Алину лихорадило. Она была обессилена и странным образом возбуждена. Ее всю трясло.
– Тебе холодно? – равнодушно осведомился художник. – Это смерть коснулась тебя своим крылом.
Он захохотал, а натурщица побледнела. Хотя казалось, что бледнее не бывает.
– Шутка! – добавил Артынов. – Обожаю черный юмор. А ты?
Алина с трудом подняла на него глаза. Было что-то между ними или не было? Она ничего не чувствовала. Не задавать же идиотский вопрос: вы меня, случайно, не поимели, пока я валялась в беспамятстве? Артынов не дурак, он не признается.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился художник, прочитав вопрос на ее лице. – Я тебя только поднял и уложил на диван. Я не насильник. Женщины сами хотят переспать со мной. И ты захочешь.
– Что вы… себе позволяете? – задохнулась она. – Мы так… не договаривались.
– Я ни на чем не настаиваю, милая. Все по доброй воле. Мне не нужны неприятности. Портрет почти готов. Еще один сеанс, и мы попрощаемся…
У него чуть не вырвалось «…навеки!»
Алина встала, дрожащими руками поправила свитер, сунула бюстгальтер в сумочку и, опустив голову, направилась к вешалке – расшатанной деревянной палке с парой ржавых крючков. При его-то амбициях Артынов мог бы хоть вешалку поставить поприличнее.
Художник опередил ее, снял с крючка белое манто и галантно помог Алине одеться. Она не поблагодарила. Ее как будто погрузили в болезненную дрему.
– Проводить?
– Не надо…
Пока она спускалась по лестнице, в сознании мелькали смутные образы – улыбающаяся ее губами Джоконда, собственное полураздетое тело на клеенчатом диване, хохочущий Артынов…
– Было или не было? – бормотала Алина, преодолевая ступеньку за ступенькой. – Да нет… не было. А если все-таки было?
Проведенные в мастерской Артынова полтора часа казались ей дурным сном. Но она не против, чтобы ужасный сон повторился. Что это? Особый род мазохизма? Или тлетворное влияние богемы? Быстро же она поддалась.
Когда Алина вышла из парадного, наваждение как будто рассеялось. Она постояла, вдыхая холодный воздух, поежилась и понуро направилась к своему салатовому «пежо». Кто-то двинулся ей наперерез, и она вскрикнула.
– Не бойся, – прозвучал в сумерках знакомый голос. – Это я, Рафик.
– Ты меня напугал.
– Извини. Я не один. Со мной журналист из «Мира искусства». Он хочет взять у тебя интервью.
Алина плохо соображала. Она словно балансировала на грани яви и сна. Рафик и возникший рядом с ним рослый брюнет вызвали на ее лице неподдельное изумление. Откуда бы им тут взяться? Хотя да… у Рафика же здесь мастерская, по соседству с Артыновым. У нее все вылетело из головы, кроме сегодняшнего конфуза.
«Угораздило же меня брякнуться в обморок, – думала она, глядя на «журналиста». – Надеюсь, художник этим не воспользовался».
– Интервью, – повторил Рафик. – Ты согласна?
Алина невольно попятилась.
– Я?
– Ну да, ты.
Лаврову показалось, что он уже где-то видел вблизи эту красивую молодую женщину. Неужели в галерее Строгино? Он счел нужным вмешаться и заявил:
– Меня зовут Роман. Мы с вами почти знакомы. Помните «Венеру» Артынова? Вы еще читали стихи.
Алина, похоже, не понимала, чего от нее хотят эти двое. Упоминание о «Венере» привело ее в чувство, и она обратила на Лаврова более осмысленный взгляд.
– Я готовлю материал о тенденциях в современной живописи, – объяснил он. – Рафик посоветовал обратиться к вам. Вы позируете Артынову для его новой картины. Что это будет за образ? Флора, дама с горностаем или на сей раз – мадонна?
Алина молчала, явно тяготясь их присутствием.
– Я ничего не напутал? – улыбнулся «журналист». – Вы и есть та самая незнакомка, с которой мы любовались в галерее «Рождением московской Венеры»?
Она продолжала молчать.
– Алина, ты можешь поделиться с ним впечатлениями от сеанса? – не выдержал Рафик. – Он работает в солидном издании. Это не «желтуха», поверь.
Натурщица приоткрыла губы и пробормотала нечто невнятное.
– Она не в себе, – шепнул Лаврову художник. – Это все проделки Артынова. Я говорил!
– Тихо ты…
«Журналист» выступил вперед и мягко взял Алину под руку. Она дернулась, потом застыла. С ней и впрямь творилось что-то странное.
– Просто расскажите мне, как происходит таинство творчества.
– О… обыкновенно…
– Не утомительно долго сидеть неподвижно? Артынов позволяет вам отдохнуть, переменить позу?
– На… на что вы… намекаете? – вспыхнула она. – Пустите!.. Мне надо ехать…
Лавров видел, что Алина толком не соображает, как себя вести. Она еще не очнулась от «творческого экстаза». Небось Артынов проделывает с ней то же, что и с Эмилией. Черпает вдохновение в грубом сексе.
Так это или нет – ясно одно: сейчас бесполезно брать у Алины «интервью». Она не в состоянии адекватно оценивать ситуацию. Может, Артынов чем-то окуривает или опаивает своих моделей? А потом…
«Стоп! – приказал он себе. – Не растекайся мыслью по древу, Рома. Выжми из барышни все, что возможно, и баста».
