С этим образом в душе я начинаю эту кампанию.
Для кого-то эта речь стала новостью. Для кого-то — нет.
А кое-кто о ней просто не узнал. В тот день — 2 января 1960 года.
Заявлению предшествовали серьезные консультации отца и самого Джека с ведущими персонами делового и политического истеблишмента. Их реакцию сложно определить как однозначно положительную, но строгого «нет» не сказал никто. Их не предостерегали. Но и не воодушевляли. Любимый ход Джека — оставить все на усмотрение тех, кому предстоит работать.
Ну что ж — пусть сражается. Праймериз многое покажут. В конце концов, кандидата выдвигает конвент, и к тому времени мы успеем про него многое понять. Например — дельный он парень, реально «заточенный» на победу, или — болтушка, пустышка, папенькин сынок.
В нем есть задор, есть шарм, есть драйв. Но есть ли в нем сила? Говорят, он не промах в амурных делах, шелушит девчонок? А на Белый дом маячит ли у него? Дымится? Поглядим.
Слава Богу, никто не говорит о нем как о «левом», вроде Хюберта Хэмфри. Но и «правым» его не назовешь. Прагматик. Вот ведь — вошло же в обиход это хитрое слово: прагматик.
Присматривались к Кеннеди и в Москве.
И именно так чуть больше года спустя укажут место президента в политическом раскладе эксперты советского посольства в докладе Кремлю: «типичный прагматик».
Что же в Кремле прочли о Кеннеди? «В политике он следует… чисто рациональным соображениям. Отстаивает свои позиции, сообразуясь, прежде всего, с конкретными обстоятельствами. И, что более важно, с личными интересами. За годы службы в Конгрессе позиция Кеннеди по ряду вопросов не раз была непостоянной и противоречивой. А в конфликтных ситуациях он вообще избегал занимать позицию. Пример — его отношение к профашистскому маккартистскому течению в политической жизни США в 1950-х годах. Не причисляя себя к тому направлению, Кеннеди, в то же время, избегал критиковать его. Даже когда в 1954 году большинство его коллег по Сенату противостояли Маккарти.
Кеннеди видит путь к оживлению экономики в повышении потребительского спроса путем снижения подоходного налога для определенных групп населения: в частности — для лиц с низкими доходами. При этом он прямо заявляет, что без сомнения повысит налоги, в случае если это станет необходимо для экономики и решения серьезных политических задач.
Кеннеди выступает за предоставление неграм равных прав с белыми во всех сферах жизни, при этом — в рамках «подобающей процедуры», осуществляемой исполнительной властью в соответствии с адекватными законами.
Кеннеди открыто критикует политику правительства США и Запада в вопросах разоружения за отсутствие конкретного плана. Он предлагает учредить в США правительственный орган, способный разработать «реальную программу разоружения», меры по переориентации американской экономики с военной на мирную направленность, а также различные программы международного сотрудничества в социально-экономической области. Он заявлял, что на месте президента запретил бы полеты разведывательных самолетов U-2 накануне встречи на высшем уровне и нашел бы путь принести извинения СССР…»[78]
Доклад солидный. Отражающий черты будущей политики президента. И впрямь, Джек не видел смысла провоцировать напряженность в отношениях с Советами. Выступал за разоружение (в рамках разумного) и расовое равенство (в рамках закона). Не ограничивая себя при этом ни групповыми обязательствами, ни прописями идеологий. Так легче маневрировать. Находить понимание у либералов и не раздражать правых.
Это порождало недоразумения. В партии к нему относились сложно. К тому времени позиции либералов рузвельтовского призыва ослабли, а консерваторы старшего поколения Джека не поддерживали: «Писатель он, может, и неплохой. Но сенатор не больно важный». Их лидером был Линдон Джонсон, сам искавший пути в Белый дом.
Не считали Кеннеди до конца своим и либералы его поколения. Не хотели забыть его позицию в отношении Маккарти. Кроме того, один из их вождей, сенатор Хюберт Хэмфри, тоже собирался сражаться за президентский пост.
О Хэмфри мы уже говорили. Крупный политик, либерал и прогрессист, в 50-х во главе молодых демократов он захватил руководство в парторганизации Миннесоты и стал одним из лидеров лево-либерального крыла всей партии.
Вскоре Америка увидела его портрет на обложке Time. Хэмфри считали видной фигурой в Сенате, представителем интересов рабочих и черных, сторонником разоружения. В этом качестве его знали даже в СССР. Стивенсон собирался взять его в пару на выборах 1956 года. Его поддерживали профсоюзы, группы фермеров, боссы ряда региональных организаций и заметное число университетских интеллектуалов. И хотя его влияние порой преувеличивали, он, без сомнения, был одной из звезд в созвездии демократов, метивших в президенты.
