Идеальный план. Землю крестьянам, деньги рабочим, свежие и вкусные продукты с поверхности карлам глубин, налоги графу и барону, плюс немного золота мне. За честные пять минут труда в месяц!
— … дун! Кааааалдууууууун!! — хрипло доносилось из окна омерзительно знакомым басом, — Выходи!! Я пришёл!!
— Твою мать, — хрипнул я, роняя голову на ковер.
— А ну вылазь!! Мне тут херово!!! — взвыло куда сильнее голосом того самого Аграгима Соурбруда, который сейчас должен был еще быть без сознания, — Или пускай в гости!!! Небо давит!!!
— Джо… — угрожающе прошипела зажавшая нос беременная женщина, — Уведи это отсюда! Немедленно! А если ты пустишь внутрь…
То меня зарежут. Возможно Игорем, несмотря на то что он ни разу не острый, а либо упругий, либо мягкий.
…нет в жизни счастья.
Гребаный карл приперся так рано в надежде похмелиться прямо на месте, и эту надежду пришлось удовлетворять, но потом я потащил нервного и похмельного гостя (вручив ему казан, который сам Аграгим мне на радостях подарил) подальше от башни, то есть — в гости к барону. На вопрос «зачем?» ответил прямо:
— Проверку лучше устраивать там, где нет никакой магии, чтобы ты всё своими глазами видел. Прямо в этом казане. Заодно и посмотришь на кубы перегонные, перетрем, какие мне нужны.
— Это ты да, конечно, — пыхтел зловонный карл, вызывая у меня острейшее желание притопить его в речке, — Это ты хорошо… Слышь, Джо. А в казане насрано!
— Вытряхни.
— А сполоснуть дадут?
— И его сполоснем, и тебя сполоснем…
— А меня зачем⁈
— Надо!!!
От моего рыка провожающий нас Кум взбрыкнул задними копытами и неуклюже умчался вдаль, задрав хвост.
К моему вящему счастью, мыться карлам не запрещали ни религия, ни повадки, ни черты характера, но что могу сказать? Как я не ожидал явления похмельного представителя рода Соурбруд, так никто в замке барона Бруствуда не ожидал атаки амбрэ от намокшего карла. Мне пришлось наколдовать ветер просто для выживания окружающих, но пару птиц, пролетавших в вышине, куда я направил исходящий поток, сшибло как из пулемета!
Дальше всё пошло как по маслу. Вода, сахар, мытые яблоки. В запайке банок Аграгим не углядел ничего сверхъестественного, так что, когда мы заложили емкости в казан и начали варить, принялся шумно пыхтеть носом и чесать мокрую бороду. То есть думать.
— То есть и всё? — задумчиво вопросил он воздух.
— То есть да, — пожал плечами я, — Выварим их, я уменьшу банки, да отдам тебе. Ты их распихаешь по местам разным, влажность там, температура, да подождешь. Потом просто откроете и попробуете. Сами всё увидите.
— И че так со всем можно? Фрукты, рыба, мясо…?
— Со всем. Не бесконечное хранение, но порядочное. На холоде несколько лет продержать можно. Но есть небольшая сложность…
— Это какая?
— Я могу учуять, если продукт испортится. А вы?
Оказалось, что на организмы этих приземистых чудовищ почти не действуют вредоносные токсины, способные выделиться из разлагающейся органики. То есть, всё, чего мог опасаться подземный карл, открыв просроченную консерву — это того, что она будет недостаточно вкусной. Под землей яда куда больше, чем в подгнившем персике — тяжелые металлы, ртутные пары, серные газы…
— А что это сейчас было, тяжелый металл или ртутный пар? — осведомился аккуратно из-за угла выглядывающий барон, — Пахло ужасно!
— Да? — удивился помытый полуголый карл, щедро ужасающий окружающих слуг замка своей густой и шелковистой нательной шерстью, — А я ничего не почуял!
Я лишь грустно хрюкнул вслед этим словам.
Барон-человек и человекоподобный карл уже начали сближаться, обмениваясь первыми приветствиями, предложениями выпить и робким курлыканьем на тему будущего совместного дела, но увы, судьбе было угодно, чтобы эти зарождавшимся деловым отношениям была поставлена пауза — в ворота замка вломился юноша бледный со взором горящим, разинул пасть и принялся хаять из неё Ходриха. Надрывно.
Приперся этот индивид далеко не один, а с тремя корешами, каждый из которых выгодно отличался от своего предводителя. По сути, перед нами было четыре представителя рода «хуманус вульгарис», подвид «знатный, но бедноватый». И с возрастом я ошибся, орущему на барона индивиду было лет двадцать пять, а бледный и худой он был сам по себе, что слегка скрадывало возраст.
Слушая вопли, я постепенно прояснил для себя ситуацию, как и молчание самого Бруствуда. Смысл был следующий — орущий тип являлся сыном носатому толстячку, тем самым самодержавным бароном Бюргаузеном, которому была передана булава самодержца после того, как батя ушел в казначеи. Эдакий титул, но на двоих, ага. Смысл визгов и писков молодого мужика при молчаливой и хмурой поддержке его сопровождения, был в том, что «как батя посмел так поступить со своими собственными дочерьми ради каких-то паршивых бумажек!?!».
— Решил сорвать зло на них⁈ — орал он, сжимая кулаки, — За свою неосмотрительность, своё изгнание?!! Из-за каких-то бумажек, из-за ерунды!!
