– Ой-ой-ой! – снова запричитал Норберт.
– Норберт, немедленно успокойся! – велел людоеду Рэндальф. – Ничего, мы попробуем вызвать другого героя-воителя, еще лучше прежних…
– ОЙ-ОЙ-ОЙ!
– Третий раз счастливый, да? – ядовито заметила Вероника. – Черт возьми, Рэндальф! Ты порой бываешь совершенно бесчувственным. Почему бы тебе, кстати, не прихватить с собой и дурацкий трезубец, и сплющенную кастрюлю? – противным голосом предложила она. – Возможно, О’Грабили возместит тебе убытки!
– Да? А это идея… – задумчиво промолвил Рэндальф.
– Ой-ей-ей-ей-ей! – Норберт даже ногами затопал.
– Но идея плохая! – торопливо прибавил волшебник. – Разумеется, я и не мечтал…
– И правильно делал, – заметила Вероника. – О’Грабили никогда тебе ни гроша назад не вернет!
– Вероника! – резко воскликнул Рэндальф. – Я тебе просто удивляюсь. А ты, Норберт, ее не слушай!
– И все же, что нам теперь делать, господин мой! – плачущим голосом спросил Норберт.
– Ну, здесь-то нам оставаться никак нельзя, – сказал Рэндальф. – И мне совсем не хочется возвращаться к Рогатому Барону с пустыми руками. Если мы сообщим ему, что не только не уничтожили людоеда-буяна, но и потеряли героя-воителя… – Норберт тут же снова начал сморкаться и всхлипывать. – Перестань, Норберт!.. В общем, страшно даже представить себе, как он будет… огорчен!
– Я чрезвычайно огорчен! – воскликнул Рогатый Барон, меряя шагами огромный зал. – О, как я несчастен! – Похоже, он очень старался привести себя в соответствующее моменту настроение.
Во-первых, его весь день донимала Ингрид, требуя свои драгоценные поющие шторы, – а он, между прочим, ни словечка не получил от О’Грабили с тех пор, как вручил ему целый кошель серебряных монет! Во-вторых, ему осточертели бесконечные жалобщики – гоблины, эльфы и тролли, – которые сетовали на то, что кто-то вытаптывает их посевы, уносит тростниковые крыши с домов и выжимает овец как лимоны. И все они задавали один и тот же вопрос: что он, Рогатый Барон и правитель Чвокой Шмари, намерен с этим злом делать?
– Я уже предпринял все возможные меры, – повторял барон в ответ на их жалобы, – и в настоящий момент как раз знаменитый волшебник вместе с героем-воителем, прекрасно владеющим всеми искусствами боя, находятся в пути, намереваясь дать отпор отвратительному людоеду-разбойнику.
Но даже сам барон отлично понимал, сколь неубедительно звучат его слова.
– Рэндальф Мудрый, как же! – ворчал он про себя. – Да мои подштанники куда мудрее!
Он в десятый раз за последние десять минут посмотрел на часы и в десятый раз подошел к окну.
– Ах, как невыносимо ждать! – простонал он. – Главная беда собственного могущества и значимости в том, что полжизни ждешь, пока твои приказы выполнят другие!
– УОЛ-ТЕР!
Пронзительный голос Ингрид вспорол воздух, как тупой ржавый нож. Рогатый Барон даже зубами заскрежетал. Потом закрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. На какое-то мгновение ему удалось даже совершенно позабыть о своей жене, что, однако, всегда называлось с его стороны неразумным.
– УОЛТЕР! – завизжала она. Хрустальные канделябры откликнулись тихим звоном. – Ты меня слышишь?
– Девять… десять. – Рогатый Барон открыл глаза. – Отлично, отлично слышу, мой сладенький блинчик! – откликнулся он.
– Нечего называть меня «сладеньким блинчиком», – крикнула Ингрид. – Где мои поющие шторы? Ну, говори! Где они, Уолтер?
– Я сделал все, что нужно, – уверенно сказал Рогатый Барон, – и жду, что их доставят буквально с минуты на минуту.
– То же самое ты говорил час назад! – возмущенно заявила Ингрид. – Но пока что являются только жалобщики, у которых искалечили несчастных овец!
– Потерпи еще совсем немножко, дорогая! – ласково попросил барон.
– Ох, не ври, Уолтер! – И в тихом голосе Ингрид послышалась нескрываемая угроза. – Помнишь, что было, когда я в последний раз поймала тебя на лжи?
– Еще бы! – И Рогатый Барон нежно пригладил несколько растрепавшиеся усы, с которых уже почти сошла зеленая краска.
– Учти, в следующий раз я вылью на тебя всю бутылку! – пообещала Ингрид.
Взгляд Рогатого Барона стал твердым как сталь.
– Ну, О’Грабили, если вздумаешь меня провести, то уж для тебя в моих донжонах найдется преотличное местечко – рядом с Рэндальфом! – процедил он сквозь зубы.
– Уолтер!
– И темницу я выберу самую тесную, без окон!..
– УОЛТЕР!
– И собственноручно отберу двадцать розовых смердунов – тебе для компании!
– Там кто-то стучится, Уолтер! Неужели ВСЕ должна делать я одна?
– А еще тебя будет регулярно посещать баронесса! – Последнюю угрозу Рогатый Барон пробормотал уже совершенно неслышно, направляясь к дверям. – Я уже открываю, моя прелесть!
– Ну, наконец-то! – ехидно заметила сверху Ингрид. – И ради твоего же блага, Уолтер, пусть это будут все-таки поющие шторы! Меня уже тошнит от бесконечных разговоров о выжатых как лимон овцах! Я хочу, чтобы меня нежно баюкали, Уолтер. Я хочу, чтобы меня утешали…
– Да убаюкают тебя, убаюкают, хворост мой сахарный, – проворчал барон и открыл дверь.
