Здесь есть зеркало. В нем отражается человек с рыжей полу седой бородой. Волос у него на скальпе осталось немного (на зеркале корка соли, так что я могу половины не видеть), но и те рыжие. Еще есть внушительный красный нос, который чует сокровища, а значит — им стоит гордиться. Морщинистое лицо походит на морскую карту, только карта эта написана кровью. Есть и глаза, которым довелось видеть сокровище: большие и тоже красные.
Ты боишься этого старика, и боишься правильно, потому что я убью первого, кто войдет ко мне в дверь. Первого, последнего — всякого. Рома бутылка, пива глоток, я всех вас зарежу, и в путь — на восток.
И ты осмелишься отдать Сильвера под суд? В этих водах нет иного суда, кроме пиратского устава. Это мои воды, значит, это мой суд.
Корабль кренится. Я чувствую малейший его наклон, слышу скрип палуб, поворот руля. Ветер крепчает. Твои люди обивают мачты. Твой мальчишка сказал, ты везешь меня в Англию. Ох уж эта Англия…
«Линда-Мария» тяжело идет по волнам. Она противится тебе, капитан.
Тебе несдобровать.
Моя старушка не повезет меня в Англию. Она верна мне до конца. Волны разбегаются от нее из-за того, кто посмел встать у руля. Это не к добру, сэр.
Лучше скажи своим матросам, что Англии вам не видать.
Это мое море.
Вот и ветер заткнулся. Даже он тебя бросил. Однако судьба спешить не любит, а потому еще остается время выслушать историю Сильвера, продувной бестии, Долговязого Джона Сильвера. Историю о том, как он тебя переплюнул. Как он узнал все секреты Книги Сокровищ и как каждый разгаданный шифр вел его к новому шифру и новой разгадке. Почему Сильвер нашел первый круг? Потому что понял упрямство того, кто загадку создал.
Терпение, сэр.
Держите себя в руках. Я выложу перед вами все отгадки — одну за другой, как портниха выкладывает на стол панталоны.
Еще придет черед потешить свое любопытство. Всему свое время — даже убийству.
Когда я убил Квика, тоже стоял штиль. Паруса повисли, и мы отдали якорь. Неделю за неделей торчали мы в тех водах. Чем только не занимались: катали кости, драили палубу, чинили снасти — и так полсезона. Рыбачили, дрались, даже купались.
Капитан засел у себя каюте — там было прохладнее, а нас от работы никто не освобождал. Я как-то принес ему ужин, а когда собрался уходить, он спросил:
— Разве у нас больше нет яблок? Принеси мне яблоко, Сильвер. Оно должно было лежать у меня на тарелке.
— Яблоки кончились, сэр, — ответил я.
— Еще недавно бочка была набита доверху. Только третьего дня я брал оттуда пару штук, и там полным-полно оставалось.
— Команда их съела, сэр. Все до последнего.
— В бочке было полно яблок, — угрюмо твердил Черный Джон. Мы пахали, как лошади на солнцепеке, пока он нежился в прохладной каюте. — На дне ты искал? На самом дне бочонка? Он вытянул клешню и пошевелил пальцами. Капитан был плотный тип, но пальцы у него были сущие сосиски, потому что он каждую ночь упражнял их, пересчитывая золото. Я видел, как он расхаживал взад-вперед по каюте. Ставни у него были заперты, но я даже в щель сумел углядеть, как он шныряет по каюте и считает свое добро. Может, это его тень — такая же вороватая, как хозяин, — показалась мне при полной луне? Если так, значит, она стащила его ночной колпак. Одной холодной ночью он просто исчез, что окончательно убедило меня в разбойничьих наклонностях тени Черного Джона.
— Пошарьте на дне, мистер Сильвер. Бочонок был полон. Таким, как вы, ко дну не привыкать.
— Шарил, но на дне одна гниль. Да и не только на дне. Иногда попадаются славные яблочки — наверное, всплывают время от времени. Я бы не посмел принести вам гнилое, сэр.
— Мне на днях рассказывали об одном яблоке с гнильцой, мистер Сильвер.
— Они не просто гнилые, а еще и червивые, сэр.
— Добудь мне яблоко, — приказал Черный Джон, вытащил из рукава платок и утер лоб. Жара ощущалась даже в прохладной капитанской каюте. Я слышал, что Черный Джон родился на борту корабля и что отец его был честным моряком, да притом капитаном. Еще поговаривали, будто морской пес свел папашу в могилу и отнял его корабль, когда стал постарше. Он-де родился с пиратской жилкой, слыхал я. Сам Черный Джон никогда не распространялся о своих корнях, да я и не спрашивал, однако сомневаюсь, чтобы это было правдой. Спросить меня, так он родился в котле с подливкой, а в пираты подался, как большинство сухопутных крыс, от скуки и желания потуже набить карман.
— Я поищу, сэр. Обшарю все судно вдоль и поперек, — сказал я Черному Джону. — Проверю каждый мешок, каждую трещину, расспрошу всю команду, но добуду его, где бы оно ни было.
— А что это у вас за пазухой, мистер Сильвер? По мне, так похоже на яблоко.
— И то верно, — ответил я, уставившись на извлеченный из-под рубахи фрукт, как будто не ожидал его там найти.
— Значит, ты все-таки его добыл. Зеленое и вполне сочное, как мне показалось. Не иначе оно всплыло на поверхность, а ты увидел его и сразу вспомнил о капитане.
