ельно, что страна вынуждена была обратиться за займом в Международный валютный фонд. Когда в 1979 году пришли к власти консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер, они начали отказываться от политики социального вспомоществования своих предшественников и, игнорируя общественный консенсус, стали проводить политику свободного рынка и жесткой приватизации несостоятельных государственных компаний. Профсоюзы остро отреагировали на массовые увольнения, что привело к забастовкам и уличным столкновениям. Тем не менее «санация» Тэтчер не привела к ожидаемому росту ВВП, а вырос только патриотизм, вызванный молниеносной войной за Фолклендские острова в 1982 году. И хотя победа далась ценой значительных человеческих и денежных потерь, она позволила консерваторам повторить предыдущий успех на выборах, однако общественные движения все же не успокоились.
На глобальном уровне на рубеже этих двух десятилетий мир все еще разделен на западный и коммунистический блоки, и никто не мог предположить, что совсем скоро «железный занавес» рухнет буквально в одночасье. На самом деле, к середине 1980-х годов призрак глобальной ядерной войны был еще реален, о чем на политическом уровне свидетельствует поддержка Тэтчер проектов космического щита Рейгана. В области искусства, кино и музыки эта тема тоже актуальна: в 1983 году на экраны выходит телефильм «На следующий день», в котором реалистично показаны последствия ядерной войны между НАТО и СССР[96]. В этом же году картина «Военные игры» погружает зрителя в сердцевину похожей трагедии; вскоре группа Ultravox поднимается в чартах с пронзительной лирической песней «Танцы со слезами на глазах», сопровождаемой таким же постатомным видео, которое рисует последние часы жизни влюбленной пары накануне ядерной катастрофы.
Поэтому неудивительно, что в этой обстановке Энн и Питер чувствуют глубокое смятение и пытаются расставить некоторые точки над i, по крайней мере в тех областях жизни, где они могут иметь право голоса. Таким образом, было решено, что их старшая дочь будет изучать современные языки (французский и немецкий) — выбор, способный предоставить больше возможностей для трудоустройства. Однако после того как Джоан была доставлена в пункт назначения, машина семьи Роулинг еще даже не успела повернуть за угол на обратном пути, как молодая бунтарка в коридорах факультета классической литературы пожертвовала немецким языком.
Выбор, который Энн и Питер сочли бы тогда простой прихотью, как раз очень пригодится, когда Джоан создаст свой бестиарий фантастических животных, многие из которых, как известно, взяты из греческой и латинской мифологической литературы, даже если впоследствии они будут скрещены с животными из британского фольклора или из ее фантазии. Эту гибридизацию она отлично переживет без всякого чувства вины, которую явно, в глазах некоторых пуристов[97], она должна была бы испытывать: «Я позволила себе безумно вольное обращение с фольклором и мифологией, но мне абсолютно не стыдно, потому что британский фольклор и мифология полностью уничтожены. Как известно, мы были захвачены другими народами, мы присвоили себе их божества, мы взяли их мифических существ и объединили их всех вместе, чтобы сформировать то, что я назвала бы самым богатым фольклором в мире, потому как он чрезвычайно разнообразен. Поэтому я не испытываю угрызений совести, что заимствовала из него свободно, добавляя кое-что по собственной инициативе»[98].
Ее интерес к фольклору доказывает тот факт, что в те годы Джоан даже написала эссе для «Пегаса», журнала Департамента классической истории и литературы, основанного в 1964 году. Статья будет опубликована только в 1998-м, сразу после успеха книги «Гарри Поттер и философский камень» — признак того, что на момент написания академическое качество эссе не было превосходным, но литературный престиж, достигнутый впоследствии автором, смог придать ему несомненную документальную ценность. Эссе, озаглавленное «Как все же звали ту нимфу, Или отголоски греческих и римских исследований», было размещено на 25-й странице 41-го номера журнала на трех разворотах. Некоторые экземпляры все еще продаются в Интернете для коллекционеров, вместе с десятым выпуском приложения того же издания, в котором писательницу поздравляют с ее «чудесным детским романом».
Университетская жизнь дает Роулинг возможность соприкоснуться с образами и с опытом, которые могли ей пригодиться в качестве материала для истории о Гарри Поттере. На самом деле, университет имеет не только свою собственную эмблему и свои церемониальные туники (основа из черного шелка со вставками и нашивками разных цветов), но и свои общежития. Первоначально девушка проживала в «Дуриарде» — куда более спартанском общежитии по сравнению с «Пенсильванией», где она обосновалась позже. В новом общежитии есть небольшая библиотека и сад с обширными газонами, идеальными для ленивого отдыха под летним солнцем. Но это еще не все: в кампус «Стритхэм», один из трех университетских городков, где расположено общежитие «Пенсильвания», входят 350 акров парков, лесов и озер (примерно 1,4 кв. км). Все эти детали в сознании читателя «поттерианы» невольно отсылают к аналогичным пейзажам Хогвартса. Некоторые поклонники даже предположили, что пригороды Хогвартса, где находится Тисовая улица, были смоделированы по примеру частного района на подступах к «Пенсильвании».