С другой стороны, Хэмфри и ведомая им группа политиков были мишенью критики консерваторов, которых хватало в партии «осла». Проигравший прошлые выборы Стивенсон, зная, что Эйзенхауэр не может баллотироваться вновь и это дает ему шансы стать, наконец, президентом, видел в Хэмфри сильного соперника. И хотя поддерживал в сенаторе амбиции, но только чтобы сделать его «тараном» против Кеннеди. Джонсон не мешал ему по той же причине. А большой бизнес отмалчивался, обеспокоенный его слишком «левой» риторикой.
На поверку выходило, что Хэмфри может рассчитывать только на парторганизацию Миннесоты, рабочих и крестьян трудового северо-запада, ряд либеральных организаций, профсоюзных вожаков и журналистов, а также неизвестное число других сторонников.
Да, сбрасывать со счетов его волю, энергию и яркость не следовало. Но если всерьез, то кроме них и портрета на обложке Time, он имел не так уж много. Его карьера и рост популярности замедлились, положение было стабильным, а значит — опасным. Нужны были немалые усилия для рывка вперед.
Кеннеди же был на подъеме. О нем все чаще писали большие СМИ. На обложку Time он пока не попал, но ведь журналы — дело такое: только дай серьезный повод, и ты — там. Кроме того, на счету Джека был бестселлер «Образцы мужества», что обложку, пожалуй, уравновешивало. И хотя за пять лет вышло немало других заметных книг, Кеннеди было чем помериться.
Ну и потом: деньги. Большие деньги. Клан мог позволить себе потратить на избирательную кампанию очень много своих долларов, а кроме того, мог рассчитывать на вливания со стороны сильных мира сего. А у Хэмфри своего капитала не имелось совсем, а источники финансирования были сравнительно скудны, да и немногочисленны.
Теперь — команда. Сравнивать команды всегда сложно. Особенно если с обеих сторон — опытные и способные бойцы. Так что можно считать, что по этой позиции они были равны.
Ну и образ. Казалось бы, здесь преимущество у Хэмфри: его позиция четка и ясна. Избиратель это любит. А образ Кеннеди размыт. Но, с другой стороны, в этом есть плюс: чутко ловя настроения публики, он сможет корректировать свой имидж и подстроить его под потребности кампании. Тем более, что у него и на это есть деньги. Деньги. Деньги…
В американских партиях соседствуют защитники максимальных свобод и сторонники жестких ограничений, радетели всевозможных меньшинств и их гонители, трибуны автономии штатов и апологеты сильной центральной власти. Эти фракции постоянно борются друг с другом, и на фоне соперничества двух ведущих партий это делает конкуренцию отнюдь не формальной.
Так обстояли дела и тогда, когда Кеннеди боролся за выдвижение в президенты.
Потому-то, отлично зная ситуацию, он считал, что «классический прагматизм», как определили его позицию советские эксперты, — и есть самое выигрышное положение, какое только можно занять. Да, он, скорее, либерал, чем реакционер. Скорее, сторонник открытости миру, чем страж «крепости Америка». Симпатизирует скорее дерзости, чем конформизму, и скорее толерантности, чем фанатизму. Однако — в меру. Очень в меру.
И лишь несколько черт превосходили в нем любые меры и рамки. Одна из них — страстное и неудержимое стремление в Белый дом и готовность сокрушить любого, кто встанет на пути.
А встали люди серьезные. Сенаторы Джонсон (Техас), Хэмфри (Миннесота), Саймингтон (Миссури), губернатор Калифорнии Браун и бывший кандидат в президенты Стивенсон. Не обошлось и без так называемых «любимых сынков» — политиков, что имели сильную поддержку в своем штате и шли на выборы в расчете, что если на съезде никто не победит ни в первом, ни во втором туре, они станут компромиссной фигурой или кандидатом в вице-президенты.
«Сынки» в праймериз не участвовали. Отказались от них Джонсон, Саймингтон и Стивенсон. Каждый из них надеялся стать компромиссной фигурой и добиться выдвижения поверх поражений и успехов участников предварительных выборов…
В Америке любят тесты. Оно и понятно: прежде чем допустить кого-то к делу, важно понять, готов ли он к нему; а прежде чем дать путевку в жизнь — выяснить направление…
Этим и занялись как-то родители одного юноши. Кем он станет? Что его ждет? — желали узнать папа и мама. Они разместили на столе бутылку виски, Библию, десять долларов и спрятались.
Через несколько минут вошел сынок. Первым делом — пролистал Библию.
— Он станет пастором! — шепотом воскликнула радостная мама.
Тут парень увидел бутылку. Глянул на этикетку. Отвинтил пробку и понюхал.
— Пьянь! — уронил голову на руки удрученный отец.
Он не видел, как сын смотрит на просвет купюру. Но видела жена.
— Банкир-банкир-банкир! — радостно потирала руки женщина.
— Что же с ним станет? Что его ждет? — безмолвно вопрошали родители.
Тут сын сунул деньги поглубже в карман. Взял под мышку Библию. И, размахивая бутылкой, насвистывая «Янки Дудль»[79], летящей походкой вышел из комнаты.
— Он будет политическим дельцом! — воскликнули изумленные папа и мама.