего минуту.
Чаффи махнул рукой. Вконец расстроился, бедняга.
– После, Дживс.
– Хорошо, милорд.
– Мы сейчас немного заняты.
– Понимаю, милорд.
– Я уверен, найти человека столь известного, как сэр Родерик, не составит никакого труда, – заключил папаша Стоукер. – Его адрес значится в «Кто есть кто». У вас есть «Кто есть кто»?
– Нету, – сказал Чаффи.
Стоукер воздел руки к небесам:
– Ну, знаете!
Дживс кашлянул.
– Прошу простить мою навязчивость, сэр, но я, мне кажется, мог бы вам сообщить, где сейчас находится сэр Родерик. Если я только не ошибся в своем предположении, что вам так необходимо найти именно сэра Родерика Глоссопа.
– Ну конечно, его. Как по-вашему, сколько имеется сэров Родериков среди моих знакомых? Так где же он?
– В парке, сэр.
– То есть в этом парке, здесь?
– Да, сэр.
– Так ступайте к нему и попросите скорее прийти сюда. Скажите, мистер Стоукер желает незамедлительно видеть его по чрезвычайно важному делу. Нет, постойте, не ходите, я сам пойду. Где именно в парке вы его видели?
– Сам я его не видел, сэр. Мне просто сообщили, что видели его в парке.
Папаша Стоукер крякнул от досады.
– В каком именно месте парка, черт возьми, его видели те, кто просто сообщил вам, что просто видели его в парке?
– В сарае садовника, сэр.
– Как вы сказали – в сарае садовника?!
– Да, сэр.
– Что он делает в сарае садовника?
– Сидит, я полагаю, сэр. Как я уже заметил, сэр, я не беседовал с ним лично. Источник полученных мной сведений – констебль Добсон.
– А? Что? Констебль Добсон? Это еще кто такой?
– Полицейский, который вчера вечером арестовал сэра Родерика, сэр.
Дживс слегка поклонился всем корпусом и вышел из комнаты.
Глава 21. Дживс находит выход
– Дживс! – завопил Чаффи.
– Дживс! – взвизгнула Полина.
– Дживс! – крикнул я.
– Эй! – взревел Стоукер.
Дверь за Дживсом только что закрылась, и я клянусь, что после этого она не открывалась, и тем не менее Дживс снова был среди нас, он стоял с почтительно вопрошающим выражением на лице.
– Дживс! – закричал Чаффи.
– Милорд?
– Дживс! – взвизгнула Полина.
– Мисс?
– Дживс! – воззвал я.
– Сэр?
– Эй, вы! – рявкнул Стоукер.
Не знаю, понравилось ли Дживсу обращение «Эй, вы!», но его аристократическое лицо не выразило недовольства.
– Сэр? – сказал он.
– Это почему это вы так вдруг взяли и исчезли?
– У меня сложилось впечатление, что его светлость поглощен более важными материями и лишен возможности выслушать сообщение, которое я ему принес, сэр. Я планировал вернуться позже, сэр.
– Ну так подождите минуту, что за нетерпение такое?
– Пожалуйста, сэр. Если бы я знал, что вы желаете побеседовать со мной, сэр, я бы не удалился из кабинета. Я просто подумал, что мое несвоевременное появление так некстати могло помешать вам…
– Ну хорошо, хорошо! – Я обратил внимание, и в который уже раз, что Дживсова манера изъясняться действует на нервы Стоукеру. – Оставим все это.
– Дживс, вы нам нужны, – сказал я.
– Благодарю вас, сэр.
Слово взял Чаффи, а папаша Стоукер постанывал и подвывал, точно раненый буйвол.
– Дживс.
– Да, милорд?
– Вы сказали, что сэр Родерик Глоссоп арестован?
– Да, милорд. Именно по этому поводу я и хотел переговорить с вашей светлостью. Я пришел сообщить вам, что вчера вечером констебль Добсон задержал сэра Родерика и поместил его в садовый сарай, который находится на территории Чаффнел-Холла, а сам остался стоять у двери охранять его. Это большой сарай, милорд, а не маленький. Садовый сарай, о котором я говорю, находится справа от огорода. Он крыт черепицей, сэр, в отличие от маленького, у того крыша…