– Я же сказал, что это простое недоразумение! Вероника, хлопая крыльями, перелетела к нему на шляпу.
– Вынуждена признать, Рэндальф, – заявила она, – что ты, безусловно, сумел наложить некие чары на эти деревья! Вперед!
– Вперед! Эй, Норберт, Джо, не отставайте! – крикнул Рэндальф и решительно двинулся по тропе. – И не болтайте! На Хихикающей Поляне нам будет не до разговоров!
6
– Продолжайте! – заверещал кто-то громко и возбужденно. – Продолжайте же!
Его поддержали и остальные.
– Брось его! Давай брось его сейчас же! – Последовал целый хор воплей: «прямо в рожу ему!», «прямо в рожу!», послышались звуки увесистых шлепков и радостные приветственные крики.
– Моя очередь! – заорал кто-то, перекрывая чудовищный шум. – Дайте-ка сейчас я попробую!
Последовало короткое затишье, и вновь раздалось громкое сочное хлюпанье. Толпа одобрительно взревела.
Рогатый Барон, внимательно прислушивавшийся к происходящему за дверью, сказал Бенсону:
– Звучит, по-моему, очень привлекательно; и компания собралась такая живая…
– Сущая правда, господин мой, – отвечал Бенсон, сжимая руку барона, – но то последнее уведомление… Осмелюсь заметить, господин, но тебе действительно следовало его прочитать. Вот, послушай… На сей раз они намерены предпринять нечто абсолютно подлое, если господин барон немедленно не ответит на их требования. Они намерены выдрать ногти у нее на ногах, затем – на руках, а ЗАТЕМ…
– Не сейчас, Бенсон, – рассеянно отмахнулся Рогатый Барон, прислушиваясь к очередному «плюху» и последовавшему за ним взрыву смеха. Затем он решительно подкрутил усы, поправил начищеннный до невероятного блеска рогатый шлем и подтянул искристые штаны в обтяжку.
– Смотри, Грязнуха Мод! Это я собственной персоной! – громко провозгласил он и пинком распахнул свободно болтающиеся на петлях двери.
Жара, шум и удушливый запах сладких, залитых толстым слоем крема десертов – все это создавало такую атмосферу, которая и делала знахменитое заведение Грязнухи Мод совершенно уникальным. Рогатый Барон, несмотря на свою браваду, почувствовал, что колени у него становятся ватными при виде того, что творится в огромном, расположенном амфитеатром зале.
– Потрясающе! – прошептал он.
Обеденный зал был полон. Клиенты сидели за щедро накрытыми столами; официанты и официантки с подносами на поднятых вверх руках умело лавировали меж столами, разнося пирожки с харкотиной, тартинки с серой и патокой и чаши с разноцветным «глупом»; цепочка гоблинов, танцующих конгу, роняя липкую драчену и кусочки вонючего рисового пудинга, извиваясь, проталкивалась из одной гостиной в другую.
В баре клиентов тоже хватало. То и дело вцепляясь друг другу в рожу, гоблины пытались привлечь к себе внимание бармена, весьма угрюмого типа с тщательно прилизанными волосами, в темном костюме и с ярким галстуком радужной расцветки. Гоблины дурными голосами выкрикивали свои заказы и яростно расталкивали других, чтобы занять место за стойкой. В углу одинокий гоблин с вытянутым лицом и загробным голосом вращал ручку шарманки, наполняя помещение звуками довольно монотонной мелодии. Под потолком медленно вращался зеркальный шар, посылая пятнышки и стрелы отраженного света в темноватый зал.
– Первоклассное местечко! – воскликнул Рогатый Барон, и широкая улыбка словно прилипла к его устам. – Все так тонко… так изысканно… так ГРЯЗНО! – Он вздохнул. – Ингрид никогда бы этого не одобрила!
– Совершенно верно! – Бенсон очень старался перекричать адский гвалт, царивший вокруг, и все подсовывал уведомление похитителей барону под нос. – И если ты, господин мой, вспомнишь о том, что баронесса…
И тут перед ними возник сгорбленный гном в длинном запятнанном черном жилете и грубых полосатых штанах.
– Добрый вечер! – сердечно приветствовал он гостей. – Добро пожаловать в наш клуб, который столь славен своими пирожками с драченой! Желаю вам провести поистине незабываемую ночь! Однако, господин мой, я что-то не припомню, чтобы мы видели тебя здесь раньше?
– Верно, я здесь впервые, – признался Рогатый Барон.
– Я так и понял, – понимающе кивнул гном. – Я давно служу здесь метрдотелем и горжусь тем, что никогда не забываю ни одного, хотя бы раз увиденного лица. Или такого вот великолепного шлема! Его, похоже, только что отполировали, верно?
Рогатый Барон кивнул и сообщил:
– И дополнительно заточили рога!
– Какая прелесть! – воскликнул метрдотель. – Возможно, господин предпочел бы, чтобы я от греха подальше убрал сей драгоценный шлем в безопасное местечко?
– Ни в коем случае! – Рогатый Барон даже головой затряс от негодования. – Я никогда и нигде не снимаю своего шлема! Ведь я, в конце концов, Рогатый Барон!
Гном от удивления потерял дар речи.
– О, как же, как же! Рогатый Барон! Мне следовало бы догадаться!.. – заторопился он. – РОГАТЫЙ БАРОН! Клянусь, господин мой, это великая честь для нас! – Он протянул липкую руку: – Смарм-Подлиза, к твоим услугам!
