– О, господин мой, как ты великолепен в своей злобной гениальности! – промурлыкал Квентин.
Доктор захихикал еще громче и страшнее.
– Ты еще почти ничего не видел, Квентин! – сказал он. – А ведь я могу очень многое! И ни жалкий Рэндальф, ни кто бы то ни было другой не в силах остановить меня! И вскоре я, доктор Блинч с Хихикающей Поляны, стану править всей Чвокой Шмарью!!! – Последние слова он проревел поистине оглушительно и точно безумный закинул голову и уставился в небо.
Книга вторая. Здесь водятся драконы
Пролог
Над Чвокой Шмарью спустилась ночь; воздух словно застыл, и высоко в безоблачное небо с россыпью звезд поднялись три луны: багряная, желтая и зеленая луны, точно три разноцветных прожектора, отбрасывали пестрые пятна света на дома и деревья, на Зачарованное Озеро, плывшее в воздухе, на водопад, как бы соединявший озеро с землей, и на целую армию кухонной утвари, выстроившуюся широким полукругом у входа в просторную горную пещеру.
Слева стояли ножи – несколько аккуратных шеренг. Ножи с обычными лезвиями, с зазубренными, прямые и изогнутые построились строго по ранжиру: скромные столовые ножики, которыми намазывают масло на хлеб, стояли впереди; затем – ножи для бифштексов, хлебные ножи, ножи для овощей и наконец самыми последними стояли тяжелые мясницкие ножи.
Справа по тому же принципу выстроились ложки: впереди ложечки для яиц, затем чайные, десертные, столовые и последними – довольно шумная коллекция шумовок и половников с длинными ручками, которыми они все время толкались, стремясь занять местечко поудобнее.
Между основными «родами войск» помещались все остальные представители кухонной утвари – вилки, венички для сбивания яиц, вертела, лопатки для переворачивания жаркого, различные терки, ситечки, яйцерезки, щипцы для колки сахара и орехов, а также давилки для чеснока.
Все они, казалось, чего-то ждали. Но чего? Этого, похоже, не знал никто. Прошел слух, что исчезла одна из чайных ложек и нельзя начать, пока она не отыщется. Однако поиски ложечки принесли только дополнительные потери. Настроение в войсках падало. Нервно суетились вилки, толкались и пихали друг друга ложки, а ножи для разделки мяса – уж их-то с другими никак не спутаешь! – стали понемногу выдвигаться вперед, непристойно приставая к шумовкам и пытаясь затеять драку с любым кухонным предметом. Находившаяся в центральной части войска и державшаяся очень чопорно яйцерезка нетерпеливо гудела струнами.
Ну когда же наконец!..
И тут кое-что произошло. Щипцы для сахара решительно пересекли пыльную площадку перед пещерой и ловко вспрыгнули на небольшой валун. Лучи разноцветных лун посверкивали на их отполированных до блеска ручках и зубчиках. Щипцы громко постучали по камню, требуя внимания.
Однако никто, за исключением яйцерезки, тут же впавшей в почтительно-выжидательное молчание, даже внимания не обратил на новоявленного «командира». Щипцы снова постучали по камню, на сей раз куда более настойчиво.
Парочка ложек, стоявших ближе всего к щипцам, подтолкнули друг друга и принялись шикать на остальных. Ножи для сыра прекратили болтовню и, задрав вверх свои изогнутые лезвия, дружно повернулись в сторону оратора.
Один за другим успокоились и прочие предметы; в итоге наступила такая тишина, что, казалось, упади на землю легчайшая зубочистка, и то все услышат.
И одна серебряная зубочистка действительно упала со слабым глухим звоном, однако тут же поднялась, лепеча извинения. Сахарные щипцы в третий раз постучали по камню, высоко подняли ручку и, убедившись в полном внимании со стороны слушателей, торжественно взмахнули ею, точно дирижерской палочкой.
И тут же мертвую тишину вокруг разбудила странная колдовская музыка, исполняемая словно на одних ударных инструментах. Бряцание, перезвон и перестук посуды под управлением сахарных щипцов сливались в стройную мелодию; музыка становилась то тише, то постепенно поднималась до победоносного громоподобного крещендо, и как раз в тот момент, когда она должна была, казалось, достигнуть своей максимальной громкости, к ней неожиданно присоединился совсем иной звук, похожий на глубокий и мощный грохот горного обвала. От этого звука задрожала земля. А исходил он… непосредственно из пещеры!
Сахарные щипцы, одобрительно кивая и яростно размахивая ручками, заставляли посуду играть все громче и громче, и наконец ожидаемое свершилось.
Из угольно-черной пасти пещеры повалили клубы дыма, переливавшиеся в разноцветных лунных лучах. Дым, свиваясь в кольца и спирали, улетал прочь, а из пещеры вновь и вновь слышался громкий грохот или рев; там явно что-то двигалось к выходу.
Наступал рассвет; луны уже зашли, вот-вот из-за горизонта должно было выглянуть солнце. Над Чвокой Шмарью занимался новый день, а в замке Рогатого Барона по-прежнему слышались сердитый топот и ругань; наконец сам Рогатый Барон сбежал по лестнице вниз и вышел в сад.
– Ну где же они, черт возьми? – ворчал он. – Куда они все подевались? Я… Ой, кто это?