– Алиночка, – ласково произнес он. – А я знаком с вашим братом, Пашей. Слышал, он ищет работу.
Ей не сразу удалось переключиться.
– Я могу предложить ему место курьера в нашей редакции, – продолжал врать Лавров. – Деньги невелики, но зато он будет целый день в разъездах. Это определенная свобода. Вы подумайте.
Алина не стала отрицать, что у нее есть двоюродный брат.
– Вы знаете Пашу? – безучастно осведомилась она. – Откуда? Он живет за городом, в деревне.
– У меня там дача.
– А-а…
– По-моему, вам не стоит садиться за руль, – неожиданно заключил Лавров. – Я могу вас подвезти на вашей же машине. Вам куда?
Алина колебалась, прежде чем ответить. Видимо, она пыталась определить, сможет ли доехать до дома сама, и пришла к отрицательному выводу.
– На Нижнюю Масловку…
Глава 15
В дороге она понемногу оттаивала. Лавров задавал ей вопросы, она давала короткие односложные ответы. Постепенно Алина разговорилась. Да, у нее есть брат. Ему нужна работа в Москве. К мужу она обращаться не хочет. Потому что брат пристрастился к спиртному. Клянется, что бросил пить, но она не верит. Ей неловко обременять мужа проблемами своих родственников. Но тетя Дуся, мать Павла, и так несчастная. Ей некому помочь.
– У меня не хватает духу отказать ей, – призналась Алина. – Просто язык не поворачивается.
– Павел у вас остановился?
– Нет. Я попросила знакомую сдать ему комнату на пару дней. Заплачу сама. Муж даже не знает, что Павел в Москве. Я ему не сказала. Миша добрый… но он не любит посторонних в квартире. Дико устает на тренировках. Он имеет право на полноценный отдых.
Она с удовольствием болтала о брате, как будто это отвлекало ее от какой-то другой тяжелой и беспокоящей темы. Лавров подозревал, что ее мучит приобретенная Кольцовым «Венера». Он ошибался.
«Венеру» оттеснил на второй план нынешний сеанс у Артынова. Алина боялась посмотреть мужу в глаза после того, что произошло сегодня в мастерской. Вдруг он догадается? В голову лезли всякие глупости насчет установленной художником скрытой видеокамеры и последующего шантажа.
«Меньше надо увлекаться полицейскими сериалами, – успокаивала она себя. – Что, собственно, случилось? Мне стало плохо, я упала. Артынов перенес меня на диван и привел в чувство».
Все же тревога не проходила. Алину пугал ее обморок. Чего вдруг она потеряла сознание? Не подмешал ли художник что-нибудь ей в кофе? Тогда он в самом деле мог…
Она стиснула зубы и мотнула головой. Затея с позированием уже не казалась ей безобидной. Да, престижно оказаться на полотне модного мастера в образе Джоконды. Но стоит ли жертвовать ради этого своей репутацией и семейным счастьем?
«А как же Венера? – напевала ей в ухо ревность. – Ольга опять тебя опередила, обскакала. Твой Миша не зря купил эту картину. Ты думала, что избавилась от соперницы, ан нет. Она проникла к тебе в дом… глядишь, окажется в твоей супружеской постели!»
– Боже мой… – выдохнула Алина, покрываясь испариной.
Как мертвая Ольга могла попасть в их супружескую постель, она не знала. Но это незнание не избавляло ее от страха.
– Вам нехорошо? – спросил «журналист». – Остановимся?
– Нет… нет… уже поздно. Мне еще ужин готовить…
– Я слышал, Михаил Кольцов большой почитатель Артынова.
– Что? – вскинулась Алина. – С чего вы взяли?
– Разве не он приобрел в галерее Строгино «Рождение московской Венеры»?
У пассажирки перехватило дыхание. Она была близка к обмороку. Но сумела подавить дурноту.
– Быстро же… разносятся сплетни.
– За творчеством Артынова пристально наблюдают. Пресса, поклонники его таланта, любители живописи и всякого рода «клубнички». Говорят, он неотразим и действует на женщин магнетически. Они прямо-таки падают к его ногам, а он…
– Прекратите! – вырвалось у Алины. – Как вам не стыдно… повторять пошлые выдумки?
– Значит, это все треп? – ухмыльнулся Лавров, понимая, что попал в точку.
– Абсолютная ерунда.
– Чушь собачья! – развеселился он. – А вы рисковая женщина, Алина. Не побоялись стать натурщицей Артынова после смерти своей предшественницы. Вы не суеверны? Или совершенно бесстрашны?
Она покачала головой и сжала губы. Потом укоризненно вымолвила:
– Оставьте эти провокации. Со мной ваши журналистские штучки не пройдут.
– Вы полагаете, Ольга Слободянская покончила с собой? Или ее убили?
– Приехали, – с облегчением вздохнула Алина. – Я почти дома.
Лавров спохватился. Он чуть не прокололся, за разговором на автомате привез пассажирку в нужный двор. Но той, похоже, было не до его подозрительной осведомленности.
Он с удовольствием выбрался из тесного «пежо», открыл дверцу и подал Алине руку.
– Так у меня есть надежда на интервью?
– Я подумаю…
Черный Лог
В ту среду Глория была сама не своя. В ее смутных видениях все перепуталось. Лавров обнимал стриженую черноволосую барышню, незнакомый художник держал на руках полуобнаженную натурщицу, перед зеркалом кривлялся размалеванный паяц… а в небесах парила, улыбаясь уголком рта, непостижимая Джоконда.