– Но я, безусловно, намерен сдержать данное тебе слово! – Рэндальф всеми силами старался успокоить рассерженного Джо. – Я просто хотел предложить сперва как следует… позавтракать!
– Сладкие блинчики? – предложил Норберт.
– Отлично, – кивнул Рэндальф. – И немного овсянки. И большую кружку пенистого молока коромышей. И еще салат из плодов джу-джу – только не забудь сперва их очистить…
Генри залаял.
– И кусочек мяса с косточкой для нашего достойнейшего боевого пса! – прибавил Рэндальф.
– А сразу пойти мы не можем? – жалобно спросил Джо.
– Мы, конечно, могли бы, – рассудительно отвечал Рэндальф, – но, по-моему, было бы неразумно пускаться в столь опасное путешествие на голодный желудок.
– Давай, давай, толстячок, объясни ему хорошенько! – насмешливо пискнула Вероника.
Однако Рэндальф в ее сторону даже не посмотрел.
– А когда приготовишь завтрак, – обратился он к Норберту, – то наполни большую корзину для пикников какой-нибудь вкусной едой, хорошо? Ланч мы съедим по дороге.
Джо застонал. Ну все, теперь это навек! С сандвичей непременно нужно будет срезать корочки, молоко коромышей непременно должно быть чуть теплым, к сваренным вкрутую яйцам непременно нужно подать особым образом свернутые пакетики с солью… Ну а что касается сладких блинчиков, то Рэндальф всегда настаивал, чтобы их непременно украшали розовой сахарной глазурью и каждый по отдельности завертывали в бумажную салфеточку.
Наконец после подачи второго – а для Рэндальфа третьего – блюда завтрак был закончен, корзина для пикника собрана и поджидала под дверью, так что Джо уселся на нее в полном боевом облачении, грызя от нетерпения ногти. С начищенным до блеска медным щитом и острым как бритва мечом, в настоящем шлеме, нагрудных латах и высоких сапогах – а все благодаря великодушию и щедрости его старого друга, драконихи Марго! – сейчас Джо, безусловно, выглядел как настоящий герой-воитель, участник великого похода! Единственное, что теперь требовалось, – отправиться наконец в путь.
– Ну что? Может быть, нам пора все-таки отправляться? – устало спросил он.
– Да-да, сейчас, – откликнулся Рэндальф. И выглянул в окно. Небо начинали затягивать тучи. – Я только схожу и на всякий случай переменю шляпу? – та тоже волшебная и остроконечная, но непромокаемая.
Джо тихо застонал.
– Полностью готов, а выйти в путь никак не можешь? – сочувственно спросила Вероника, усаживаясь с ним рядом.
– Ну почему он всегда так ведет себя? – взорвался Джо. – Он же знает, насколько этот поход для меня важен!
Из капитанской каюты до них донесся голос Рэндальфа:
– И проверьте, чтобы все иллюминаторы были как следует задраены! А светильники погашены! И хорошо бы тебе, Норберт, напоследок протереть мокрой тряпкой пол на кухне…
– Нет, ты слышишь! – И Джо, вскочив, принялся быстро мерять гостиную шагами.
Наконец появился-таки Рэндальф – в остроконечной шляпе, на кончике которой болтался маленький зонтик.
– Я все думал… – промолвил он, – может быть, стоило бы отправиться завтра пораньше? Мы могли бы выйти на заре…
– Нет! – отрезал Джо. – Нет, нет и нет!
Вероника сочувственно ему кивнула.
– А ты знаешь, почему он тянет время? – тихонько сказала она Джо. – Боится идти на Хихикающую Поляну! Боится того, с кем непременно там встретится!
– Боюсь? – презрительно воскликнул Рэндальф, все-таки услыхав ее слова. – Я? Я же волшебник! Я любые опасности преодолеваю одним махом…
Он не договорил, здоровенный булыжник размером с буханку сопливого хлеба влетел в гостиную, разбив окно. Рэндальф, слабо пискнув, тут же прыгнул Норберту на плечо.
– А-а-а! – закричал он оттуда, – Вот оно, знамение! Вот оно!
Вероника презрительно глянула на дрожащего от страха Рэндальфа.
– Я вижу, как ты одним махом преодолеваешь любые опасности! – сказала она.
Раздался треск.
С потолка посыпались щепки, а снаружи донесся разъяренный рев какого-то зверя.
– А-а-а-а-а! – завопил еще громче Рэндальф. – Скорее забивайте досками двери и окна! Готовьте спасательные шлюпки!..
– Спасательные шлюпки? – удивилась Вероника. – Какие спасательные шлюпки? Норберт давно их все утопил!
– Ну так делайте хоть что-нибудь! – Рэндальф был в отчаянии. – Ведь на нас совершено нападение!
2
А в Гоблинтауне как раз открывались бесчисленные лавки и магазины. Построенные один над другим – самые дорогие внизу, а самые дешевые наверху, – магазины эти представляли собой высоченные кривоватые башни, покачивавшиеся на ветру. В одном магазине обосновались модистки, выставив на витрину прелестные дамские шляпки, тут же рядом торговали скобяными изделиями, а по соседству раскладывали на прилавках свой товар булочники… В центре города разных магазинов и лавок было особенно много, но больше всего – торгующих одеждой и воинскими доспехами. На самом верхнем этаже самой высокой «магазинной» башни находился уже знакомый нам «Магазин Уцененной Одежды О’Грабили» – отвратительное заведение с вечно затхлым, вонючим воздухом, где действительно «в широком ассортименте» продавалось самое дешевое и самое отвратительное старье, какое только можно отыскать в Чвокой Шмари.
