Он зачитывался историческими романами и биографиями царей, полководцев, духовных лидеров и ученых, ну а современную, так называемую «реальную» политику считал скучной. Пока. Любовь к такому чтению он сохранил на всю жизнь. «Джек считал, что историю творят герои… — говорила позже его жена Жаклин. — Он видел в ней мир, где живут идеалы».
Но и реальность брала свое: «Он целовался с Бетти Янг!» — писала отцу сестрица Джин, советуя отшлепать ловеласа-лоботряса. Но Джо избегал наказаний. Он не хотел рождать в детях неврозы и ранить тонкую душу Джека — имел на парня серьезные виды.
Рассчитывал на него.
Меж тем Джек окончил школу. Высокий, стройный, с гривой рыжих волос, он нравился девушкам, а среди ребят слыл парнем что надо. И при этом видел в Джо недостижимый идеал! Джо был рожден побеждать — умный, полный шарма, опыта и знаний, открывших ему двери Гарварда.
Именно Гарвард отец считал университетом, достойным его сыновей. Но Джек внезапно показал характер: решил поступать в Принстон. Может, потому, что хотел выйти из тени Джо?
Отец не возражал. В его шкале мужских достоинств умение делать собственный выбор стояло на высоком месте. Но приняв решение Джека, он предложил ему, пока суть да дело, поучиться в Лондонской школе экономики у профессора Харольда Ласки — экономиста и социалиста. Джо уже учился у него и нравился ученому. Ласки писал: «Он хочет стать президентом».
Джо-старший был рад. Это стремление старшего сына совпадало с его планами. Больше того — и с планами насчет остальных детей. Стратегия состояла в том, чтобы продвинуть их в высшие сферы власти и бизнеса. Джо хотел покорить Америку. Знал: это возможно. Перед ним был пример. Он сам.
Разве не осуществил он великую американскую мечту? Разве не испытал ее реальность на личном опыте? А если он смог, то почему не смогут дети?
Кем он видел старшего сына? Очевидно — президентом.
А кем — Джека? Государственным секретарем или министром обороны.
Следующего сына Бобби? Министром юстиции или финансов.
Девочки станут женами видных предпринимателей, военных и гражданских чиновников и деятелей искусств. А если появятся новые мальчики, то и им найдется место в его планах: конгрессмены, ученые, общественные деятели… Для Кеннеди нет преград. Они должны править Америкой. Или, по меньшей мере, принимать в этом участие.
Причем еще при его жизни! Слышите? Чтобы он успел увидеть плоды своих трудов.
Жаль, профессор Ласки не успел сообщить об амбициях Джека. Едва они познакомились, как тот подцепил желтуху и отплыл домой. Там он выздоровел и отправился было в Принстон. Но рецидив болезни вновь сбил его с ног — пришлось взять отпуск. Удобство домашней жизни и здравый смысл взяли верх над своенравием. Джек решил идти в Гарвард.
— Ну что ж, — сказал отец, — молодец. Мы всегда принимаем те решения, которые отвечают ситуации. Надо бить по воротам — бьем. Надо уходить в оборону — защищаемся. Надо ставить паруса — ловим ветер, а пора возвращаться домой — берем курс на гавань. Но при этом мы — всегда первые. Таковы Кеннеди.
Глава третья. Таковы Кеннеди
«Не хотите играть — держитесь подальше от футбольного поля. А если начали — играйте. А то вас перестанут замечать и отправят есть на кухню… Но на площадке не больно-то выпендривайтесь. Даже если в школе играли в защите… Если в игре кто-то из Кеннеди ошибется, сохраняйте спокойствие. Но — не чрезмерное! Носитесь как угорелый и орите как оглашенный; но не делайте вид, что вам слишком «вштырило»: Кеннеди могут решить, что вы играете не всерьез.
Не шутите над соперниками. Среди них могут быть Кеннеди. А они этого не выносят.
Добиться у них благосклонности можно, только если вы крепкий орешек. А показать, что вы именно крепкий орешек, реально, только если все время падать носом в грязь. Не худо бывает и в дом врезаться иной раз, давая пас. Хохочите, вывихнув лодыжку и порвав лучшие штаны. Они это любят. Думают: футбол для вас такая же важная штука, как и для них.
Но… не играйте слишком хорошо. Пусть Джек забьет больше. Здесь он — номер один».
Это «Правила для гостей Кеннеди» — текст-шутка, написанный кем-то из подружек Джека. Но известно: в каждой шутке есть доля шутки, и девушка явно вложила в эти слова часть своего опыта, который, возможно, был непростым. Не зря же и мама Роуз говаривала: «Кеннеди — это национальность со своим языком и традициями. Они зовут гостей, но сохраняют дистанцию».
Клан жил по законам Джо-старшего, основанным на его знании жизни и планах. Власть отца была полной, а авторитет — безграничным. Это он решал, каким быть семейному обиходу. Он решал, чего избегать, а к чему стремиться детям. И какой дорогой идти к цели. При этом знал: рядом есть друг, соратник и единомышленник, который всегда поддержит. Такова была Роуз — верная жена и любящая мать, примерная прихожанка, надежно стоявшая на страже домашнего обычая.
