– МАТЬ ТВОЮ! Дэйв! Мать твою! МАТЬ ТВОЮ!
Эми вытянула крестик, и человек-тень двинулся прямиком на него, поглотив руку. Тошнота подступила к горлу, когда у меня на глазах её рука растворилась и исчезла, а цепочка бесшумно приземлилась в лужу грязи. Она отдёрнула культю: левая кисть исчезла навсегда. Стоп, нет – просто помутнение рассудка в панике – конечно же, Эми потеряла руку давно, в автокатастрофе.
Я поднял мехопушку. Мозг отказывался соображать.
Я схватил Эми за руку и сжал изо всех сил. Я закрыл глаза.
За секунду до того, как я нажал на спусковой крючок, в мыслях возникло лицо. Это был лик, который пришёл бы на ум трём четвертям американцев, окажись они в критической ситуации. Бородатое лицо, рождённое воображением давно забытого итальянского художника – лицо типичного еврея со Среднего Востока. Я вдруг вспомнил о двух дюжинах чудовищных телепередач, которые мои приёмные родители заставляли меня смотреть в записи на кассетах, где в финальной сцене главный герой всегда поворачивался к камере со словами: «Я знаю, что нам поможет! Христианская вера!».
Что ж, их установки сработали. Когда ужас вытеснил все остальные мысли в голове, я обратился к знаменитому лику, и единственным, что я смог представить, было изображение с картины – той самой ублюдочной картины Элвиса-Иисуса, которая висела на стене у меня в комнате. Видимо, сжав руку Эми, я породил некое подобие цепной реакции: уверен, мы оба представляли себе одно и то же лицо.
Я открыл глаза.
Я нажал на спусковой крючок.
Луч белого света вырвался из механизма в моей руке.
Белизна сгустилась в некую фигуру. Небольшую.
Квадратную.
Внезапно перед нами воспарила эта дебильная картина из моей комнаты.
Картина развернулась, обратившись к тёмным легионам. Глаза картины горели белым огнём. Она открыла рот и извергла нечеловеческий рык.
Нарисованный Иисус повернулся к человеку-тени, забравшему руку Эми. Из его глаз вырвались лучи белого лазера.
Человек-тень взорвался.
Глаза снова загорелись и дали залп. Второй человек-тень покинул этот мир.
Картина развернулась в воздухе и устремилась в нашу сторону. Мы кинулись на землю. Картина гудела у нас над головами, и Джон закричал:
– СОРТИРЫ! БЕЖИМ К СОРТИРАМ!
Действительно – картина вела нас к кабинам биотуалетов.
Белые лучи стреляли направо и налево, пронзая тьму и прорезая проход рядах теней.
Мы побежали к третьему сортиру – тому самому Сортиру, который работал как дверь.
Путь к кабине преграждал человек-тень – похоже, он охранял вход.
Нарисованный Иисус направился к человеку-тени и залетел ему за спину. Он заревел, как зверь, и широко разинул рот. Картина устремилась на человека-тень, и Нарисованный Иисус откусил ему голову.
Тело человека-тени растаяло, как облако дыма из выхлопной трубы. Я прошёл сквозь его остатки и схватил металлическую ручку сортира.
Я зажмурил глаза и снова попытался сконцентрироваться. Каким-то образом я знал, что мне необходимо представить место нашего назначения.
Я открыл глаза, рванул дверь и ввалился внутрь.
Яркий солнечный свет. Никакого дождя. Я стоял на асфальте. Я огляделся по сторонам, щурясь от солнца, и с облегчением обнаружил, что мы снова у школы. Передо мной стоял Джонов «Кадди», всё так же припаркованный на гостевой стоянке.
Я вышел из задней двери «Библиобуса» – того самого, за которым мы припарковались. Через открытую дверь виднелись полки, заставленные детскими книгами с мультяшными обложками. Я чуть не обосрался, когда из ниоткуда появились Джон и Эми.
Джон выбрался из автобуса, показал рукой за спину и сказал:
– Когда напишут новую Библию, эта хрень должна быть там!
– Ну хоть дождь прекратился, – заметил я.
Джон с видимым замешательством посмотрел на прояснившееся небо. Он глянул на часы и побежал к «Кадди». Сунул голову в салон, проверил приборную панель и тихо выругался.
Он подбежал обратно и сказал:
– Уже почти десять!
– Что?
– Мы потеряли время! Когда проходили через дверь! Ты где-то накосячил.
Я повернулся к школе. В здании было полно детей. Я выдохнул.
– Хорошо, пошли.
Я направил мехопушку в воздух и поспешил к парадной двери. Я открыл дверь, увидел коридор, увешанный мультяшными хэллоуинскими декорациям, и по телу разлилась волна облегчения.
Джон сказал:
– Вперёд и налево. Там дверь в подвал, она всегда закрыта. Придется взломать замок.
У нас за спиной закричала женщина.
Мы все разом обернулись и увидели непомерно толстую светловолосую женщину, стоявшую в дверном проёме школьного кабинета. Поначалу я не понимал, почему она кричит, пока не глянул вниз: мои штаны были вымазаны грязью, а у Джона вокруг живота была обёрнута окровавленная футболка; мы все были мокрые, со спутанными волосами, слипшимися у круглых от ужаса глаз, а я держал за хвост нечто, похожее на металлического дикобраза.
Женщина выкрикивала мужское имя – скорее всего, звала охранника, которого упоминала предыдущая женщина, прежде чем попыталась нас убить.