Ходрих слушал молча, только попеременно то бледнел, то краснел. Карл с интересом вслушивался в ор, который скорее веселил этот ходячий холм шерсти, а я, стоя, всё гадал, когда же вмешаться и одновременно с этим спорил сам с собой — догадались ли эти незваные гости о том, что стоящее возле винокурни существо… разумное? Или нет? Ну, во мне мага сложно узнать, я дома в брюках хожу, в сюртуке, в очках своих моднявых…
Разворачивающаяся у нас перед глазами семейная драма получила неожиданное развитие. Откуда-то выскочил маленький, чахленький, девочкоподобный Астольфо, трясущийся как заяц, но, тем не менее, тоже орущий. Семейное что-то, наверное. Орало же это дитя вещи довольно разумные. И о том, как сестры хотели его украсть, и о том, как они над ним издевались, и даже о том, что сам Астольфо не получил ни одного ответа на письма с жалобами, что слал старшему брату. И что до этого бы не дошло…
— Хватит! — рявкнул побагровевший Бюргаузен, — Я пришел за тобой, Астольфо! Я забираю тебя отсюда! Будешь жить в столице, а сестры пойдут в твою свиту!
— Нет! — тут же отчаянно выкрикнул парень.
— Перечишь мне? — прищурился совсем уже осмелевший барон Бюргаузен, — А если я отрекусь от тебя⁈ Местный титул ненаследуемый, ты тоже станешь никем!
— Ну и пусть! — не сдавался девочкоподобный, но с внушительными яйцами, пацан, — Мне все равно!
— Хватит этой чуши! — решил развить успех пришелец, зашагав вперед и… споткнувшись при звуке нового голоса.
Моего.
— Слышь, говно… — неторопливо разогнулся я во весь свой совершенно средний рост, — Ты кто такой?
— Что⁈ — опешил молодой мужик, тараща на меня глаза, — А ты…
— Нет, ты, — перебил я его, — Ты — кто такой? Вот барон Бруствуд. Человек, дослужившийся до королевского казначея. Передавший сыну собственное баронство. Ставший, за две недели, личным поставщиком графа Караминского. Ведущий, прямо сейчас, торговые переговоры с представителем клана Соурбруд. Друг волшебника. И когда этот достойный человек, сюзерен всех окрестных земель и людей, занят делом, к нему врывается какая-то непристойно визжащая невоспитанная свинья, заявляющая свои права на его сына. И я, волшебник Джо, интересуюсь у этой свиньи — чего она в жизни добилась, чтобы иметь право так себя вести? Кто ты такой? Что у тебя есть, кроме того, что тебе, свинье, пожаловал отец?
Говорил я это всё, неторопливо двигаясь как к сделавшему несколько шагов назад барону, так и к его вытаращившим зенки дружкам. Делал я это с совершенно недвусмысленным видом, очевидным для окружающих.
— Джо! — Ходрих Бруствуд наконец-то подал голос, — Не надо применять магию к моему сыну и его друзьям!
— И не собирался, — качнул я головой, закатывая рукава, — Вовсе не магия им сейчас набьет морды, а затем погонит пинками, как скот, назад в башню, чтобы они спрятались в болоте, из которого выползли. Совсем не магия. Но им она покажется волшебством.
В принципе, я соврал, но лишь на чуть-чуть. Нет ничего трудного в том, чтобы раздать по мордасам четырем телкам, которые о мордобое не знают совершенно ничего, а кинжалы даже не догадались достать из ножен. А вот гнать четверых придурков пинками километр с лишним? Я бы не смог. Но это пинками. Вожжи справились замечательно. Весь секрет ведь в чем? Исхлестать ползающих в грязи паразитов так, чтобы те от боли даже не помышляли о сопротивлении, пока будут бежать назад под азартное мычание провожающего нас Кума. Ну и под хохот карла тоже.
Ишь че, суки, задумали! Уронить реноме моего партнера на деловых переговорах!
Барон, правда, был расстроен.
— Ты даже не дал мне высказаться, — упрекнул он меня по возвращению.
— А надо было? — удивился я, — Кажется, мы с вами сразу поняли, что вы потеряли не двоих, а трех детей.
Ходрих понурился. Подтекст действий его старшего сына был пронзительно ясен — спасти сестер ценой младшего брата. Баронет, в свите которого вертящие им куда нужно, женщины — это хоть что-то для тех, кого буквально выпихнули чуть ли не в простолюдины, в позорные «знатные девицы». Таких замуж берут только рыцари, у которых одна башня и никаких перспектив, ну, вроде сэра Бистрама. Хотя, у этого сэра хоть и мало имущества, зато чести хватает с лихвой, а вот этого добра у лихих сестренок нет вообще, а значит…
Ну, в принципе понятно. Пока папаша работал, дети крутились и вертелись, не трогая родителя, который преумножал своё добро тихо и благополучно, но как только Ходриха выкинули на мороз, молодые авантюристы решили хоть что-то поиметь с его политического трупа. Действовали согласованно, каждый в своей роли, только вот без своих ушей и губ в столице, молодой Бюргаузен превращался в почти то же, во что превратились его сестры — в ничто, сидящее на болоте. Что тут поделаешь, всё понятно и предсказуемо.
У слабых далеко не всегда есть роскошь выбора, особенно у юных детей королевского казначея. Зато много соблазнов.
И конечно же, мы снова нажрались втроем, сочувствуя баронскому горю. Этот долг в равной степени объединил и аристократов, и волшебников, и помытого карла. А как тут не нажраться? Это фэнтези. Вай-фая не завезли, эльфийку танцевать стриптиз не заставишь, в преферанс никто не умеет… Хм, преферанс.