В магазине, уставленном бесконечными рядами вешалок с нарядами и воинскими доспехами, не было ни души, а вот из небольшой мастерской, расположенной за торговым залом, доносились голоса. Причем разговор явно шел на повышенных тонах…
– Немедленно снова принимайся за работу! – орал О’Грабили, хозяин магазина, гоблин весьма плотного сложения с кривыми ногами, волосатыми ушами и сросшимися бровями, превратившимися, казалось, в одну сплошную черную мохнатую бровь. Можно было подумать, что он нарочно прилепил ко лбу полоску медвежьей шкуры.
– Не могу! – сердито и кратко отвечал гоблин, сидевший за рабочим столом.
– Как это не можешь? – возмутился О’Грабили. – Да если заказ не будет готов к полудню, Борис Большеносый выпустит мне кишки! Ты же знаешь, каковы эти людоеды! – Могучая черная бровь еще сильней нахмурилась. – Сию же минуту принимайся за работу! – взревел он. – Ты меня слышишь?
Гоблин поморщился.
– Даже слишком хорошо! – пробормотал он. – И будь что будет, но сделать я ничего не могу. Мой швейный эльф бежать собрался. – И он мотнул головой куда-то в угол.
О’Грабили повернулся, пригляделся и увидел маленького хрупкого эльфа, занятого увязыванием своих пожитков в грязноватый носовой платок. Прикрепив узелок к концу дорожного посоха, эльф встал и двинулся к двери.
– Да что здесь, клянусь Чвокой Шмарью, происходит? – грозно спросил О’Грабили. – И куда это ты собрался, голубчик?
– На праздник! – радостно сообщил ему эльф.
– На праздник? На какой еще праздник?! – О’Грабили чуть не взорвался от злости. – Но ведь эльфы так любят свою работу, что у них не бывает праздников, верно?
– А теперь есть! – сказал эльф, и счастливая улыбка осветила его исхудалое личико. Он вскинул посох на плечо и, весело насвистывая походный марш, вышел из комнаты.
А господин О’Грабили так и остался стоять посреди мастерской, побагровев от гнева и совершенно лишившись дара речи.
– В том-то и беда, – пробормотал портной, – что в наши дни не найдешь эльфа, на которого можно положиться!
Подобные сцены между тем разыгрывались по всему Гоблинтауну; эльфы самых различных профессий, старые и молодые, красивые и безобразные, выбегали на темные узкие улочки Гоблинтауна и дружно устремлялись к городским воротам. То были эльфы швейные и часовые; эльфы-тестомешалки и эльфы, зажигающие светильники; эльфы-почтальоны и эльфы-гонцы; и даже те эльфы, которые считались немного не в себе, оттого что крутят сушильные барабаны. Все они сливались в одну общую толпу! Все возбужденно что-то обсуждали, и воздух так и звенел от их пронзительных голосов, особенно когда говорили несколько эльфов одновременно. Словом, происходил массовый исход эльфов из города!
А гоблины застыли в дверях домов или свешивались из окон и с несчастным выражением смотрели, как их покидают верные помощники, в ужасе решая, как им теперь быть? Как обходиться без трудолюбивых, но неверных эльфов?
Тем временем эльфы, все сильнее возбуждаясь от присутствия столь большого числа своих товарищей, решительно двигались по дороге к Эльфийскому Лесу, поднимая густые клубы пыли. Их дорожные узелки, сделанные из грязных, в крапинку и полоску, носовых платков, так и подпрыгивали в этой пыльной туче, пронизанной первыми солнечными лучами. И чем дальше от Гоблинтауна уходили эльфы, тем больше становилась их толпа.
Они сходились со всех концов – из Гоблинтауна, от Моста Троллей, со стороны Зачарованного Озера; к ним присоединялись эльфы-почтальоны со своими сумками, полными писем, и дорожные эльфы, обычно селившиеся в рытвинах на дорогах. Дорожные эльфы поспешно собирали горшки и кастрюли, закидывали мешки с ними за спину и вливались в счастливую говорливую толпу, устремлявшуюся к Эльфийскому Лесу.
– Я никогда еще не бывал на празднике! – возбужденно говорил один.
– И я тоже! – откликался другой.
– О! Это так здорово! – восклицал третий.
Вскоре первые ряды эльфов достигли опушки леса, и по толпе мгновенно пронесся клич;
– Ура! Эльфийский Лес! Эльфийский Лес! Эльфийский Лес!
А между тем в роскошной парадной спальне своего замка Рогатый Барон продолжал сидеть среди мягких подушек в огромной постели под балдахином, держа на коленях поднос с одной-единственной розой на длинном стебле и серебряным кольцом для салфетки с выгравированными буквами Р. Б. Покрытая подозрительными пятнами салфетка с монограммой – теми же буквами, вышитыми шелком и украшенными цветочным орнаментом, – была заткнута за ворот шелковой пижамы барона. В одной руке он держал половину не слишком аппетитного на вид пирога, а в другой – кружку с плевым чаем. Рогатый шлем так и дрожал у него на голове, когда он с наслаждением отхлебывал из кружки и вытирал с усов жемчужную жидкость.