Бенсон – недавно получивший повышение и ставший личным камердинером Рогатого Барона – пребывал там же: поднимал шторы в противоположном конце спальни.
– Надеюсь, господин мой, вы хорошо спали? – осведомился он.
– Отлично, – радостно откликнулся Рогатый Барон и откусил еще кусок загадочной стряпни. – М-м-м! Офень, офень форофо! – промычал он с набитым ртом.
С тех пор, как бесследно исчезла его жена Ингрид, Рогатый Барон спал по ночам как бревно. Стоило его голове в рогатом шлеме коснуться подушки, и он буквально проваливался в сон, просыпаясь лишь часов десять спустя, когда Бенсон, осторожно постучав в дверь, вносил поднос с завтраком; и в эти минуты Рогатый Барон чувствовал себя действительно бароном, и притом на редкость бодрым и хорошо отдохнувшим.
Он проглотил последнюю крошку пирога и задумчиво проговорил, улыбаясь собственным мыслям:
– Мне снился удивительный сон…
А снилось ему вот что: совершенно лысая Ингрид головой вперед медленно тонула в огромной бочке с молоком розовых смердунов, и как раз в тот момент, когда ее громадные ступни должны были исчезнуть в молоке, он проснулся.
– …сообщение о выкупе? – услышал он голос Бенсона.
– О чем ты? – очнулся от своих грез Рогатый Барон.
– Я хотел узнать, ответил ли ты, господин мой, на сообщение о выкупе? – повторил Бенсон.
– Сообщение о выкупе?.. – рассеянно переспросил Рогатый Барон, бросив еще один комок сахара в кружку с плевым чаем и тщательно его размешивая.
– Да, господин, сообщение о выкупе. О выкупе за баронессу.
– Ах да! Я уже… м-м-м! – Барон с наслажднием отхлебнул чаю и сунул в рот следующий кусок того же мерзкого пирога. Шумно прожевал, столь же шумно проглотил и только потом сказал: – Я, собственно, пытался отыскать эльфа-письмоносца, но мне так это и не удалось. Его нигде не было. Ничего, – барон вздохнул и откинулся на пышные подушки, – я немного отдохну и снова займусь этим вопросом.
Бенсон помолчал, огляделся и промолвил:
– Прости мне мою наглость, господин мой, но осмелюсь напомнить: в сообщении говорилось, что если господин барон не ответит до заката, то баронессу обреют наголо!
– М-м-м, – промычал барон с полным ртом. Потом поцокал от удовольствия языком и равнодушным тоном изрек: – Ужас какой.
– А потом, – продолжал Бенсон, – ее утопят в бочке с молоком розовых смердунов!..
Рогатый Барон мечтательно улыбнулся.
– Молоко розовых смердунов, – прошептал он. – Как это унизительно! Бедная дорогая Ингрид! Сил нет даже думать об этом… Принеси-ка мне еще кружечку горячего чая, этот уже остыл, А заодно захвати на кухне парочку тостов с плесневым грибком.
А между тем в Эльфийский Лес все прибывали и прибывали эльфы. Воздух так и звенел от их смеха, пения и веселой болтовни – ибо, хотя эльфы Чвокой Шмари действительно любили свою работу, они, похоже, совсем потеряли голову в предвкушении праздника, которого у них никогда еще не было.
Тем более сей необычный праздник затрагивал душу и честь любого уважающего себя эльфа. Он так и назывался: ТРУДОВОЙ, то есть был связан с тяжким физическим трудом, способным сломать спину любому слабаку! Вот что обещал им тот таинственный призыв, на который все они откликнулись с такой готовностью: трудную работу в волшебном Эльфийском Лесу. И, опьянев от радости, эльфы скользили в танце и во все горло распевали звонкие песни.
– Все на праздник в Эльфийский Лес! – щебетали они без умолку. – Все на праздник в Эльфийский Лес! Все на праздник в Эльфийский Лес!
– Ох, дайте же наконец отдохнуть! – ворчливо проскрипел старый кряжистый дуб, от раздражения подрагивая узловатыми ветвями.
– От их визгливых голосов просто в ушах звенит! – поддержала его изящная ива-соседка.
– И правда, эльфы порой страшно действуют на нервы! – подхватили ее приятельницы, дрожа от негодования тонкой листвой. А эльфы вихрем проносились меж стволов деревьев, перепрыгивая через выступавшие из земли старые корни.
– Такой визг – словно пилой тебя перепиливают! – мрачно пробасил высокий раскидистый бук.
– О, Бретт, не надо! – зашикали на него соседние деревья.
С тех пор как доктор Блинч поселился на Хихикающей Поляне, множество друзей и родственников этих деревьев были безжалостно уничтожены – спилены и превращены в доски, планки, балки, из которых затем собирались шкафы, буфеты, столы, стулья, комоды… А теперь, во всяком случае, если верить виноградной лозе (а лоза дикого винограда способна пробраться в любой утолок леса и слывет ужасной сплетницей), доктор Блинч заказал строительство какого-то огромного сооружения, причем (дальнейшее произносилось только шепотом!) сделанного исключительно из дерева!
– Придет время, и доктору Блинчу за многое придется ответить! – пробормотал бук и угрожающе тряхнул своими медного цвета листьями. – Я, например… Да отвяжитесь вы от меня! – крикнул он и резко тряхнул веткой, с которой во все стороны посыпались эльфы, вздумавшие на ней покачаться.
