Оттуда, хромая, вышел человек, и все стволы разом последовали за ним.
Это был офицер Фрэнки Бёрджесс.
На нём была его полицейская униформа и красная рубашка… Нет, не так. Это была белая рубашка, на восемьдесят процентов пропитанная кровью. Я стоял далеко, как я уже говорил, но я видел у него на голове розовое пятно, и я почти уверен, что он получил туда пулю.
Люди столпились вокруг, закрывая обзор. Джон вытянул шею и сказал:
– Это Фрэнки. Все направили на него пистолеты, похоже, его все боятся. Это он их всех перестрелял? Эй, чувак, подвинься, мне не видно.
Раздражённый, Джон подошёл к статуе медсестры и, к моему ужасу, полез прямо на неё. Он встал ногам ей на руки, держась за плечи. Лицо Флоренс упиралось Джону в пах.
Я замахал ему.
– Джон! Слезай оттуда!
– Я вижу его. Кажется, они пытаются с ним разговаривать. Он вроде бы не вооружён. Ох, срань. Посмотри на его руку, Дэйв, – она сломана, почти под прямым углом, а ему хоть бы что. Как думаешь, что слу… стоп. Там что-то началось…
Стоявший рядом коп рявкнул: «А ну слезай! Ты, слезай оттуда!» Джон его проигнорировал.
Раздалась канонада выстрелов, как будто взорвалась пачка петард. Все разом пригнулись.
– Они открыли огонь! – крикнул Джон. – Не жалеют пуль! Видно, как отлетают куски тела! Он ещё на ногах! Срань господня, он… СРАНЬ ГОСПОДНЯ! Он только что схватил спецназовца! Схватил за ноги и вертит вокруг себя, как бейсбольной битой! Он сшибает других копов!
– Что за бред! Джон, слезай оттуда!
– Нет, я серьёзно! Он укусил одного копа! Он ест его! Копа! Он схватил его за шею!
– ЧТО?!?
Ещё выстрелы. Крики. Люди кинулись врассыпную.
Джон спрыгнул со статуи и побежал. Он завопил через плечо:
– ДЭЙВ! ОН ИДЁТ!
Я сделал два шага, и на меня кто-то налетел. Я рухнул лицом на влажную траву. Поднялся на колени. Толпа обратилась в паническое бегство.
Рядом что есть мочи закричала женщина. Я развернулся и увидел среди толпы запачканную кровью рубашку. Это был Фрэнки: левая рука гротескно вывернута чуть ниже локтя, с торчащего обломка кости стекает кровь.
Я услышал выкрики полицейских вдали, командовавших людям пригнуться, прежде чем их изрешетят, как швейцарский сыр.
Как он умудрился их раскидать? Он зачистил пол футбольного поля за пять секунд!
Тело Фрэнки было усеяно развороченными пулевыми ранами, из которых сочилась кровь. Грудь стремительно подымалась и опускалась, простреленные лёгкие свистели при каждом возбуждённом вдохе.
Копы ринулись к своим позициям. Один спецназовец судорожно пытался вставить магазин в пистолет-пулемёт. Все орали какие-то указания – друг другу и толпе.
Фрэнки открыл рот – широко, как будто зевал. И в тот момент мне показалось, будто я увидел морду жукотвари, которая притаилась у него за зубами, заполнив всю ротовую полость своим хитиновым телом. А затем Фрэнки издал звук, какого я никогда в жизни не слышал.
Это был вопль, похожий на заводящийся микрофон. Только более животный и болезненный – наверное, так кричит кит, которого изжаривают в огне.
Земля содрогнулась от этого вопля. Мои внутренности задрожали. Кажется, я даже чуть-чуть обгадился. Я видел, как люди вокруг меня валятся на землю, как оружие падает из рук копов. Я зажал уши ладонями, и вопль Монстра Фрэнки заполнил каждый уголок бытия.
Я в последний раз поднял голову и взглянул на Фрэнки: спина изогнута, рот раскрыт к небу. Кровь брызнула из дюжины пулевых ран. Это было последнее, что я видел, прежде чем мир поплыл и превратился в черноту.
2
Я очнулся, кое-как встал на ноги и только теперь понял, что был в отключке. Вокруг стояли люди, но никто не бежал – окровавленный вопящий монстр, ещё недавно бывший Копом Фрэнки, исчез без следа. Я увидел Джона футах в десяти от себя – он был на ногах, но стоял полусогнувшись, сжимая кулаками штаны на коленях. Он часто моргал, как будто пытался сфокусировать зрение.
Небо немного посветлело. Видимо, прошло около часа.
– Джон? Ты живой?
Он кивнул, не отрывая взгляда от земли.
– Ага. Я уж думал, у меня от этого звука расплавится мозг. Его поймали?
– Не знаю. Я только очнулся.
Рядом остановился грузовик со спутниковой тарелкой на крыше. На кузове был логотип какого-то телеканала – видимо, они привезли аппаратуру для спутниковой связи. Прямой эфир. Я попытался разгладить руками волосы.
Я немного походил, стараясь никому не попадаться под ноги. Доктора отводили людей обратно в здание. Казалось, все полицейские штата съехались сюда, чтобы собрать с людей показания. Я сообразил, что нам с Джоном лучше свалить, прежде чем нам начнут задавать вопросы, на которые, как я уже говорил, у нас нет адекватных ответов. Не только о сегодняшней ночи, но и вообще.
