Разумеется, никто не предполагал позволить ПРАВИТЬ юноше, едва достигшему полного совершеннолетия. Но ЦАРСТВОВАТЬ с точки зрения сцепки промышленников и военных должен был именно он. Кровное родство с ныне царствующим правителем должно было придать всей затее заметный оттенок легитимности. А уж способов заставить Государственный Совет принять именно эту кандидатуру сам Зарецкий видел как минимум три.
Исчезновение Константина идеально укладывалось в схему. Не зря, ох не зря Маша так дергалась по поводу Рудина… Жаль только, что докопаться до истинной подоплеки ее беспокойства удалось лишь после того, как случилось то, что случилось.
Докопался, что характерно, Варнавский. И, что еще более характерно, по собственной инициативе. Должно быть, происшествие с «Москвой» и ее пассажиркой каперанг воспринял как личное оскорбление. Принялся, отталкиваясь от следствия, искать причины. И нашел их. А толку?!
Выводы были сделаны, кому-то уже оторвали голову, кому-то это только предстояло… но факт оставался фактом. Старпомом «Москвы» по воле тщательно подготовленного кое-кем случая стал человек, чьим единственным, пусть и не признанным официально, сыном был Алексей Журавлев. Тот самый. Убитый Машей на Орлане. В то, что такую зацепку при составлении досье пропустили случайно, Зарецкий не верил, но все, что оставалось сейчас — ловить конский топот.
Да, при этаких раскладах не требуется никакой дополнительной мотивации. Деньги… чины… пресловутое благо Империи… пустое. А вот отправить на тот свет мерзавку, убившую единственного ребенка…
И не важно, кем был этот самый ребенок. И признавал ли ты само его существование. Главное, он был. А теперь, стараниями твари, имеющей наглость продолжать жить и радоваться жизни — нету.
Прелестно. Просто прелестно. Расчет филигранно точен. При расследовании сведения как бы невзначай всплывают и сведений этих вполне достаточно. Личная месть — на поверхности, а то, что возможность мести была тщательно организована…
Варнавский даже нашел того, кто передал информацию заинтересованным лицам. Нашел, малость помял (собственноручно) и вручил Зарецкому только что не с бантиком. Но — поздно, поздно, поздно!
И теперь оставалось надеяться лишь на то, что Саша Корсакова не ошибается по части наличия матери среди живых и то, что все они не ошибаются в Иване Георгиевиче. А поводов для сомнений хватало.
Вот, к примеру, эта история с вверенным подразделением. На кой ему сдался третий взвод девятой роты? Что это? Желание проявить себя? Или обзавестись… гм… лейб-кампанцами? Дело известное, цезарей на престол возводят преторианцы.
Правда, имевшиеся во взводе информаторы (не пускать же дело на самотек!) ничего тревожного не сообщали. Разве что… уж эта мне затея с кодами…
Так или иначе, единственный верный способ доподлинно узнать, продается ли человек — посмотреть, как он отреагирует на попытку купить его. Купить за максимально возможную, запредельную цену. Генерал Зарецкий не сомневался, что попробуют именно купить. Не запугать: Иван Георгиевич не из пугливых. Не шантажировать: спрашивается, чем? Купить. А дальше все будет зависеть только от самого великого князя Ивана. Проявит себя достойно — молодец. Проявит недостойно — что ж…
Сейчас над Новоградским гарнизоном висели на геостационарной орбите два спутника. Первый занимался исключительно получением и передачей по назначению информации, обработкой которой круглосуточно занимался специально созданный отдел СБ. Второй… Зарецкий искренне надеялся, что до второго дело не дойдет. Но если понадобится — сигнал к началу атаки Василий Андреевич подаст недрогнувшей рукой. Истинный птенец гнезда Ираклиева, генерал служил в первую голову Отечеству. И для пользы его готов был на всё.
Срочный вызов застал его на службе: Зарецкий уже и забыл, когда ночевал дома в последний раз. Три дня назад? Четыре? Пара часов вполглаза на диване в кабинете — вот и все, что мог он позволить себе сейчас.
Да какая, к чертям свинячьим, разница, если на картинке, переданной со спутника, невысокий по сравнению с отцом и старшим братом смугловатый молодой человек со скромными лейтенантскими погонами на плечах уселся на стул пред старшими командирами, степенно выпил предложенную рюмку и начал слушать.
Ага, а это уже от «крота». Иван Георгиевич зовет на помощь. Весьма оригинальным способом зовет… вот вам и детские игры!
— Штурмовым группам — код четыре! — рявкнул Зарецкий адъютанту и, презрев лифт, ссыпался, грохоча каблуками, по лестнице.
Звук передавался плохо, плыл, срываясь то на писк, то на рычание… подготовились, сволочи. Одного только не учли: чтения по губам. Оператор, сидевший в отделе, вылезал из кожи вон, разворачивая изображение то так, то эдак, и представление о сказанном генерал имел достаточно полное. Не забыть поощрить парня…
Зарецкий уже подлетал к предельно аккуратно блокированному гарнизону, одновременно отдавая приказ о начале операции «Прополка», когда лейтенант Удальцов поднялся на ноги. Надел берет. Вытянулся во фронт так, что словно даже росту прибавилось. И заговорил.
