– Эта история вырвана из контекста. Курт бы оценил шутку, будь он жив.
– Я к тому, что у него патологическое стремление быть в центре внимания. И вот, он берёт твои безумные байки и выкладывает в блог, а народ хавает. И все эти задроты-одиночки теперь смотрят на вас как на рок-звёзд. Так что, может быть – повторяю, может быть, – Джон пытается…
– Между прочим, он до сих пор в сортире.
Фальконер посмотрел на часы, затем обратно на туалет.
– Уже прошло девять минут.
– Он не выйдет.
– Может, переел сыра. Грань между реальностью и галлюцинациями ведь очень размыта, не так ли?
– Говорю тебе, детектив. Мы можем просидеть тут хоть целый день – он не выйдет. Но нам не нужно ждать так долго. Через пару минут в кабинку зайдёт кто-то ещё. Он откроет дверь, и ты увидишь, что там пусто. Мистера Бородача и след простыл.
– А ты откуда знаешь?
– Уже видел такое. Мы с Джоном часто тут бываем.
Мы замолчали. Прошло три минуты. Пять.
– Можешь подойти и постучать, – сказал я. – Вдруг он упал в обморок. А может, чего похуже.
Ещё пять минут. Не говоря ни слова, Фальконер открыл дверь машины и зашагал к сортиру. Я кое-как выбрался из заниженного «Порше» и пошёл следом. Эта хрень поднималась от асфальта максимум дюймов на шесть. Нужно согнуться пополам на заднице, чтобы оттуда вылезти.
Когда я наконец выбрался, Фальконер уже пролез под ограждением из жёлтой строительной ленты и направлялся к синей будке сральника. Он постучал в дверь. Никто не ответил.
Он постучал снова, на этот раз сказав что-то через дверь. Ничего. Постучал ещё раз.
Уже трое или четверо рабочих отвлеклись от стройки и глазели на Фальконера. Он говорил с каким-то мужиком и показывал на кабинку, видимо, требуя её вскрыть. Они вместе подошли к будке, мужик поковырял защёлку, пока та не поддалась.
Я встал рядом с Фальконером. Дверь распахнулась, и внутри…
ТА-ДА!
…никого.
Фальконер посмотрел на меня, сощюрив глаза и усердно соображая. Как школьник, пытающийся разгадать трюк фокусника.
За спиной послышался голос рабочего:
– Дверь иногда заедает. Если сильно хлопнуть, защёлка закроется сама.
Фальконер указал назад и прорычал:
– Жди в машине.
Я послушался. Спина хрустнула, когда я садился в машину, стоившую, наверное, как два моих дома. Я несколько минут сидел и смотрел, как Фальконер разговаривает с рабочими – видимо, он спрашивал про хромого коллегу с козлиной бородкой. Их удивлённые лица говорили сами за себя.
Фальконер оставил ключи в машине, так что я включил зажигание, чтобы послушать радио. В магнитоле был компакт-диск, какой-то джаз. Я выключил звук.
Фальконер собрал троих рабочих, и они сдвинули кабинку. Детектив поводил ногой по гальке там, где стоял туалет, в надежде отыскать люк. Потом он ещё какое-то время спорил с рабочими.
Через десять минут он затопал к машине и с таким размахом плюхнулся в сиденье, что «Порше» задрожал на подвеске. Детектив повернул ключ – двигатель ожил и затарахтел, – выкрутил руль до упора и ударил по газам, и только облако пыли со стройплощадки полетело нам вслед.
– Рассказывай, куда он делся, – скомандовал Фальконер.
– Я знаю не больше твоего. Мы с Джоном три недели наблюдали за ними в бинокль, когда они начали стройку. Там всё подозрительно.
– Что? Почему?
– Долго история. Расскажу как-нибудь потом. В этом ТЦ творится чертовщина. Не суть; ты искал что-то необычное – вот, получи. Из трёх туалетов такой только один: человек заходит в него и никогда не возвращается. Нам повезло, что Джон это заметил. Мы даже подумывали прийти туда ночью и поставить внутри камеру – вдруг поймаем что-то интересное. Но сам понимаешь, смотреть часами, как ссут и срут потные мужики – слабое удовольствие.
– Хрень, хрень собачья. Вы все тут морочите мне голову. Заходишь в полицейский участок – разговоры сразу стихают. Есть такие темы, о которых в городе никто не говорит: только заикнешься – все замолкают и переглядываются. Что за поебень у вас тут творится? Рассказывай – только без этой мумбо-юмбо хуеты, демонов и прочей херни! Рассказывай всё как есть!
– Даже не знаю, с чего начать.
– Что случилось с бородачом?
– Он сломал пятую стену.
Фальконер не ответил – только выдал злобный смешок и медленно покачал головой. Стрелка спидометра «Порше» проползла отметку в шестьдесят, затем семьдесят миль в час. Мы догнали еле ползущий грузовичок-пикап: Фальконер вывернул руль, обогнал его и вернулся на свою полосу – всё меньше, чем за две секунды.
– Смотри, – продолжил я, – всё что я сейчас скажу – абсолютно осмысленные рассуждения. По всему городу разбросаны такие двери, куда ты заходишь, но не выходишь с другой стороны. Они постоянно перемещаются и никогда не ведут в одни и те же места. И в городе есть люди, которые знают об этих дверях и используют их. А ещё иногда оттуда выходят Они.
– «Они».
– Да. Мёртвые. Или те, кто никогда не были людьми. Те, кто выглядят, как люди, но людьми не являются.
– Покажи их мне.
– Не могу. Ты их не увидишь.
– Пошёл ты на хуй! Ты и твоё наебалово!