Эльфы приземлились на мягкую лиственную подстилку, перекувырнулись, вскочили на ноги и как ни в чем не бывало поскакали дальше, догоняя остальных.
– НО ИХ ЖЕ ТЫСЯЧИ! Весь лес буквально кишит ими! – пронзительно вскрикнула элегантная серебристая береза. – Я вот себя не пожалею – сброшу на них ветку потяжелее, вразумлю маленьких пискунов! – проревел старый вяз, крепко уцепившийся корнями за берег быстрого, вечно что-то бормочущего ручья.
– Штанишки с оборочками, шоколадные капли, жареные бананы, артишоки – что в воду упало, то пропало, – бубнил ручей.
– Ладно тебе! – сердито воскликнул старый вяз. – Только и делаешь, что бормочешь! И утром, и днем, и ночью! – Вяз угрожающе зашелестел листвой. – Клянусь, однажды я тебя запружу! Вот уж тогда ты у меня помолчишь!
А между тем в самом центре леса на поляне, которая с каждым днем становилась все шире, слышались чьи-то громкие крики, возгласы, стук и грохот, и надо всем этим взлетал порой пронзительный громкий голос, отдававший приказы, и ответом на них служили вздохи покорности и смирения.
А в доме, прижав ухо к закрытой двери, стоял Квентин Кондитер. Волосы у него были мокры от пота, ноги дрожали, колени подгибались. И вряд ли его нервы могли долго выдержать подобное напряжение.
– Чуть дальше ото лба! Челку пышнее! Да держи прямее расческу, тупица! – орала Ингрид.
Квентина била дрожь. О, этот голос! Он вспарывал его впечатлительную душу, точно лезвие ножа. Несчастный кондитер нервно переступал с ноги на ногу, сплетая и расплетая бледные пальцы.
– Безмозглая тварь! – донеслось до него. – И ты еще называешь себя парикмахером? Да я сморкалась на тебя! Любой тюфяк куда лучше умеет держать в руках ножницы!
Квентин зажал уши руками. «Бедный доктор Блинч, – думал он. – Зато пока она терзает ЕГО, она не трогает МЕНЯ!..»
Час назад доктор Блинч вошел в комнату Ингрид с ножницами, бритвой и полным тазиком теплой мыльной воды. Он намеревался выполнить первую из угроз, указанных в предупреждении: обрить голову Ингрид наголо. Однако, что было уже очевидно, все пошло совсем не так, как планировал доктор Блинч.
Квентин осторожно отнял руки от ушей и прислушался.
– Вот видишь, ты можешь стричь вполне прилично, если постараешься, – мурлыкала Ингрид. – Теперь получается гораздо лучше. По-моему, я выгляжу просто прекрасно! – Она захихикала. – Тебе так не кажется? Разве ты не хочешь, чтобы я выглядела прекрасно, а?
Квентин побелел от страха. Она считала себя милой и очаровательной! А значит – она особенно опасна! На лбу у Квентина выступили крупные капли пота. Теперь в любой момент она может захотеть чего-нибудь еще, а поскольку все домашние слуги-эльфы заняты, то именно ему, Квентину, придется добыть или сделать то, чего она потребует. Вид у трясущегося Квентина был самый жалкий: он вспомнил прошлую ночь и массу колышащегося, дрожащего земляничного желе! И эту жесткую, как проволока, шерсть!..
– Очищающее молочко смердуна, ты хочешь сказать, глупыш, – услышал Квентин голос Ингрид. Она кокетливо хихикнула. Квентин содрогнулся от дурных предчувствий. – О, я с удовольствием искупаюсь! А ты потрешь мне спинку, хорошо, Блинч? И сделаешь массаж ступней…
Вдруг дверь распахнулась. Квентин, издав короткий вопль, отскочил в сторону. Доктор Блинч стоял в дверном проеме; из темноты на кондитера пристально смотрели пронзительные голубые глаза.
– Ты испугал меня, хо… хозяин, – заикаясь, пробормотал Квентин. – Я как раз… как раз собирался спросить, не хотите ли вы… перекусить после завтрака… свежими блинчиками с глазурью?
– Сейчас не время для блинчиков, – холодно заметил доктор Блинч.
– Бли-инч! – проворковала Ингрид из соседней комнаты. – Неси скорей очищающее молочко розового смердуна-а! – Затем она произнесла куда более жестким тоном: – Запомни, Блинч: Ингрид не любит, когда ее заставляют ждать!
– Ну как я могу забыть, моя прелесть? – сказал доктор Блинч, закатывая глаза. – Ты ведь отослал предупреждение, Квентин? – прошипел он и нервно захихикал. – Ты указал, что мы обреем ее наголо и утопим в бочке с молоком смердунов?
– И будем щекотать ее пятки пером птицы ленивки! И колоть ее плавниками озерной рыбы! – Квентин даже в ладоши захлопал от возбуждения. – Я ВСЕ им написал, хозяин!
Доктор Блинч медленно покачал головой.
– Ну, Рогатый Барон! – прорычал он. – Я заставлю тебя заплатить мне за подобное унижение, даже если это будет стоить мне жизни!
– Блинч! – пронзительно крикнула Ингрид. – Я жду!
– Иду-иду, моя дивно причесанная красавица, – отозвался доктор Блинч. Он повернулся к Квентину; глаза его гневно сверкнули. – Тащи это вонючее молоко! И открой ворота нашим гостям. Да скажи Роджеру Морщинистому, что я хочу немедленно ознакомиться с его планами! Черт возьми, неужели я все здесь должен делать своими руками?!