— Точно, так и было. И как я мог забыть, что принес вам последнее яблоко? От жары совсем память потерял. Все вышло, как вы говорите: яблоко плавало сверху, а я подобрал, чтобы принести вам. Держите, сэр. С самого верха яблочко.
Черный Джон взял яблоко и протер рукавом.
— Мистер Сильвер, — проговорил он, — тем, кто мне лжет, я отрезаю язык.
Брови у него, как ты помнишь, были под стать бороде — черные и кустистые, и среди всей этой растительности выделялись только нос и глаза. После долгих дней на солнце он привык щуриться, так что и глаз его толком не разглядишь — только черные бусины. При таком взгляде нипочем не угадать, какую каверзу он замышляет.
— А я ведь еще не обсуждал с тобой Квика, — сказал он. — Семь лет мы ходили на одном корабле — я и Джеймс Квик. Семь лет, Сильвер, — повторил он, снимая с яблока кожуру. — Я слышал, Квик дал тебе оплеуху — так сказал Пью. А если я тебя ударю, ты тоже полезешь в драку? — Его глаза-бусины стали чуть больше.
— Нет, никогда, сэр. Кстати, насчет яблока — я бы не откусывал помногу, сэр. Скорее всего, оно совершенно свежее, но иногда в них попадаются червоточины. Может в горле запершить. Будьте бдительнее, сэр, и кусайте осторожнее. Приятного аппетита.
Черный Джон пропустил мимо ушей мои разглагольствования о подвохах райского плода.
— Однако же Квику ты отомстил.
— Да, сэр. Он тоже был с червоточиной.
— А если Пью тебя ударит, ты полезешь в драку?
— Едва ли он это сделает, сэр. Но если бы Пью меня ударил, я бы дрался с ним и убил.
— А как насчет Кровавого Билла, мистер Сильвер? Что с ним будешь делать? — Капитан дернул себя за бороду. Я ждал этого жеста. Видимо, Черный Джон здорово взъелся на меня, если забыл о бороде. Он осторожно куснул от яблока и оглядел его со всех сторон.
— Я бы и с ним разобрался, — ответил я. — Кажется, яблоко не червивое, сэр. Я рад, что вы о нем вспомнили.
Черный Джон начал кусать смелее.
— Значит, разобрался бы, а, мистер Сильвер? Ты бы и Билла отправил на тот свет? С его-то силищей, а, Сильвер? — Он спрятал платок в рукав и сложил руки. От яблока остался один огрызок.
— Да, сэр. Я бы проткнул его насквозь, если он не проткнет меня первым.
— Тем не менее, на капитана ты руки не поднимешь. Это так, мистер Сильвер?
— Совершенно верно, капитан. Верно, как то, что на корабле больше нет целых яблок.
— Можешь идти, Сильвер. И вот еще…
— Да? — спросил я, сама невинность. Под куском парусины у меня было припрятано еще яблоко, и мне не терпелось его съесть.
— Я больше не намерен терять людей. По крайней мере, до захода в порт.
Я уже собирался уйти, как вдруг у меня над ухом что-то свистнуло. В двери каюты торчал капитанский нож. Он промахнулся всего на дюйм.
— Никогда больше не лгите мне, мистер Сильвер. Никогда, — повторил капитан, отряхивая рукава куцего камзола. Его платок выпал. Черный Джон не заметил этого и снова сложил руки. На этом его расположение ко мне закончилось.
Я никогда не боялся Черного Джона. Я вообще никого не боялся.
Чего боится бристольский пес? Темноты? Он, кроме нее, ничего не видит. Грома? Он только его и слышит. Кнута? Он только его и чувствует. Чего же ему еще бояться?
Я — этот пес, сэр. Пес, который кусает других псов. Чего мне бояться? Мне, Джону Сильверу, псу среди людей и даже среди собак?
Теперь я вознагражу твое терпение и отвлекусь от дней своей юности, чтобы рассказать о встрече с юным Эдвардом. Да, и упомяну об одном шифре — загадке, ради решения которой мы избороздили весь свет.
Потерпите, осталось немного, друг мой. Терпение, как я слыхал, — само по себе награда, хотя я предпочитаю иные способы поощрения.
Одно дело — найти сокровище, это уже приятно, но разделаться с врагом и отнять все, чем он дорожил, — совсем другое. Я должен насладиться моментом. Хотя, если подумать, это уже чересчур. Мало того, что я забрал свою долю сокровищ, а теперь еще и отправляю тебя в ад, так что выигрываю вдвойне, а ты вдвойне теряешь, если быть точным. Я оставлю тебя с голыми руками, и то до тех пор, пока на них не наденут кандалы и не отправят на виселицу. Числа очень важны, друг мой. Сколько миль суждено нам пройти, пока мы увидим Англию?
Ну вот, теперь я собой доволен и могу от щедрот поделиться кусочком ответа на простую головоломку, которую встретил на первой странице Книги Сокровищ. Помнишь — «В 41 метре от основания я спрятал шесть деревянных ящиков, крытых слоновой костью, целиком пустых, и одно примечательное сокровище, завернутое в грубый холст, на глубине менее 2 метров и, самое большее, 87 метров в разбросе»?
Я уверен, что эти цифры могут указывать на страницы в Библии Эдварда. Начиная по порядку, проходим на страницу 41 и читаем следующие строки:
«41:2 И вот вышли из реки семь коров, хороших видом и тучных плотью, и паслись в тростнике;
41:3 но вот после них вышли из реки семь коров других, худых видом и тощих плотью, и стали подле тех коров на берегу реки;