его вытащить и сломал лоток.
В тот день меня не было на работе – я взял очередной больничный. Но когда я вернулся, меня поджидало 27 электронных писем от всевозможных менеджеров, региональных менеджеров и прочих людей, с которыми я никогда прежде не общался: все они требовали, чтобы к первому ноября со всех дисков были сняты все противокражные этикетки.
Не поймите меня неправильно: я пишу об этом на тот случай, если у вас вдруг возник вопрос, какого чёрта я припёрся на работу в разгар апокалипсиса. Ответ таков: если я возьму ещё один больничный, меня уволят; если я не успею к сроку снять все этикетки, меня уволят; а если я и смогу отболтаться от одного увольнения, то в жизни не отболтаюсь от двух. А если меня уволят, люди очень скоро решат, что я не заслуживаю своего дома, электричества, воды и еды. И будут правы. Если вы не считаете это веской причиной прийти на работу, когда вокруг творится такое, думаю, вы до сих пор живёте с мамой и папой.
Я глянул на экран телевизора – и заметил кое-что новое. Показывали съемку камеры наблюдения из больницы – цветную, но с низкой частотой кадров, поэтому казалось, что люди не идут, а перемещаются рывками, всякий раз телепортируясь на пять футов. В кадре показалась женщина, в ужасе бегущая по коридору. Затем картинку переключили на возрастного мужика в костюме – какой-то эксперт, которого попросили дать комментарий. Затем снова включили запись с камеры слежения – и я замер.
DVD-диск выпал из рук и ударился о прилавок.
Мне не показалось?
Запись проиграли по второму кругу. На экране возник Фрэнки: он стоял в зале с пистолетом в руке, а другой держал за горло медсестру. Кадры медленно сменяли друг друга, и люди на экране двигались рывками. Затем появился охранник – он вытянул вперёд руку, пытаясь успокоить Фрэнки. Следующий кадр – те же персонажи, руки и ноги сменили положение. Проигрывали, как мне показалось, по одному кадру в секунду. Следующий кадр показал то, что меня так взволновало.
В верхней части экрана появился человек в чёрном. Не Человек-Тень, а обычный, в чёрной одежде и чёрных очках. Следующий кадр – и он исчез.
Я уставился на экран. Изображение переключили на ведущего. Субтитры немного запаздывали, но, кажется, там ничего не говорилось о таинственном человеке в зале.
Зазвонил телефон. На экране высветилась надпись «ДЖОН». Я взял трубку.
– Да.
– Дэйв? Ты далеко от телевизора?
– У нас в прокате есть телек. Я видел.
– Мужика в чёрном в зале?
– Да.
– И что это за хрен?
– Не знаю, Джон. Я до сих пор отдираю наклейки.
– Я всё ещё у тебя дома, но вроде бы тут всё тихо. Я притащил арбалет.
– Притащил что?!
– Тебе не звонил Фальконер?
– Нет. Я так понял, его отправили домой. Дело закрыто, разве нет?
– Ага. Думаю, всё закончилось там, на индюшиной ферме.
– Ну да, наверное.
– Ну да.
– …
* * * * *Мне нужно было закрыть магазин, так что до дома я добрался уже за полночь. Рядом стоял припаркованный «Кадди» Джона. Похоже, он действительно всё это время сидел у меня и, подозреваю, подъел все мои запасы еды. Видимо, он услышал, как я подъезжаю, и вышел на крыльцо ещё до того, как я вылез из грузовичка.
– Ну как, монстры не показывались? – спросил я.
– Не обратил внимания – попался интересный фильм. Я иду домой. Оставлю тебе арбалет.
– Что ж, спасибо, что присмотрел за домом.
– Всегда пожалуйста. Кстати, по-моему, кто-то залез к тебе в холодильник и съел пиццу.
Я протиснулся через входную дверь, бросил ключи на стол, глянул на автоответчик – новых сообщений нет. Странно, что не звонила Эми. Я осмотрел комнату: только островок света от лампы над входной дверью освещал маленький тёмный дом. Всё на месте.
Я зашёл на кухню, по пути поглядывая по сторонам. Я вздрогнул, когда что-то промелькнуло в большом окне гостиной. Наверное, пролетела птица. Я иногда вижу здесь сов. Молли спала на диване.
Я включил свет на кухне, открыл все шкафы – там никто не прятался. Еды, правда, тоже немного. Проверил холодильник – в нём тоже не было притаившихся монстров. Зато была коробка замороженных «Хот Покетс» – это что-то вроде выпечки с мясом и сыром внутри. Такой едой обычно кормят военнопленных, чтобы они не умерли от голода.
Я шагнул к микроволновке – и остановился. По полу скользнула тень. Не моя тень.
Слева от меня, возле шкафов, выросла тёмная фигура и облокотилась на стойку.
Я заметил, что у тени нет левой кисти. Она заговорила:
– Привет.
Я обернулся и увидел бледную кожу, веснушки и рыжие волосы.
– Эми!
– Джон заехал за мной, пока ты был на работе. Хотели сделать тебе сюрприз. О боже, ты выглядишь просто ужасно!
– Я знаю! Эми, тебе нельзя здесь…
Я не договорил: Эми обвила меня руками и стиснула так, будто хотела выпустить из меня весь воздух. Я зашипел от боли. Рабочий, похоже, сломал мне ребро.