Она никогда не спорила, не повышала голос, не сомневалась в его правоте. Наставляла детей так, как он указывал и считал нужным. И чем богаче становился их дом, тем лучший царил в нем порядок. А затем — и в других резиденциях клана. И хотя в детские годы старших сыновей, да и после, Джо там видели нечасто, он внимательно следил за их воспитанием.
В каждом из них он угадывал человека, которому вскоре доверит не только свой капитал, но и свои цели. Понимал: наследуют не деньги, не деловые связи, не дома, не предприятия. Наследуют цели и идеи. И наследники его целей и идей должны быть их достойны.
Достаток достался им с рождения, но распорядится им надо уметь. И уже в 30-х годах это едва ли было возможно без отличного образования. Как и завоевание подобающего места в обществе. И главное — осуществления его плана покорения Америки. А значит, и мира.
Он был матерым дельцом и любящим отцом. И в детях, которых безмерно любил и уважал, он видел объекты очень рентабельных и долгосрочных капиталовложений. И понимал, что смысл слова капитал (как он отлично знал) куда шире любых финансовых достижений.
Твое место и твоя доля на рынке денег и власти всегда под угрозой. И борьба за них постоянна и беспощадна. И в ней надо победить. Иначе — все усилия и ресурсы потрачены зря! Джо-старший усвоил это давно. И даже поражения ставил себе на пользу, извлекая из них уроки.
Затем-то и сделал нормой в семье конкуренцию: спорт и спор, «силовой» футбол и состязания интеллектов. Темы могли быть разными, но всегда — ясно заданными: на растекания мыслью по древу нет времени. Время — деньги. Надо уметь быстро думать и точно говорить, а также бегать, плавать, ходить под парусом, рулить велосипедом и автомобилем… Да, конечно, и гольф — спорт, но развивает другое: стиль, внимание, терпение, трезвый и холодный расчет.
Вот они на фото — Джо и сыновья. В отличных пиджаках, клубных галстуках и крепчайших башмаках. И не простых — а белых с темными носами. Видно, что следят за обувью и волосами. И, скорее всего, не сами. А прически-то какие — укладки аккуратнейшие, проборы — как струна. У всех на лицах улыбки, у каждого прямая спина. Сияющие образцы благополучия, собрались на лужайке для фотографического случая…
Будто и не бились сегодня в теннис, будто и не спорили до хрипа, кто одолел Помпея — Август или Агриппа…
Так он и готовил их к жизни вне семьи. Учил: «Победитель — только один, второй — уже проиграл». И хотя главным объектом его внимания и инвестиций был Джо, это касалось всех.
В семье им бояться нечего. Но за ее пределами они должны быть готовы к бою. Там самое страшное — дать слабину, поставить под удар проект отца. Ошибки — поправимы, поражения — наука, за одного битого — двух небитых дают, но трусость и слабость непростительны и недопустимы. Отец не всегда будет рядом…
Так и выходило. Как-то Джо-старший больше месяца провел, не выходя из апартаментов в отеле «Уолдорф Астория» — вертел бумагами на бирже. И вдруг понял: его дочке Пат завтра исполнится месяц. А он ее еще не видел. Он немедля сдал дела помощникам и помчался домой.
Они — Роуз и Джо — никогда не ссорились. Как-то много лет спустя дочка Джека малютка Кэролайн спросила бабушку: «А вы с дедушкой когда-нибудь ссорились?»
— Нет, мой медок, — ответила та.
— А как же вы улаживали разногласия?
— Просто я всегда говорила: «Да, дорогой». И ехала в Париж.
— А потом?
— А потом возвращалась.
Джо ценил в людях решительность. Ценил ее и в жене, и в детях. Но прежде чем действовать, каждый из детей должен был спросить себя: что об этом скажет отец?
Другим важнейшим принципом было единство.
«Кеннеди — самая сплоченная семья из всех, что я видел», — вспоминал один из друзей. Этот единый семейный фронт, этот дом-крепость, готовый ко всем вызовам мира, построил Джо-старший. Отчасти отразив обычаи бостонских демократов — однопартийцев своего отца: они могли в кровь биться в своих округах, но когда наступали «слоны»-республиканцы — все как один нерушимой стеной становились под «знамя осла»[11].
Эта лояльность Кеннеди друг другу перед лицом любых угроз была с Джоном всю жизнь.
Если Джо-старший был отцом, учителем, лучшим другом, вдохновителем побед и стратегом, то Роуз — виртуозным тактиком и мастером оперативного искусства. Истинно светская дама, образец элегантности, женственности, красоты и прекрасной формы, она несла на хрупких плечах все тяготы и заботы по дому: кухня, уборка, покупки; своевременная молитва и исповедь; прививки, болезни и травмы; отметки, экзамены и семейные торжества — все было на ней.
Окончив Чоат и пройдя годичную стажировку у профессора Ласки, Джо-младший поступил в Гарвард-колледж, где отлично учился, играл в футбол и заседал в студенческом совете. Он с блеском окончил колледж и завел роман с моделью Аталией Феттер. Впрочем, любовные утехи не помешали ему поступить в Гарвардскую юридическую школу и включиться в политику. В 1940-м он вошел в делегацию штата на конвенте Демократической партии, на котором Франклин Рузвельт вновь был триумфально выдвинут кандидатом в президенты. Впрочем, Джо не внес вклад в это выдвижение, а стал одним из немногих, кто голосовал против.