Подошел к неброской «шестерке» на стоянке у входа в гостиницу, нажал на кнопку пульта на брелке, открыл дверцу и нырнул вовнутрь. Включил свет и, пока мотор прогревался, достал из бардачка пакет с документами. Кто я сейчас, интересно? Ах да, Надеин Александр Федорович, 1968 года рождения, постоянно зарегистрирован в Подмосковье, город Дмитров, улица Профессиональная. Увы, разведен.
Вырулил со стоянки и поехал в сторону центра. Впереди меня, по образному выражению одного бывшего шефа, ожидало «не паханое поле работы».
Глава 13
— Добрый вечер, Николай Валерьяныч!
— Привет, тезка, — Специалист добавил в чашку ложечку меда и, щурясь от удовольствия, сделал глоток. В ожидании докладов с мест, он коротал время, гоняя чаи в собственном кабинете на третьем этаже офиса на Соколе. Его любимая вязаная кофта висела на спинке кресла (в кабинете было тепло), а сам он щеголял в темно-синей майке — «алкоголичке», являя миру покрытую бронзовым загаром, не по возрасту мускулистую грудь и посеченные старыми шрамами ручищи сорокалетнего гиревика-любителя. — Проходи, чаю хочешь?
— С удовольствием.
Некоторое время они вдвоем в молчании поглощали чай. Наконец Специалист, отставив чашку в сторону, закурил.
— Докладывай.
— Его приняли под наблюдение на Севастопольском прямо у выхода из их офиса. Еще какое-то чучело ментом нарядили, документы проверили.
Специалист хмыкнул.
— Клоуны.
— Точно. Водили его, кстати, достаточно неплохо.
— Он их «срубил»?
— Думаю, сразу же.
— Суетился?
— Нет. Мужчина обученный, сразу видно. Вел себя естественно, не хулиганил. На Черкизовском раз пять мог от них оторваться, но не стал.
— Сами-то не засветились?
— Обижаете, шеф… — собеседник Специалиста более тридцати лет отработал в «наружке», в том числе, и за рубежом. Последний раз он прокололся в середине восьмидесятых. — Мы же не его пасли, а наблюдателей.
— Кто такие?
— Думаю, бывшие менты. Квалификация средняя, не более того. Водили одной группой, три мужика и баба лет тридцати. Та, вообще, обнаглела, ехала в метро в одном с ним вагоне, только пузо под курткой обозначила, дескать, вся из себя беременная.
— Дальше.
— В 19.16 прибыл в гостиницу в Коньково. Поднялся на седьмой этаж, взял у дежурной ключ и проследовал в номер 729. В 19.32 отправился на ужин в буфет. В 19.54 вернулся в номер. В 20.26 к нему пришли двое.
— Зачем?
— Это был наезд, причем достаточно хамский. Колотили в дверь ногами, придурки, орали, на весь этаж, что из милиции. Один из этих двоих тот самый «мент», что проверял у объекта документы на Севастопольском. Минуты три из номера доносился шум и крики, потом все стихло. В 20.30 в номер зашел спецназ ФСБ.
— Ряженые?
— Самый настоящий спецназ ФСБ, командовал им полковник Саибназаров. Все снимали на видео, понятых вызывали.
— Ой, как интересно.
— В 20.45 того, который изображал мента, на Севастопольском увели в номер 735. В 20.53 ушли понятые и бойцы спецназа, Саибназаров вышел в 21.02.
— А наш клиент начал допрос старшего.
— Совершенно верно. В 21.58 он на пятнадцать минут заглянул в номер 735.
— Поговорил с напарником.
— Конечно. Только, тот… — шестерка, поэтому время на него особо тратить не стал. В 22.14 вернулся к себе. В 22.35 отпустил того липового мента. Сразу же после его ухода в номер вошел Саибназаров. В 22.53 он ушел.
— Дальше.
— В 22.59 наблюдаемый вышел из номера. Гостиницу покинул через служебный вход. Очки и нашлепку снял, плечи распрямил, колени разогнул, переоделся. Вполне справный получился мужчина. Когда шел к своей машине на стоянке, сбросил сумку с вещами на помойку.
— Неосторожно.
— Там бомжей полно. Гарантирую, к утру сумки не будет.
— Тогда ладно. Это все?
— Сел в машину, прогрел мотор. В 23.09 уехал. Вести его не стали.
— Правильно. Мы же знаем, где его искать. Уверен, что все мне рассказал?
— От вас ничего не скроешь, шеф.
— Ну, рожай!
— Это на уровне ощущений. Подозреваю, что когда он вышел из гостиницы, то почувствовал нас. Дергаться не стал. Просто сел в машину и уехал. Говорю же, серьезный клиент.
— Теперь все?
— Да.
— Тогда, отдыхай. Завтра к одиннадцати подробный рапорт мне на стол.
— Это уж как водится.
Часть вторая
Пролог
— Так что же все-таки, рядовой Дорохов, произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня этого года в спальном помещении отдельной автороты войсковой части 40?.. — не поднимая глаз от бумаг, спросил следователь. Лично ему, старшему лейтенанту Касилину, далеко не самому плохому специалисту своего дела, все было ясно как майский день. Случился типичный «неуставняк», только с точностью до наоборот. Четырнадцатого июня после отбоя изнемогающие от безделья «деды» решили преподать урок мужества прибывшему из карантина молодняку. Закончилась эта история самым настоящим бунтом с битьем морд, нанесением разного рода телесных повреждений и издевательствами над сослуживцами раннего срока призыва.