Солнце уже начало подниматься над горизонтом, и по земле разлилось тёплое сияние, превращая дымку в низинах в лужи-миражи. Я пошёл искать Джона, стараясь держаться подальше от двух копов, стоявших поблизости. Я проблуждал минут двадцать и уже подумал вернуться домой без него. И тут – чёрт бы его побрал! – вот он: стоит у дороги и разговаривает с ёбаным репортёром!
Я стремительно зашагал к ним, вломился прямо в кадр и оттащил Джона за руку.
– Пойдём. Надо съёбывать отсюда, пока кто-нибудь ещё не захотел позадавать нам вопросов.
Мы пошли ровно тем маршрутом, которым должны были пройти пару часов назад, когда пытались вернуться домой в первый раз.
– Ты слышал? – спросил Джон. – Его до сих пор не нашли!
– Замечательно.
– Как думаешь, что в итоге произошло? Может, жукотварь захватила его мозг?
– Хм, вполне может быть.
– Думаешь, он вернётся?
Да.
– Не знаю, Джон. Я устал.
– Так что… думаешь, опять начинается?
Я проснулся в незнакомом месте. Я мёрз и чувствовал боль в каждом дюйме тела. Я услышал хруст – как будто хищник обгладывает кость. Я разлепил глаза.
И увидел дракона, гордо стоящего передо мной на вершине холма.
Дракон был в телевизоре – на прямоугольном ЖК-экране «Тошибы». Под ним стояла игровая консоль с пучком проводов, раскинутых по грязному ковру. Я заморгал и прищурился – солнце светило прямо в глаза из треснутого окна. Повернулся – послышался хруст в шее – и увидел Джона, сидевшего в углу за компьютерным столом, пялившегося в монитор и державшего в руке полную бутылку прозрачной жидкости, которой, я уверен, ни в коем случае нельзя тушить огонь.
Я приподнялся и только сейчас понял, что меня чем-то накрыли, пока я спал. Я подумал было, что Джон накинул на меня одеяло, но присмотрелся и понял, что это пляжное полотенце.
Джон глянул на меня с компьютерного кресла и сказал:
– Извини, я испачкал второе одеяло, когда у меня протекла машина.
Хруст от животного не утихал. Я огляделся, пытаясь найти источник звука. И нашёл Молли: она лежала за диваном, засунув морду в пачку овсяных хлопьев «Капитан Кранч». Она жадно пожирала хлопья, придерживая коробку лапами.
– И ты ей разрешаешь?
– А, да. Хлопья всё равно просроченные. А корма для собак у меня нет.
Дракон застыл на экране – это был экран-заставка видеоигры, в которую он, по всей видимости, играл всё то время, пока я спал на диване.
– Который час?
– Почти десять.
Я встал – голова поплыла, – протёр глаза и чуть не закричал от боли, когда попытался растереть больной глаз. В плече было чувство, будто в него выстрелили, а в голове – будто пара эльфов пытается выбраться из черепа, дробя виски маленькими кирками. Я уже не в первый раз просыпался у Джона в таком состоянии.
Из моих штанов раздался музыкальный звон. Я залез в передний карман и вытащил телефон. На экране высветилось имя: «ЭМИ». Я закрыл глаза, вздохнул, и ответил:
– Да, детка.
– Дэвид, привет! Я смотрю новости! Что случилось?
– Разве ты не на занятиях?
Эми завалила базовый английский в прошлом сентябре, поскольку занятия начинались в восемь утра, и она постоянно их просыпала. Ну то есть – это же её родной язык, а она его завалила!
– Их отменили – ответила Эми. – О, опять показывают. Включи «Си-Эн-Эн».
Я отвёл телефон и попросил Джона переключить канал. Он нашёл «Си-Эн-Эн», и экран показал кадры хаоса, разразившегося вчера в больнице. Внизу было написано название города – значит, федеральные новости.
Джон прибавил звук, и мы слушали, как женщина-репортёр декламировала:
«…не было зарегистрированных случаев употребления наркотиков или психических заболеваний. Фрэнк Бёрджесс работал в полиции три года. Органы изучают место происшествия, но в полиции сообщают, что, с учётом ранений, возможность его выживания, цитирую: "крайне невелика"».
В кадре показали непомерно жирного шефа полиции, докладывающего о ситуации перед лесом микрофонов.
– Блин, вот это распёрло нашего шефа, – проговорил я в трубку.
– Ребята, а вы что-нибудь об этом слышали? Вечером, когда всё происходило? Говорят, там тринадцать раненых и, кажется, трое убитых. Вы не слышали выстрелов?
Я какое-то время молчал в трубку. Слишком долго. Одни и те же новости звучали одновременно из нашего телевизора и – по телефону – у Эми. Наконец, я ответил:
– Да, слышали.
– Ой-ой!
– Что?
– Дэвид, вы были там? Вы как-то замешаны в этом?
– Что? Нет, нет, Конечно нет. С чего ты взяла?
– Дэвид…
– Нет, нет, ты чего. Чувак просто рехнулся, вот и всё.
– Ты врёшь мне?
– Нет-нет. Нет.
Она промолчала. Её любимая уловка.
Я ответил, чтобы заполнить тишину:
– Ну, то есть, мы там были, но напрямую мы не участвовали…
– Я так и знала! Выезжаю.
– Нет, Эми. Ничего страшного не случилось. Уже всё закончилось. Мы просто были в том районе.
– Что это за звук?
– Молли ест хлопья из коробки.
Раздался голос Джона: «Эй, это же я!» Я повернулся к телевизору.