— Ты выглядишь усталой.
— Так и есть, — пожала плечами Мария. Разочарование так быстро уступило место хладнокровной насмешке, что казалось — оно просто почудилось. — Я уже собиралась домой, как вдруг выяснилось, что вместо спокойного вечера в обществе кошачьей братии мне надо спешно менять внешность, переодеваться и тащиться за семь верст киселя хлебать. Тебе не стыдно?
— Стыдно, — кивнул Константин. — Но в меру. Во всяком случае, мне явно недостаточно стыдно, чтобы перебить аппетит.
— Ну так приступай!
И он приступил, в который раз удивляясь тому, насколько точно графиня Корсакова умеет улавливать его настроения и желания, даже невысказанные. На столе были не то чтобы его любимые закуски. Просто те, которые он хотел съесть именно сегодня. Причем сам Константин понял это, только когда увидел блюда, элегантно расставленные на до хруста накрахмаленной скатерти.
Некоторое время в ложе было тихо, но великий князь прекрасно понимал, что это ненадолго. Ему милостиво давали утолить первый голод, но можно было не сомневаться — допроса не избежать. И действительно, стоило ему отложить вилку, как Мария сделала то же самое и требовательно уставилась на него темно-синими — сегодня — глазами.
— Так что это был за побег из курятника, позволь поинтересоваться? — с едва ощутимым недовольством в голосе осведомилась она. — Проделано было блестяще, не спорю, но — зачем?
— Я решил устроить себе мальчишник. Имею право?
— Имеешь, конечно. А почему именно мальчишник? И почему в одиночестве? Я, как ты понимаешь, ни на одном подобном мероприятии не была. Но судя по тому, что мне известно об этой традиции, ты выбрал какой-то уж очень нетривиальный способ провести время. И потом… раз уж речь зашла о мальчишнике… его полагается устраивать непосредственно перед свадьбой, разве не так? И почему же я, твой личный помощник, ничего не знаю о предстоящем торжестве?
Интонация, ровная поначалу, теперь переливалась и вспыхивала нескрываемым ехидством.
Константин взял бокал с вином, покачал его в руке и слегка коснулся им кромки бокала Марии.
— Послезавтра… точнее, уже завтра я венчаюсь со всей Империей. Так что да, именно мальчишник.
— Нервничаешь? — теперь в ее голосе звучало искреннее сочувствие.
— Скорее, беспокоюсь.
— Не о чем, поверь. Вот увидишь, это будет удачный брак.
— Думаешь? — он недоверчиво склонил голову к плечу.
— Убеждена! — твердо ответила Мария.
Около пяти месяцев назад.
Покои заполнял полумрак, создаваемый богатыми драпировками и светом нескольких фонарей, сделанных из разноцветной, причудливо расписанной бумаги. Вряд ли внутри были свечи, но впечатление складывалось именно такое. Обстановка весьма располагала к некоторой интимности и обсуждению вопросов, не предназначенных для чужих ушей, однако…
Дорогуша, что это пришло тебе в голову? Зачем тебе понадобилось приглашать его на ужин? Ты же не любишь двусмысленных ситуаций! Ну да, ну да: соскучилась… и «Снежная Королева» давно уже не действует… но он же твой друг! И начальник. Сюзерен, наконец! Ты вообще-то подумала о том, что будет, если он что-то предпримет? Как тебе реагировать — решила? И какой дурой ты будешь выглядеть в собственных глазах (и в его, кстати), если ничего, кроме ужина, он в виду не имел, а ты тут вся из себя… в халате… и дрожь эта… хорошо хоть он решил, что ты зябнешь… хорошо? Или плохо? Вот черт!!!
— А вы не думаете, что нас могут подслушивать?
— Что значит «могут»? — насмешливо фыркнула Мэри, ловко орудуя палочками. — Уж будьте уверены: и подслушивают, и подглядывают. Вот только черта с два они что-то услышат или увидят, пока ваша голова находится в радиусе метра от моей. Если только чисто физически, но это очень вряд ли. Говорим мы негромко, отверстий в стенах и потайных ниш тут нет, я проверяла. А аппаратными методами — обломятся. Мой имплант годится не только на то, чтобы облегчать управление кораблем в бою. Вы же не думаете, что я просто так разве что не забралась к вам на колени?
Константин виртуозно изобразил горькое разочарование, но глаза его смеялись:
— А как же мое общепризнанное обаяние?
— Да подите вы с вашим обаянием! Расскажите о нем кому-нибудь, кто знает вас хуже, чем я! — она не выдержала и расхохоталась. — Бедняжка Русакова от вашего обаяния до сих пор в себя прийти не может!
— «Бедняжка», — великий князь отчетливо взял слово в кавычки, — Русакова сама виновата. Нечего было пытаться играть не в своей лиге. Когда сопливая девчонка пытается изобразить светскую львицу, она должна быть готова к тому, что придется предъявить клыки. Или же, за отсутствием таковых, поджать хвост. А вы-то, кстати, откуда знаете о том, что было сказано? Вас там и близко не было.
— Слухами земля полнится, — ухмыльнулась Мэри. — Можете быть уверены, ваша сентенция по поводу самых прекрасных глаз докатилась до другого края зала мгновенно.