Мы не стали дожидаться охранника. Джон достал нож, вставил лезвие в щель и принялся выделывать махинации, которые, я уверен, никогда бы не открыли ни одну дверь.
В коридор вбежал охранник – мужчина, каким-то непостижимым образом ещё более жирный, чем позвавшая его учительница.
– Эй! Что вы там делаете? Сэр!
Охранник медленно направился к нам. С каждым шагом ключи у него на поясе звякали, как бубен.
– Стойте, стойте! – обратилась к нему Эми, но охранника это не остановило. Он обхватил Джона мясистой рукой и оттолкнул от двери в подвал. Они вцепились друг в друга: охранник заключил Джона в неуклюжий шейный захват и требовал сдаваться. Джон вытянул руку к его ремню, и связка с ключами лязгнула о пол.
Джон высвободил шею из захвата – волосы превратились в сущий бардак. Он бросился бежать по коридору, оглядываясь назад и вопя: «Я СОБИРАЮСЬ УСТРОИТЬ СТРЕЛЬБУ В ШКОЛЕ! Я ПОШЁЛ!»
Охранник колебался: стоит ли ему оставить меня и Эми или позволить Джону уйти. Он шагнул за Джоном, затем развернулся и глянул вниз, на мехопушку. Я попытался состроить невинное выражение. Эми сказала:
– Мы пытались остановить его!
Я поднял мехопушку и принялся расчёсывать ей волосы.
Охранник повернулся, побежал за Джоном и исчез за углом.
Я подобрал ключи и с четвёртой попытки нашёл нужный.
Я толкнул дверь и услышал звук – как будто струя воды разбивается о раковину.
Я сразу понял, откуда исходил звук: пятьдесят тысяч членистых ног шелестели по ступенькам. Маленькие детёныши ротовых жуков – каждый размером с ладонь – заполонили весь пол и бегали с головокружительной быстротой. Эми закричала.
У меня вырвался возглас отвращения. Я попытался закрыть дверь, но маленькие монстры уже ринулись мне под ноги и устремились в коридор. Дверь никак не закрывалась – я тянул изо всех сил, но только размазал в кашу несколько сотен жуков в полудюймовом зазоре между дверью и полом.
– ДЭЙВ! Что за херня?
Джон бежал к нам – видимо, развернулся каком-то из коридоров.
– Мы опоздали! – закричал я, стряхивая жуков с ботинок и штанов. На лодыжках зудели укусы маленьких челюстей. – Они уже вылупились! Блять!
– Валим нахер отсюда!
И мы побежали.
Мы протиснулись через парадные двери и оглянулись: толпа ребят с криками высыпала из класса толстой учительницы. Жуки учуяли их и окружили в считанные секунды – теперь они ползали по лицам и рукам детей, протискивались в их маленькие рты.
– Блять! – крикнул я, ни к кому не обращаясь. – Всё пошло по пизде!
– Закрой дверь!
Я не стал спорить. Мы захлопнули дверь, но не могли запереть – не было ключей. Я навалился всем весом и почувствовал, как кто-то ломится наружу с другой стороны. Криков из-за двери было столько, что они слились в один звук.
Джон бросился на парковку – послышался звук захлопнувшейся двери его «Кадди». Он завёл двигатель. Я обернулся и увидел, как он выехал на дорогу, затем резко свернул на тротуар и оттуда – на газон. Он въехал в нижние ступени бетонной лестницы, на которой стоял я, и вжал в пол педаль газа. Передние колёса залезли на ступеньки, и я отошёл в сторону. Джон вплотную подъехал к деревянным дверям, припечатав их радиатором.
Джон вылез из машины и подбежал к багажнику.
– Народ, сюда!
Мы подошли. Джон сказал:
– Мы все знаем, что теперь делать, так? Из каждого ребёнка вылупится тысяча новых жуков, а из каждого человека, которого они заразят, вылупится ещё по тысяче, так? Так?
Я кивнул.
– Итак, мы знаем, что должны сделать.
Джон достал из багажника коробку «Ю-Пи-Эс», которую я заметил, когда мы только подъезжали к школе. Он разорвал картон и вынул продолговатый механизм с пистолетной рукояткой.
Он передал его Эми. Она спросила:
– Что это за…
– Это гарпун. Для охоты на китов. Здесь находится спуск, а это – предохранитель. Вот, теперь он снят с предохранителя. Он стреляет четырёхфутовыми гарпунами, у нас такой только один. Так что подожди, пока перед тобой не встанут в ряд четверо-пятеро детей – пронзишь их за раз.
Джон снова полез в багажник и достал мою бензопилу. Дёрнул шнур. Заревел двигатель. Он нажал на кнопку на рукоятке, и зубья исчезли в размытой ряби.
– Ладно, – сказал Джон, сделав глубокий вдох. – Помните: это дети. Цельтесь ниже.
– Стойте! – выкрикнула Эми, жестикулируя рукой. – Стойте. Это… как-то неправильно.
– В каком смысле?
– Смотри… значит, мы прошли через дверь и вроде как переместились на пару часов вперёд…
– Верно, – ответил я.
За дверью послышался звук бьющегося стекла. Грохот отчаянно стучащих кулаков становился всё громче.
– Может, мы можем вернуться? Чтобы не дать жукам вылупиться. Раз мы вышли и потеряли три часа, наверняка сможем пройти обратно и наверстать их.
– Мы никогда не видели такого раньше. Путешествие вперед во времени – не проблема. Чёрт, да взять хотя бы нас сейчас. Но вот назад, это совсем другое…