Университет к тому же расположен в редком районе: Эксетер — это городок, полный пабов XVIII века и даже еще более старых улиц с множеством магазинов и других общественных заведений. Одним из таких мест является «Адмирал Ин», также известный как «Адмирал Вернон». Читатель «поттерианы» заметит созвучие с именем дяди Гарри, и хотя Роулинг сообщала, что это имя, о котором она никогда особенно не заботилась[99], предположить такое неосознанное влияние все же вполне возможно. В остальном совпадения могут быть подсознательными. Так, например, имя Петуния, по собственному признанию автора, позаимствовано из детского мультфильма[100], а название Хогвартс, возможно, происходит от одноименного сорта ландышей, которыми писательница любовалась в лондонском парке Кью Гарденс[101].
Еще одно место в Эксетере, возможно, очаровало ее своим обаянием и помогло в создании Косого переулка — это Ганди-стрит, улица саксонской эпохи. Она сохранила свой средневековый облик и усеяна ресторанами и бутиками, магазинчиками бижутерии и музыки. Помимо всего прочего, от этой улицы ответвляется переулок, соединяющий ее с параллельной улицей и который, возможно, мог послужить прообразом Лютного переулка. Любопытно, что под номером 8, где заканчивается главная улица, находится также бар, который в 1980-х годах назывался «Хранилищем Королевы», а сегодня он известен как просто «Хранилище». Его фасад полностью белого цвета, и вход расположен с угла. Невозможно не заметить эти характерные особенности, совпадающие с банком «Гринготтс», по крайней мере таким он представлен в фильмах о Гарри Поттере. Следует вспомнить, что эти фильмы были одобрены Роулинг, и поэтому если бы кинематографический «Гринготтс» сильно отличался от книжного образа (где, к сожалению, есть лишь его краткое описание как воздушного белоснежного здания с бронзовой дверью), нет сомнений, что писательница указала бы на это режиссеру, как она не преминула сделать в других случаях[102]. К тому же название «Хранилище» имеет отношение к идее бронированной комнаты, которой наверняка оснащен «Гринготтс». Что касается внутреннего убранства волшебного банка, автор всегда заявляла, что описываемые ею интерьеры и обстановка не что иное, как немного преобразованная реальность. В полном согласии с этой концепцией объяснение Роулинг, откуда возникла своеобразная подземная структура «Гринготтса». Она родилась потому, что Джоан позабавила мысль о банке, «в котором так увлекательно, что добраться до своего банковского счета можно, только прокатившись на американских горках, ведь магловские банки — самые скучные места во всей вселенной»[103].
Возможно, что на Роулинг в данном случае косвенно повлиял уже упоминавшийся Роальд Даль: при ближайшем рассмотрении тележки, движущиеся с безумной скоростью в недрах земли, могут считать своим предшественником волшебный лифт, который поднимает в разных направлениях Шоколадной фабрики. Его беспорядочное движение описывается так: «Внезапно лифт пошел по прямой, но, похоже, бешено ускоряясь, и Чарли почувствовал, как ветер засвистел в кабине, когда она поехала прямо… повернулась… встала на дыбы… пошла вниз… пошла вверх… пошла вниз»[104].
Провинциалке, склонной к интровертности, перемена обстановки дается нелегко. Эксетер к тому же считается университетом, где полно снобов и мальчиков с частным образованием, и вполне возможно, что кого-то из этих баловней она описала среди высокомерных студентов Слизерина. Однако Джоан удается создать свой собственный круг общения, некоторые из ее друзей останутся важны для нее даже в зрелые годы — с ними, по ее собственному признанию, она могла проводить много времени, и скорее в кафе, чем в аудитории. Здесь Джоан любит не только выпить и поболтать, но также набрасывать истории (эту привычку она постоянно совершенствовала в течение нескольких лет) или рассказывать их своим собеседникам, которые, как раньше ее сестра Диана, часто становятся главными героями этих историй.
Самым популярным местом для таких встреч становится гостиница Black Horse Inn, построенная в начале XVIII века. Вечером, вместе с избранной компанией, состоящей, однако, только из девушек, Джоан часто ходит в