— А почему вы решили, что речь шла именно о ваших глазах? Помнится, я упомянул только цвет…
Она резко посерьезнела и отложила палочки.
— Так решила не я. Так решили все остальные. Женились бы вы, что ли, а то меня, не ровен час, отравят, чтобы не отсвечивала.
Константин чуть устало пожал плечами, уныло сравнил свою почти полную тарелку с почти пустой тарелкой сотрапезницы, вздохнул и взялся все-таки за вилку. Есть палочками у него не получалось.
— И вы туда же. На ком жениться, позвольте вас спросить? Все достойные дамы подходящего возраста замужем, а с молоденькой девушкой возиться у меня точно терпения не хватит, это отец орел, а я так… погулять вышел.
Намек на сочувственную улыбку смягчил черты Мэри, немного размывая привычную сосредоточенность.
— Сами виноваты. Все надо делать вовремя, жениться в том числе. Ну, в этом деле я вам не советчица. Скажу только, что ваш разрыв с Анной меня порадовал. Вы уж простите, но при всей длительности вашей связи госпожа Заварзина совершенно не годилась в жены.
— Гм… я склонен думать так же, но у меня свои причины для этого. Каковы ваши?
Она ненадолго задумалась, подбирая формулировки.
— Слишком долго пробыла любовницей. Причем именно в варианте «придя ко мне, мужчина должен оставить все свои проблемы за дверью». Это по-своему неплохо, но задача жены другая: не отвлечь от проблем, а помочь их решить. Партнер, а не игрушка.
Мэри снова взяла палочки, повертела их в пальцах. Помедлила, внимательно глядя на Константина, потом решительно покачала головой:
— Нет.
— Прошу прощения? — приподнял он брови.
— Нет, я не уверена, что из госпожи Савицкой получилась бы хорошая жена для Никиты. Но я, во-первых, пристрастна, а во-вторых, если бы они поженились, это было бы уже не моей проблемой, согласитесь. Хотя я ей благодарна. В какой-то степени.
Судя по выражению лица, такого великий князь не ожидал.
— Хорошо. Я допускаю, что вы читаете меня, как открытую книгу. Поскольку действительно думал о том, считаете ли вы Дарью Савицкую достойной заменой себе. Но вы… благодарны? Благодарны — ей? За что?!
— Я попросила ее не приходить на похороны Никиты. И она не пришла.
Что-то в глазах собеседника заставило Мэри насторожиться, почти испугаться. Никогда еще его взгляд не был таким злым. Или был, но не в ее адрес. Да что случилось-то?
Гнев, кроваво-черный, неумолимый гнев разрастался в груди Константина. Плескал горечью на язык, застил глаза, заставлял руки сжиматься в кулаки.
Ты не знаешь, верно? Ты способна на многое, почти на все, но такая подлость выходит за рамки твоих представлений о допустимом. И никто, конечно, тебе не сказал. Правильно, в общем-то. Или нет? В любом случае сейчас не место и не время. Молчать, молчать, все что угодно, только промолчать! И ты молчи, ведь если ты сейчас спросишь, в чем дело, я не уверен, что смогу…
— В чем дело, Константин?
Спросила…
— Вы правы, Мария. Она не пришла. Но не потому, что вы попросили об этом. Просто возможность появления госпожи Савицкой на похоронах предусмотрел генерал Зарецкий. И его люди перехватили эту даму перед самым выходом из дома. Такую, знаете ли, бледную и прекрасную, в глубоком трауре, под вуалью…
Палочки треснули, распадаясь на лакированные половинки с предельно острыми краями изломов. Голос, однако, почти не изменился, разве что добавилось немного льда. Неверного, весеннего, готового в любой момент хрустнуть под неосторожной ногой.
— Вы подрываете мою веру в человечество. Ведь умоляла же, как женщина женщину, объясняла, что там будут родители Никиты, там будет его старший сын… зачем?!
Зарецкий настаивал на конфиденциальности информации… да к черту все эти игры! Глядишь, к их возвращению на Кремль уже не будет иметь значения, рассказал он Марии о подоплеке произошедшего или нет. Вдова адмирала Корсакова имеет право знать правду. Тем более что, судя по фразе о хорошей жене, которой из нее не получилось, всецело взяла вину за распад семьи на себя.
— Она не могла не пойти.
— Что значит — не могла?
— Дарью Савицкую подставили Никите. Специально подобрали женщину, максимально отличную от вас. Мягкую, беззащитную и беспомощную, податливую, зависимую, глядящую на мужчину снизу вверх…
— Вы забыли сказать — красавицу, — проскрежетала Мария так, словно пересохшему горлу не хватало воздуха.
— Да при чем тут это, — досадливо отмахнулся он, с беспокойством глядя на ее руки.
Следовало немедленно дать Марии что-то, что не сломается в пальцах и не лопнет в кулаке, иначе последствия непредсказуемы. Константин осторожно взял ее правую ладонь и пристроил на свое запястье. Ого! Вот это хватка!
Она вдруг отпустила его. На глазах великого князя творилось чудо, обратное тому, которое увидел Пигмалион: живая женщина почти мгновенно превратилась в статую, даже глаза застыли, уставившись в одну точку. Впрочем, ожила она довольно быстро.
— Филимонов, да? — интонация была сейчас сугубо деловитой, как будто не Мария только что задыхалась и сипела.