Эми остановилась, когда я начал снимать с неё футболку.
– А индюки, что это было?
– Не знаю, не знаю, – ответил я, расстёгивая ширинку на её брюках. – Последние двадцать четыре часа у меня просто безумные.
– Я слышала, они привлекли детектива, спеца по серийным убийцам. Это тот чувак, который постоянно даёт интервью на «Корт ТВ[7]»? Как его зовут?
Когда она договорила до вопросительного знака, мы были уже без одежды.
* * * * *– Так как его зовут? – опять спросила Эми час спустя. – Детектива?
Я лежал в полудрёме, свернувшись возле неё. Эми была в трениках и футболке, которые она носила вместо пижамы.
– Фальконер.
– Точно. Джон говорит, вам удалось поговорить с ним.
– Ууу-гууу…
– А со мной он захочет поговорить, как думаешь?
– С чего это?
– Не знаю. Может, потому что я знаю тебя.
– Ну, если захочет, то захочет.
– Есть что-то, что я должна ему сказать? Или, наоборот, не должна?
– Мы рассказали ему всё, как есть. В смысле, не прям как есть, а как мы обычно рассказываем другим. Ну ты понимаешь.
– Хорошо.
Я закрыл глаза.
– Дэвид?
– Ммммммм?
– Ты никогда не думал, что лучше бы тебе всего этого не знать? Никогда не хотелось стереть память, чтобы быть как все?
– Конечно хотелось. Но на самом деле… нет. Если бы кто-то предложил мне таблетку, после которой исчезнет вся чертовщина, я бы не согласился. Я бы побоялся, что всё хорошее исчезнет тоже. Вдруг я всё это выдумал, а значит и тебя тоже.
– Я не говорю, что ты всё выдумал.
– Именно это ты бы сказала, будь ты плодом моего воображения.
– Ладно, спи.
Тишина. Я начал засыпать.
– У нас есть такой предмет – социальная психология, – продолжила Эми. – Препод говорит, что та часть мира, которую человек способен познать, статистически близка к нулю. Есть огромная вселенная, триллионы триллионов миль пустого пространства между галактиками, и всё, что доступно человеку – это небольшой туннель перед глазами длиной и шириной в несколько футов. Он говорит, что на самом деле мы живём не во вселенной, а внутри своих мозгов. Всё, что мы видим, мы видим через крошечную, как от иголки, дырочку в повязке на глазах, а остальное заполняем с помощью воображения. Поэтому всё, что мы думаем о мире – злой он или добрый, холодны или горячий, мокрый или сухой, большой или маленький, – всё это у нас в головах и нигде больше.
Какое-то время мы лежали молча. Затем я проговорил:
– Может, это не так уж и плохо?
Эми тихо просопела в ответ.
* * * * *Я проснулся и понял, что не могу двигаться; затем задался вопросом, проснулся ли я вообще. Я лежал на спине: рука закинута за голову, голова повёрнута вбок в сторону двери в спальню.
Я снова попробовал пошевелиться. Одеяло было как камень. Руки и ноги как будто мне не принадлежали.
Я уставился в стену и вскоре осознал, что там, рядом с дверью, стоит человек. Как странно: я всё время смотрел в одну точку и понял, что он всё время был там. Как будто я наблюдал иллюзию, ставшую вдруг материальной. Но что ещё необычнее, я заметил его и почувствовал, что это он управляет моей способностью его замечать. Я не могу описать это чувство. Он не казался невидимым – он как будто сам решал, увижу я его или нет.
Это определённо был сон. Вокруг ни звука. Ни шелеста листьев, ни шума проезжающих на улице машин под лай ёбаной соседской собаки. Ты не в состоянии осознать, насколько нереальна такая тишина, пока не услышишь её.
Я не слышал даже своего дыхания. Или дыхания Эми. Я заметил тёмное пятнышко возле кровати – напряг зрение и увидел, что это муха, застывшая в воздухе: крылья замерли в середине взмаха. Как будто время остановилось.
Человек в чёрном не двигался – просто наблюдал за мной. Однако было ясно, что он не застыл, как всё вокруг. Он непринуждённо прислонился к стене, скрестив руки на груди. Неспешно переминулся с ноги на ногу. На нём были тёмные очки; у него была неестественно бледная кожа и небольшой рот с поджатыми губами.
Я вдруг оказался на улице. Без какого-либо перехода, как во сне. Мы с человеком в чёрном шли по улице в мире абсолютной тишины. Палые листья замерли в футе от земли, подгоняемые порывом ветра, застывшем во времени. Я попробовал пройти сквозь листья и понял, что если встану на них, они выдержат мой вес. Листья невозможно было сдвинуть с места.
– Кто ты? – спросил я, хотя не уверен, что издал хоть какой-то звук.
Человек не ответил и продолжил идти. Мы вышли к шоссе и прошли на юг, в центральную часть города. Мы миновали машину, проезжавшую перекрёсток: у выхлопной трубы застыло облако дыма, водитель в салоне выглядел как манекен. Мы направились к одной из двух начальных школ города – не к красивой новой, которую построили на окраине несколько лет назад, а к другой, в которую ходил я: это было кирпичное здание 1915 года постройки, которое десятилетиями латали то тут, то там, как старую покрышку.