На верхней ступеньке крыльца стоял маленький и хрупкий эльф в полосатой одежонке и с дурацким пером на шляпе.
– Я гонец из Гоблинтауна! – сообщил он. – Принес вам привет от мистера О’Грабили.
– А какого-нибудь пакета вместе с приветом ты не принес? – с надеждой спросил Рогатый Барон.
– Нет, только привет и устное послание, – сказал эльф, потупившись и сокрушенно качая головой.
Рогатый Барон закатил глаза.
– Ну, и каково же это послание? – спросил он.
Эльф тяжело вздохнул, откашлялся и начал довольно громко:
– «Скитаясь по Чвокой Шмари, я, господин О’Грабили из Гоблинтауна, сумел раздобыть штуку волшебной материи, из которой в данный момент шьют поющие шторы – такие, каких никто и никогда еще не видывал прежде!»
– Слава богу! – пробормотал Рогатый Барон.
– «Однако же…» – продолжал эльф.
Рогатый Барон поднял руку.
– Что «однако же»? – сказал он. – Мне даже слышать эти слова противно.
– В таком случае я могу сразу перейти к «желаю тебе, господин мой, всего наилучшего», – предложил эльф-гонец.
– А в послании ничего не говорится о том, когда поющие шторы будут готовы? – спросил Рогатый Барон.
– Говорится, но как раз в той части послания, которая начинается с «однако же», – отвечал эльф.
Рогатый Барон с отвращением поцокал языком, отлично слыша, как со все возрастающим нетерпением топает Ингрид у него над головой.
– Хорошо, – вздохнул он. – Тогда начинай с «однако же» и далее по порядку.
– «Однако же возникли непредвиденные обстоятельства, а потому для изготовления поющих штор потребуется несколько больше времени, чем я рассчитывал. И тем не менее я постараюсь вручить их баронессе, возможно, уже завтра, самое позднее к пятичасовому чаю…»
– Завтра к пяти? Да еще «возможно»? – Рогатый Барон прямо-таки задыхался от негодования, но эльф продолжал как ни в чем не бывало:
– «Магазин господина О’Грабили также пользуется случаем, чтобы принести уважаемому заказчику свои извинения за все причиненные неудобства…»
– Все! Да он и о половине «причиненных мне неудобств» понятия не имеет! – фыркнул Рогатый Барон. – Ну и как прикажешь мне теперь объяснить все это баронессе? – Он сокрушенно покачал головой. – Ты закончил?
Гонец кивнул и протянул руку:
– Вам только нужно уплатить за доставку послания: три медных гроша.
– Что? – удивился Рогатый Барон. – Ты хочешь сказать, что О’Грабили послал гонца, не купив почтовую марку?
– Ах да! – воскликнул эльф. – Я и забыл, извините. Марка у меня есть, и ее стоимость можно вычесть из моего окончательного гонорара. Это уж как договоримся.
– Из окончательного гонорара? – вскричал Рогатый Барон. – Договоримся? Сейчас я с тобой договорюсь! Этот О’Грабили у меня мигом очутится в донжоне в обществе двадцати розовых смердунов и одного никудышного волшебника! С него, я думаю, будет вполне достаточно.
– Значит, именно это мне и передать в ответ? – спросил эльф-гонец.
– Да я!.. – Рогатый Барон смутился, нахмурился и погладил подбородок. – Нет, конечно, – решительно сказал он.
– Нет?
– Нет, – подтвердил Рогатый Барон. – Передай О’Грабили благодарность за труды и скажи, что я с нетерпением жду его прибытия…
– УОЛТЕР! – донеслось сверху.
– ОЧЕНЬ СКОРОГО прибытия! – прибавил барон.
– Ладно, – сказал эльф-гонец, – хотя мне лично больше понравилось то послание, в котором говорилось о розовых смердунах. – И он снова выразительным жестом протянул барону раскрытую ладонь.
Рогатый Барон вздохнул и обронил в эту ладонь три медных гроша. Эльф-гонец извлек из кармана почтовую марку, облизал ее и прилепил себе на лоб. Затем повернулся, скатился по лестнице вниз и мгновенно исчез из виду. На секунду Рогатый Барон вдруг вообразил себя таким вот эльфом-гонцом, который носится себе по белу свету, ни о чем не заботясь…
– УОЛ-ТЕР!
Неосторожные видения барона тут же умчались прочь. Он закрыл за эльфом дверь и откликнулся на призыв супруги:
– Да, моя радость?
– Это были мои шторы?
– Не совсем, – уклончиво ответил Рогатый Барон.
– Что значит «не совсем»?
– Это было известие о твоих шторах, прелесть моя, – пояснил Барон. – Возникла небольшая заминка с их изготовлением…
– ЗАМИНКА? – переспросила Ингрид. – Я терпеть не могу слово – «заминка», ты же прекрасно знаешь!
– Знаю, моя голубка, – кротко промолвил барон, тщетно пытаясь ее успокоить. – Но тем не менее возникли непредвиденные обстоятельства… Ты же знаешь, как это бывает! О’Грабили обещает доставить шторы завтра к пяти.
– ЗАВТРА! – взвизгнула Ингрид. – Но, скажи на милость, как же мне провести сегодняшнюю ночь? Я же глаз не сомкну! А тебе лучше других известно, какой я могу быть, если не высплюсь…
– О да, еще бы! – устало сказал Рогатый Барон.