— Самопроизвольное срабатывание аппаратуры, — почти незаметно усмехнулась мать Агнесса. — Пришлось мне на старости лет согрешить ложью. Цени.
— Ценю, матушка. И помолюсь за вас и сестру Джеральдину. Не сбрось она минзаги вовремя…
Больше всего Мэри хотела сейчас принять душ, что-нибудь съесть и рухнуть в койку. Именно в такой последовательности. Или обойтись только последним пунктом. Сошел бы и пилотский ложемент. И пол. И даже потолок — черт с ним, с одеялом, его и закрепить можно!
Капсулы с глюкозой, выцарапанные из кулака Бедретдинова непосредственно перед началом разговора, пока что не подействовали. А может, подействовали, но их попросту не хватило. Глаза, красные от полопавшихся сосудов, слипались. Мучительно хотелось закурить.
— Помолись, помолись, — снисходительно покивала настоятельница. — Хорошее дело, полезное. Но это потом. Ты мне вот что скажи: почему без позывных?
Говорили они на унике. Возможно, все, присутствующие в рубке, знали кельтик. А возможно, и нет. Зато уник знали с гарантией все, а полное понимание сказанного было сейчас необходимо.
Мэри оглянулась на то ли почтительно, то ли напряженно молчавших офицеров и решила играть в открытую:
— Потому что подай мы позывные, и пространства для маневра не было бы. А оно нам необходимо. Пока хотя бы приблизительно не известно, что творится в Империи и в Галактике — мы мертвы.
Мать Агнесса демонстративно перекрестилась:
— Благодарю тебя, Пресвятая Дева, услышала ты мои молитвы! Кто бы мог подумать — сестра Мэри Гамильтон научилась, наконец, осторожности! Одного только в толк не возьму: когда?..
Понять, одобряет ее аббатиса или осуждает, Мэри пока не могла. Откат накрыл ее по полной программе, и мозги работали с ощутимым скрипом.
— Ну хорошо. Мыслишь ты в правильном направлении, впрочем, как всегда. Но, учитывая направление… ты страховку продумала?
— Страховку? — Мэри постаралась придать лицу и голосу максимально невинное выражение.
Аббатиса на секунду поджала губы и строго произнесла:
— Ты огорчаешь меня, девочка.
— И в мыслях не держала, матушка. Вы можете связать меня по закрытому каналу с Дейвом Карнеги?
— Жди, — кивнула, не уточняя больше ничего, настоятельница и исчезла со связи.
Мэри потянулась, прикрыла глаза и предалась было мечтам о сигаре, когда голос Константина произнес откуда-то сзади:
— А кто такой этот Дейв Карнеги?
Она начала вставать, но великий князь молниеносно переместился так, чтобы видеть ее лицо и повелительно выставил перед собой ладонь:
— Сидите. Не хватало еще вам вскакивать. Вас это тоже касается, господа. Так о ком идет речь?
— Да есть у нас на Бельтайне прожженный журналюга. Самый длинный язык и самая луженая глотка на всех Свободных Планетах.
— Вы же недолюбливаете прессу? — картинно удивился наследник престола.
Суть он уловил мгновенно. Если известие об их возвращении раструбят средства массовой информации, заговорщикам придется попридержать коней.
— Я много чего недолюбливаю. И даже просто не люблю. Например — маневрировать крейсером в астероидном поясе, — криво усмехнулась Мэри.
И вслух подтвердила его мысленные выкладки, не обращая внимания на послышавшиеся со всех сторон смешки:
— За конфетку в виде вашего первого по возвращении интервью старичина Дейв продаст душу Сатане, потом выдурит ее обратно и снова продаст. В два раза дороже. А затем распишет все ярчайшими красками, и каждый таракан в Галактике будет знать: «Москва» вернулась и ее главный пассажир жив и здоров. После этого угробить нас будет сложновато. Вернее, угробить-то проще простого, еще одного прыжка привод не выдержит, да и разгоняться нам практически не на чем, я движки не щадила вообще. И с броней напряги, и с артиллерией… не отобьемся. И связь подавить не проблема, надо будет — даже «ква!» сказать не успеем. Но дальше-то что?!
Она устало повела плечами и позволила-таки глазам закрыться. Чувствовала, что долго отдыхать не придется. И оказалась права.
Минут десять спустя неопределенного возраста дядечка, сразу понравившийся Константину, темпераментно вопрошал, где ему подписаться кровью и на какой счет перечислить половину гонорара. К черту освещение забастовки докеров на базе «Гринленд»! Но как же удачно, что съемочная группа там, а не на планете! Считайте, что мы уже вылетели! Опасно?! Тю! Жить вообще опасно, от этого умирают!
Еще через полчаса рыжеволосая женщина с локонами до плеч приняла координаты, согласовала подлетное время, а в ответ на обещание заплатить по тысяче фунтов за каждую минуту выигрыша придвинулась к экрану вплотную и процедила сквозь зубы:
— Разоришься, Гамильтон!
— Разори меня, Кохрейн, — тихо, но отчетливо произнесла Мэри. — Пусти меня по миру. Буду признательна. За такое — сколько угодно. Дважды столько. Трижды.
— Так красиво? — прищурилась рыжая.