— Я уже все рассказал, — сидящий за столом напротив следователя молодой парнишка в хлопчатобумажной летней форме без ремня шмыгнул носом и сглотнул. Ему зверски хотелось курить, но следователь во время допроса ни разу не предложил ему сигарету, а попросить сам он стеснялся.
«Ну, и влип же ты», — подумал тот, заполняя бланк допроса. От дела, которое ему приказали вести, на километр тянуло дерьмом, и виновный за все был назначен еще до начала разбирательства. Избиение, видите ли, сослуживцев по причине личного хулиганства и плохого воспитания. А то, что эти самые сослуживцы регулярно «дуплили» молодняк, отнимали деньги и заставляли за себя работать — наглая ложь и провокация. В героической Советской армии такого мерзкого явления, как «дедовщина», не было и не могло быть по определению. Потому как советские люди…
«Суки, лет пять парню намотают, не меньше». На душе сделалось совсем гнусно. «Нажрусь, вечером, точно, нажрусь», — от этой мысли полегчало, но не так чтобы очень.
— На каждом листе напишите «С моих слов…».
— Я помню.
И все-таки он не выдержал. Достал из портфеля пачку «Столичных» и коробок спичек.
— Держи, — и протянул обалдевшему от такой щедрости арестанту.
— Спасибо, — только и вымолвил тот, пряча нежданно свалившееся на него богатство в карман.
— Караулу скажешь, что я разрешил, — и грохнул кулаком по стене, вызывая конвой.
Вернувшись в камеру-одиночку для подследственных, он присел на намертво привинченный к полу табурет и жадно закурил. С непривычки сильно закружилась голова. Жадно, в пять затяжек добил сигарету до фильтра. Встал на ноги и начал прогуливаться от стены к стене, размышляя и прикидывая варианты. Честно говоря, прикидывать-то было и нечего. Даже ему, ранее с суровым советским законом ни разу не сталкивавшемуся, было ясно: посадят, причем, не по-детски. Так сказать, другим в пример.
Клацнул засов внешнего замка, дверь отворилась, и на пороге возникла монументальная фигура прапорщика, начальника караула, овеянная свежим ароматом водки.
— Дорохов, встать!
— Уже стою.
— Молчать! — и засуетился: — Проходите, товарищ майор.
В камеру, держа в одной руке табурет, в другой большой кожаный портфель, вошел молодой, всего на каких-нибудь лет семь старше арестованного, мужик в зеленом мундире с эмблемами строительных войск на черных петлицах. Среднего роста, приблизительно метр семьдесят в высоту, столько же и в ширину. С добрым лицом, обладателю которого при случайной встрече очень хочется сразу же отдать на бессрочное хранение всю имеющуюся наличность и ценные вещи. Поставил табурет на пол и уселся.
— Свободен, — бросил начкару, тот сразу же испарился.
— Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.
Арестант присел, наступила тишина.
— Что-то не так? — полюбопытствовал майор… — У меня, что, ширинка расстегнута или погон оторвался? Что глядишь удивленно?
— Я не понимаю… — начал Дорохов и запнулся. — Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться.
— Валяй, — великодушно согласился тот. — Обращайся.
— Кто вы?
— Как кто? Майор. Что, сам не видишь?
— Вижу, конечно, только я не понимаю…
— Что не понимаешь? — живо поинтересовался его собеседник.
— Не понимаю, из какого вы ведомства.
— Если скажу, что из особого отдела, поверишь?
— Нет. Особисты строительные эмблемы не носят.
— Много ты знаешь, кто что носит, — хмыкнул майор.
— И потом брюки на вас второго года носки, китель совсем новенький и немного маловат, а полуботинки совсем не форменные.
— Ишь ты, зоркий сокол, — восхитился майор. — Так кто же я, по-твоему?
— Не знаю.
— Я — тот человек, от которого… Впрочем, об этом потом. Голодный?
— Что?
— Есть, говорю, хочешь?
— Да.
— Тогда, держи, — открыл портфель и извлек из его недр бумажный сверток. Внутри его оказался гигантских размеров бутерброд с копченой колбасой.
Арестант схватил его обеими руками и вгрызся.
— А е-сс-ее фы ис маскфы.
— Ты прожуй сначала.
Арестант в считанные секунды расправился с бутербродом.
— Я сказал, что вы из Москвы.
— Поясни.
— Копченая колбаса теперь только в Москве и есть.
— А, может, я служу в продовольственной службе и слегка ворую?
— Нет, — помотал головой Дорохов, — у тыловиков взгляд другой.
— Ищущий, — хмыкнул его собеседник. — В вечном поиске, что бы еще спиздить. А ты молодец. В армии без году неделя, а уже столько успел понять. Ладно, поболтали, пошутили. Теперь расскажи-ка мне, что действительно произошло.
И он, сам не понимая почему, рассказал все, от начала до конца, даже то, что не счел нужным сообщить следователю.