– Ты же видел, как исчез бородач, да? Это невозможно. Не в этой вселенной. На этом мы можем сойтись?
– Ты накачал меня какой-то дрянью, вот как ты это сделал. Так же, как Фрэнки.
– Проверься на наличие веществ в крови. Я подожду. Конечно, когда придёт отрицательный результат, ты решишь, что это тоже обман. И так далее.
Добро пожаловать на вечеринку, засранец.
– Нет, я скажу тебе, как я поступлю. Я спокойно сяду, потрачу шестьдесят минут на раздумья и докопаюсь до правды. Узнаю, как ты провернул трюк на стройке и что у вас за секта. Я во всём разберусь, как разбирался всегда. И когда до меня наконец дойдёт, мне будет стыдно – всего лишь тридцать секунд, – а потом я посмеюсь от души. Вспомню, что я лучший в своём деле, что я езжу на «Порше», а ты – жалкий, никчёмный шарлатан. Ты дуришь других и думаешь, что ты самый умный, и весь день посмеиваешься про себя, пока не ляжешь спать в комнатушке с задрипанным вентилятором – ведь ты не можешь позволить себе кондиционер.
– Если разберёшься в этой херне, звякни мне. Объяснишь, в чём дело. Для меня это будет как гора с плеч. Дашь всему разумное объяснение, и я со слезами радости упаду перед тобой на колени.
– Отдам тебе должное. Умеешь ездить по ушам.
Меня бросило вперёд, когда Фальконер вдарил по тормозам. Он сделал крутой поворот и съехал с шоссе, видимо, направляясь к моему дому. Он вёл машину так, будто угнал её.
– Я должен быть на работе в два, – сказал я, – у меня сегодня вечерняя смена. Я свободен? Или меня в чём-то обвиняют?
– Расскажи, что случилось с Фрэнки. Твою версию. Не думай, что я не поверю – я хочу услышать, что видел ты через свои очки шизика.
– Ко мне в дом заявилась какая-то тварь, здоровый жук размером с дорогущего омара. Она укусила меня и попыталась пробраться к лицу. Пришёл Фрэнки. Тварь залезла ему в рот. Явно не случайно – она целилась туда специально. Мы с Джоном отвезли его в больницу, но, видимо, было поздно: в ту самую секунду, когда тварь забралась в него, Фрэнки перестал быть Фрэнки.
Машина остановилась, растерев в кашу прелые листья у моей лужайки. Не говоря ни слова, Фальконер вышел из машины, демонстративно хлопнул дверью и зашагал к крыльцу. Я последовал за ним.
– Впусти меня. Ты дал согласие на обыск.
– Разве?
– Да, и сейчас ты пригласишь меня внутрь.
– Ты же и так всё обыскал.
– Тогда я ещё не знал, что ищу.
– А теперь знаешь? И что же ты надеешься найти здесь, детектив?
– Ответы.
Я вставил ключ в замок, повернул ручку и придержал дверь. Я посмотрел на Фальконера.
– Хорошо, детектив. Входи. Можешь всё тут разворошить. Разрезать мой матрас, унюхать пакетик с травой в моём шкафчике, залезть в подпол. Обыскивай, сколько нужно. Приведи армию и переверни вверх дном весь город. Просвети фонарём каждый угол, обшарь каждый куст. Здесь и в соседнем городе, а потом в оставшейся части штата. Выпусти армию людей с фонариками, прочеши с ними всю страну, пока не исследуешь и не опишешь каждый квадратный дюйм на территории США, а затем и всего мира. Давай, флаг тебе в руки. Изучи под микроскопом хоть каждый уголок вселенной – но ты никогда не найдешь бородача из сортира!
Я приоткрыл дверь на дюйм и ещё раз посмотрел на него.
– И Фрэнки Бёрджесса ты тоже не найдешь. По-моему, тварь, захватившая Фрэнки, собиралась домой. Уверен, никто и никогда больше не увидит Фрэнки Бёрджесса.
Я отвернулся от детектива. Я толкнул дверь, шагнул внутрь и напоролся на Фрэнки Бёрджесса.
Фрэнки открыл рот. Тонкая струя брызнула оттуда вместо приветствия.
У меня была мысль вскинуть руку, чтобы защитить лицо от жидкости – что бы это ни было, – но прежде чем успели сработать мышцы, раздался БАМ, и комнату озарила бледно-голубая вспышка. Меня впечатало спиной в землю. В ушах звенело; я тупо смотрел в небо, пока до меня кое-как доходило, что хрень, выплюнутая Фрэнки, взорвалась в воздухе с такой силой, что меня отнесло назад.
Я перекатился и услышал, как Фальконер кричит Фрэнки какие-то полицейские фразы, держа обеими руками здоровенный автоматический пистолет из нержавеющей стали. Я с удивлением обнаружил, что на Фрэнки не было ни одной раны. И что он прибавил в весе фунтов тридцать.
Фрэнки шагнул к Фальконеру, и воздух сотрясли два выстрела, один за другим.
Фрэнки был невозмутим. Он подпрыгнул, пролетел вперёд, как Майкл Джордан, и вскинул руку к шее Фальконера – тот упал на колени, но не выпустил из рук пистолет. Он прижал ствол к животу Фрэнки и нажал на курок. На пояснице Фрэнки разорвались выходные раны, и куски мяса полетели на лужайку. Фрэнки устоял. Я заметил у себя за спиной какое-то движение, повернулся и увидел «новый» Джонов «Кадиллак Купе Девиль» семьдесят восьмого года. Джон выскочил из машины и бросился ко мне, крича: «КЛЮЧ! ГДЕ КЛЮЧ ОТ САРАЯ?!»