– Это я, господин мой, – послышался тихий голос, – Бенсон.
Рогатый Барон посмотрел вниз: у его ног, в пыли, распластавшись на земле, лежал маленький бородатый гоблин, один из садовников барона.
– А, Бенсон… Что ж ты не смотришь, куда идешь?
– Прошу прощения, господин мой! – пробормотал гоблин, вставая на ноги и отряхиваясь. – Я нечаянно. Я как раз приводил сад в порядок перед вашим утренним выходом, вот и отвлекся… – пояснил он, широко поводя рукой.
Рогатый Барон с отвращением огляделся. Столы стояли пустые, навесы и кресла валялись на земле, словно ожидая, когда их наконец поднимут и поставят на место, а небольшой отряд слуг-гоблинов сновал туда-сюда с охапками вещей, то и дело налетая друг на друга и создавая ощущение полного и неустранимого хаоса. Судя по всему, гоблинам вряд ли удалось хотя бы начать приготовления к грядущему празднеству.
– Так, – мрачно сказал Рогатый Барон и схватил Бенсона за рукав. – Это все потом. А их ты не видел?
– Кого? – спросил перепуганный Бенсон.
– Не КОГО, идиот, – взревел Рогатый Барон, – а ЧТО! Сахарные щипцы баронессы! Ну, видел ты их?
Садовник медленно покачал головой.
– Боюсь, что нет, господин мой, – сказал он. Рогатый Барон горестно вздохнул. – Они, должно быть, исчезли, как и все остальное.
– Все остальное? – зарычал Рогатый Барон. – Что значит «все остальное»?
– Вся остальная кухонная утварь, господин мой. Повар так и не может найти ни одной вещи! И все столовые приборы тоже исчезли! Во всем замке осталась только одна серебряная зубочистка…
Рогатый Барон стал белым как мел.
– Ты что же, хочешь сказать?.. Ты хочешь… что?.. – Он поперхнулся. – Ну, хоть ножи-то для масла по крайней мере остались? Ну же, говори!
– Нет.
– А чайные ложки?
– Ни одной!
– А как насчет…
– Все исчезло, господин мой! От ножей для жаркого до чайного ситечка. Вся кухонная утварь, все столовые приборы исчезли без следа!
– Но это же бунт! – загремел Рогатый Барон. И вдруг снова побледнел: – Но что скажет Ингрид? Боже мой! Она и так уже из себя выходит по поводу исчезновения щипцов для сахара. Без них, по ее словам, никак нельзя устроить чаепитие в саду. А уж если она узнает, что и вся остальная посуда исчезла…
И тут у них за спиной раздался оглушительный треск. Бенсон и Рогатый Барон, вздрогнув, обернулись и увидели двух гоблинов, растянувшихся на земле.
– Ой, это я виноват! – извиняющимся тоном сказал один, потирая ушибленную голову.
– Нет, это целиком моя вина! – возразил другой. – Я совсем под ноги не смотрел.
Повсюду вокруг них по земле рассыпались карандаши, какие-то палочки, веточки и игральные карты. Рогатый Барон нагнулся и поднял с земли карандаш.
– Что это? – спросил он.
– Карандаш, господин мой, – сказал гоблин.
– Сам вижу! – рявкнул Рогатый Барон. – А вот что карандаш здесь делает? И откуда здесь все эти предметы?
– Наша повариха придумала! – гордо сообщил первый гоблин.
– Она мечом нарезает хлеб, а линейкой намазывает масло! – пропищал второй гоблин.
– А карандаши – чтобы размешивать сахар в чае, – сказал первый.
Рогатый Барон устало опустился на землю и застонал.
Бенсон подал ему раздвоенный сучок и гордо заметил:
– А вот мое собственное изобретение!
Но Рогатого Барона «изобретение» не особенно впечатлило.
– Что это за рогулька? – спросил он.
– Не просто рогулька, а приспособление для колки сахара! – с достоинством пояснил Бенсон. – Сахарные щипчики – это вчерашний день, история. А с помощью столь простого приспособления для колки сахара можно…
Рогатый Барон согнулся пополам и зажал уши руками.
– Это же настоящая катастрофа! – взвыл он. – Кошмар! Ингрид просто с ума сойдет от злости! Да она со мной отныне и разговаривать не пожелает! – Он задумчиво сдвинул брови. – С другой стороны, как говорится, у каждой черной тучи есть серебряная подкладка.
Заметив у своих ног игральную карту, барон поднял ее. Бенсон и двое других гоблинов смотрели, как он задумчиво вертит ее в руках. Потом барон тяжко вздохнул и спросил:
– А это для чего теперь следует использовать?
– Это же игральная карта, господин мой, – сказал первый гоблин.
– Ее используют… – начал было второй гоблин и запнулся. – Используют… – Вдруг лицо его прояснилось: – Ее используют для игры в карты, господин мой!
Рогатый Барон побагровел; казалось, он вот-вот взорвется. Бенсон втянул голову в плечи и пояснил:
– Мы несли карты вон в тот зеленый шатер. – И он указал на округлую зеленую палатку между помостом и будкой с надписью «Проверь, насколько ты силен!». – Там я организовал различные развлечения для наших юных гостей. Например: «Пришпиль к стене хвостик розового смердуна», «Поймай взрывчатую газовую лягушку», «Музыкальные черви», «Путешествие сквозь торт».