Ивлин передал желания сэра Теренса прочим. Миль тотчас воскликнул:
— Безусловно, примите это предложение. Можно будет чем-нибудь поживиться от этих дураков, — прибавил он тихо Горну. — Я уверен в этом.
И, подойдя к двери, он отворил её и крикнул:
— Хозяин! Подите сюда, Россиньоль!
— Я здесь, господа, к вашим услугам, — ответил ресторатор, тотчас же явившись на зов.
— Это хозяин, — заметил Ивлин сэру Теренса. — Какие приказания вы пожелаете дать ему?
— Попросите его принести полдюжины бутылок самого лучшего вина, какое только он может достать в своём погребе.
Когда это приказание было передано хозяину тот заметил:
— Знают ли эти господа, что бутылка лучшего вина из Бордо стоит 50 ливров?
Когда сэр Теренс узнал это, он произнёс раздражённо:
— Что он там говорит? 50 ливров за бутылку? Ей-богу, это, должно быть, хорошее вино. Ну, что ж вы стоите там как тумба, старый чёрт? — прибавил он, обратившись к Россиньолю, который, конечно, не понял его слов. — Ступайте и принесите вина. Чёрт вас возьми! Вы думаете, что я не могу заплатить за него?
Видя, что хозяин не двигается с места, он вынул толстый бумажник, из которого взял билет, и стал размахивать им перед глазами Россиньоля, приговаривая:
— Вот билет в 5000 ливров. Это будет для вас достаточной платой.
— Сию минуту, господин, сию минуту! — воскликнул хозяин, удаляясь.
— А я-то! Не потерял ли своего бумажника в свалке? — воскликнул сэр Патрик. — Нет, цел, — прибавил он, вынимая бумажник и просматривая его.
— У обоих этих олухов туго набитые бумажники, — заметил Миль Горну — Мы должны постараться опорожнить их.
— Честное слово, кажется, сама судьба привела их к нам, — ответил Горн тихо. — Как жалко, что они не могут говорить по-французски.
— О, они будут говорить достаточно хорошо для нашей цели. Притом Харкорт будет переводчиком.
— Имея так много денег, — заметил Ивлин ирландцам, — вы должны избегать ссор. Здесь всюду масса грабителей среди толпы; вам повезло, что у вас не обчистили карманы.
— Взаправду, впредь будем осторожнее, — сказал сэр Теренс. — Да кой чёрт дёрнул нас вмешаться в ссору! Мы шли очень спокойно, никого не трогая, как вдруг подходит наш английский маклер и говорит: «Я проведу вас к моему всегдашнему клиенту, который купит у вас несколько паёв». И вот мы направились через толпу, пока не дошли как раз до этого трактира. Здесь находим нашего покупателя, рядом с маленьким горбуном, которого называют Тибо, хотя в нём нет ничего красивого[102]. Ладно. Сделка была заключена, и наш маклер сделал уже расписку на спине маленького Тибо, как вдруг подходят два или три развязных молодца и, ничего не говоря в извинение, сшибают с ног его и карлика. Дерзкие нахалы расхохотались, но Пэт и я живо прекратили их весёлость: с быстротой молнии хватили мы их палками по спинам. Раз, два! «Вам это нравится?» — говорю я ближайшему. А ему не понравилось — он оскалил зубы, как обезьяна, и давай проклинать и браниться, как солдат. Я второй раз даю ему лёгонького подзатыльника, а он, вместо того, чтоб успокоиться, стал ругаться, уж как десять тысяч чертей, выпущенных на волю. И вдруг он вынимает свой вертел, которым проколол бы меня в миг, если б я не был достаточно проворен и не выбил у него из рук оружия. Как раз в ту минуту сэр Патрик закричал о помощи. Я, повернувшись назад, вижу, что трое или четверо разбойников упорно теснят его. «Караул! — кричу я. — Сейчас буду с тобой, драгоценный мой!» И вот я сыплю удары направо и налево, как молотильщик, и скоро прочищаю себе дорогу к сэру Патрику. Тут мы становимся спиной друг к другу и уж нисколько не боимся всей толпы нападающих. Однако с такими проклятыми противниками мы скоро остались бы в накладе, если б не нашли здесь убежища. Спасибо вашей чести и благородной компании. Ага, вот и вино!
Стол быстро был очищен бойким хозяином и его проворным слугой от пустых бутылок и остатков завтрака. Были принесены новые стаканы и пара откупоренных бутылок. Сэр Теренс попробовал вино, причмокнул губами и заявил, что оно превосходно, затем начал разливать, кланяясь каждому после наполнения его стакана до краёв. Поднеся стакан к губам, но не отпив ни капли, Коссар поднялся и, прося извинения, покинул комнату. Ивлин собирался последовать его примеру, но Миль попросил его остаться на несколько минут, говоря:
— Если вы покинете нас, мы не сумеем поговорить с нашими новыми друзьями.
Ирландцы также очень просили его остаться, так что он не мог отказаться. Только убеждения сэра Теренса не могли склонить его к выпивке. Зато Миль и прочие не отказывались и пили так же свободно, как и сами ирландцы: в короткое время были опорожнены четыре бутылки из шести. Через посредство Ивлина между ирландцами и остальными завязался разговор. Благородное вино развязало язык сэра Теренса, который говорил больше всех. Становясь всё более и более разговорчивым, он описал в подробностях свидание, которое друзья имели с великим мистером Лоу, хвастался своей золочёной каретой и лакеями и приглашал всё общество посетить их в отеле Регентства, на улице Сент-Онорэ.