Рогатый Барон величаво склонил голову.
Смарм хихикнул:
– Рогатый Барон! Надо же! Я просто ушам своим не верю! И мы не сумели устроить достойный прием такому гостю! А теперь, если господину угодно будет принять у меня этот слюнявчик и последовать за мной, то я предоставлю ему самый лучший столик в заведении. – Гном игриво подмигнул, – Он находится в весьма интересном месте, можно сказать, на линии огня! Сюда, прошу вас.
– По-моему, здесь довольно опасно, – пробормотал Бенсон, покорно плетясь за Смармом и Рогатым Бароном.
Музыка стала громче; толпа в зале безумствовала. Когда Смарм вел Рогатого Барона (в детском слюнявчике, заботливо обвязанном вокруг шеи) мимо бара, тот с интересом увидел, как огромный людоед в грязных шароварах проталкивается к стойке.
– Ну, чего тебе? – грубо спросил его бармен.
– Двойную порцию меренг с кремом, – проревел людоед.
– Сейчас будет готово, – сказал бармен. Он стряхнул густую липкую массу в большой стакан, украсил ее сверху двумя меренгами и вишенкой и влепил все это прямо в физиономию ждущего у стойки людоеда.
– Восхитительно! – причмокнул людоед и сказал чуть придушенным голосом, звонко шлепнув на стойку золотую монету: – И еще одну порцию – для тебя!
– Возражать не буду, черт побери! – воскликнул угрюмый бармен. И оглядел тех, что роились у стойки. – Следующий! – рявкнул он.
Клиенты тут же настойчиво заверещали: «Я! Я! Я! Нет, я первый! Не толкайся! А мне вон ту хорошенькую тартинку с очистками, и чтоб сверху чихнули!»
– Не угодно ли господам чего-нибудь в баре? – спросил Смарм.
– Угодно, – сказал Рогатый Барон. – Эй, бармен! – крикнул он высокомерно. – Парочку самых лучших пирожков с драченой, которыми, как говорят, славится ваше заведение!
– Сейчас получишь. Останешься доволен, ручаюсь! – прорычал бармен, и вдоль стойки пробежала волна смешков.
– Пришлешь все на верхний стол, – сказал метрдотель и повернулся к Рогатому Барону. – Сюда, пожалуйста.
Он провел его по небольшой лесенке на выступающую над залом платформу. Столик, к которому он устремился, был занят шестью ярко размалеванными гоблинками в грязных, запятнанных бальных платьях и головных уборах, напоминавших восточные тиары. Смарм быстренько их прогнал и набросил на стол грязноватую скатерку.
– Присаживайтесь, господин мой, – сказал он Рогатому Барону, ловко отодвигая стул. – Внизу скоро начнется вечернее представление.
Бенсон сел напротив – как раз в тот момент, когда над головой у него пролетели два рисовых пудинга, политые какой-то желтой гадостью. Рядом в уголке радостно пискнули два гоблина: их внезапно с ног до головы облепили земляничным и чесночным бланманже.
– Похоже, уже началось, – заметил Рогатый Барон.
– Это все пустяки, – сказал Смарм. – Вот погодите – скоро начнут летать тяжелые торты, пропитанные вином и залитые сбитыми сливками!
Официант, весь обляпанный рисовым пудингом с шоколадным соусом, принес барону и Бенсону из бара два больших пирога с драченой.
– Это подарок-приветствие. За счет заведения, – пояснил Смарм.
– Спасибо, – сказал Рогатый Барон. Взяв свой пирог, он неожиданно повернулся в Бенсону и с криком: – Вот тебе драчена в глаз! – залепил ему пирогом прямо в физиономию.
Булькая и отплевываясь, Бенсон вытер лицо слюнявчиком.
– Ах, как это мило, господин мой! – с трудом выговорил он. – Но позволь и мне! – И, подхватив свой пирог, он с неменьшей силой залепил им прямо в выжидательно подставленную физиономию Рогатого Барона.
– Есть! – воскликнул Рогатый Барон. – Выдающийся удар! Еще два пирога с драченой, – крикнул он пробегавшему мимо официанту. – И поскорее!
Когда довольный метрдотель наконец их оставил, Рогатый Барон с сияющими глазами сказал Бенсону:
– Честное слово, такие штуки заставляют меня вновь почувствовать себя молодым! – Он откинулся на спинку стула и мечтательно произнес: – Я уж и забыл, как, бывало, субботними вечерами в Гоблинтауне… М-да… В былые времена я порой так расходился, что у меня волосы клочьями в стороны летели.
Бенсон нахмурился:
– Вот как?
– Да! Разумеется, так я веселился только в те времена, когда у меня было чему разлетаться клочьями! Сейчас тебе-то небось такое и в голову не придет, на меня глядя, а ведь когда-то – в молодые годы! – я был настоящим дамским угодником!
– Да, господин мой, – сказал Бенсон, – сейчас мне такое и в голову прийти не может!
– Ах, Бенсон! – продолжал Рогатый Барон. – Во всем Гоблинтауне не нашлось бы тогда девицы, которая устояла бы перед моими чарами, уверяю тебя.
Бенсон кивнул.
– Должно быть, это было до того, как ты, господин мой, познакомился с баронессой Ингрид? – спросил он.
– Ну, естественно! – воскликнул Рогатый Барон, и в голосе его зазвучали тоскливые нотки, а взор затуманился. – Встретив Ингрид, я сразу понял, что моим веселым денькам и развлечениям вроде пирогов с драченой пришел конец.