— Будьте добры, скажите этим джентльменам, мистер Харкорт, — произнёс Миль, бросив выразительный взгляд на обоих ирландцев, — что граф де Горн, шевалье д’Этамп и я очень рады познакомиться с ними; пожалуйста, скажите очень рады. Прибавьте, что мы сочтём для нас честью посетить их в их доме, и всегда нам будет приятно, пожалуйста, передайте, приятно видеть их в отеле Фландрия. Не позабудьте ему сказать, что мы бесконечно, бесконечно, так и скажите, благодарны им за предложение предоставить нам свою карету и не колеблясь воспользуемся их любезностью.
Когда Ивлин перевёл эти слова ирландцам, они оба встали с мест и с забавной жеманностью поклонились Милю и остальным, которые тоже встали и отвесили смешные, церемонные поклоны.
— Мне стыдно причинять вам столько беспокойства, господин Харкорт, — извинился Миль, — но моё постыдное незнание вашего языка не даёт мне другого исхода. Мы все приходим на улицу Кенкампуа с одной целью — продавать или покупать паи. Может быть, они не прочь устроить то или другое?
Ивлин передал этот вопрос. Сэр Теренс немедленно ответил:
— О, да, я всегда готов для дел. Спросите у капитана, хочет ли он продать несколько «дочек» и «внучек»?
Миль ответил, что у него есть 10 дочек и 20 внучек, и он продаст их по 10 000 ливров за штуку.
— Вот именно такую семейку мне бы хотелось иметь! Беру их за эту цену! — ответил сэр Теренс, вынимая бумажник и отсчитывая 30 банковых билетов, каждый в 10 000 ливров. — Но все эти девушки должны иметь мать, которая заботилась бы о них, — прибавил он со смехом. — Имеется ли у вас одна «матушка», капитан? Если да, то сколько она стоит?
— Старые дамы на рынке ценятся выше, чем их дочери: вон, они требуют премии! — заметил сэр Теренс. — Они слишком дороги для меня.
— Я возьму их, капитан, — сказал сэр Патрик, вынимая бумажник. — Даже в ещё большем количестве, какое только вы пожелаете продать.
По заключении этой маленькой сделки, была откупорена новая бутылка, и все стаканы, кроме стакана Ивлина, были наполнены.
— Позвольте мне, господа, предложить тост! — сказал сэр Теренс, вставая со стаканом в руке. — Так как сэр Патрик и я обязаны нашим богатством мистеру Лоу, то мы не можем упустить такого удобного случая, чтобы не выпить за его полное здоровье. Да здравствует господин Лоу! Многие лета! — прибавил он, опорожняя стакан до последней капли.
— Многие лета! — повторил сэр Патрик, следуя его примеру.
— За здоровье господина Лоу! — в восторге крикнули прочие.
— Я не могу отказаться от этого тоста, — произнёс Ивлин, наполняя стакан. — Многие лета господину Лоу! Пусть долго занимает то высокое положение, которого достиг! — Затем он прибавил: — Знаете ли вы, господа, что он будет сегодня на улице Кенкампуа?
— Что вы говорите? — воскликнул Миль. — Я ничего не слышал об этом. В котором часу он будет здесь?
— Этого я не могу сказать вам, — ответил Ивлин. — Я слышал от человека, которому вполне можно верить, что прибудут молодой король и регент, а в таком случае, конечно, и Лоу будет сопутствовать Его Величеству.
— Вы уверены в правильности этого сообщения, сэр? — спросил Горн. — Я вчера ночью ужинал с регентом в Пале-Рояле, и там ничего не говорили об этом посещении короля.
— Полагаю, что моё сообщение верно, хотя я не в праве назвать источник, откуда почерпнул его. О посещении короля не сообщали народу по той причине, что Его Величество хотел видеть улицу такой, какова она на самом деле, — запруженную миссисипистами. А ведь если бы дела были прерваны, она лишилась бы всех особенных своих черт.
— Совершенно правильно, — заметил Горн. — Но я не думаю, чтобы даже присутствие короля могло остановить сделки в самую пору.
— Если Его Величество увидит толпу в состоянии возбуждения, — заметил Этамп, — то может подумать, что все его подданные сошли с ума.
— И будет почти прав, — произнёс, со смехом, Ивлин.
— Ладно, мы всё такие же сумасшедшие! — воскликнул Миль. — Но я, со своей стороны, не хотел бы выздороветь. Однако будьте добры, спросите наших новых друзей, не хотят ли они сыграть вчетвером партию в пикет или в кости? Эй, Россиньоль! Карты и кости!
— Сейчас, господин, сейчас! — ответил хозяин. Через минуту он явился с полудюжиной колод карт и двумя коробками с костями, которые поставил на стол перед Милем.
— Не хотите ли поиграть, господа? — спросил Миль. — В это или в то?
Так как это предложение было вполне понятно, сэр Теренс немедленно встал и, взяв колоду карт, сказал:
— В это!
— Прекрасно, — ответил с улыбкой Миль. — Язык игры, к счастью, понятен всем. Будем играть в пикет.
— В пикет, конечно, капитан, — ответил сэр Теренс, полагавшийся на своё искусство. — Мы оба понимаем эту игру: частенько игрывали в Клубе Носильщиков, у «Синих Столбов».