— Пить он не будет, — процедил мой штурман. — Дело ясное, Джон. Я еще утром все понял.
Значит, дружище Эдвард затаил на меня обиду.
— Ты сам сказал, у нас так не принято, — продолжил он. — Дай мне с ним разобраться. Верни ружье. Хотя нет, наши ребята заслуживают лучшего: блеск клинков. Да, и еще кровь — превеликое множество, — добавил Эдвард, передразнивая меня, и обратился к Соломону: — Капитан как-то объяснил мне, что боль приходит трижды: когда шпага входит в тело, когда выходит и, наконец, когда падаешь. Я постараюсь разбить каждое действие на два приема. Люблю все усложнять. Думаю, Кровавый Билл отдал душу дьяволу еще до падения.
Я был почти рад видеть Эдварда в хорошем настроении, пусть он и снова начал кичиться тем, чего не совершал.
— Бери мою шпагу, — сказал я Соломону и обратился к своему помощнику: — Эдвард, собери людей.
Я еще ни разу не видел, как спасают или разрушают миры, а синева Карибского моря подходила для сцены, как ничто другое. После ухода Эдварда я сказал Соломону, что он мог бы остаться в живых если не ради себя, то хотя бы для моей пользы.
— Мне давно не дает покоя одна фраза: «Audacibus annue coeptis», — сказал я ему. — Не мог бы ты сказать, что она означает — на случай, если у тебя вдруг рука ослабеет? Согласен?
— Позже, — проронил Соломон и добавил: — Думаю, ответ вас удивит.
Помнишь ли ты тот славный сброд, которым я тогда командовал? Были у меня ребята из Уилтшира и из Ливерпуля, из Уинтертона, гроза Ярмута и Йорка, головорезы Личфилда, Брикхилла, Хокли и Вестчестера, смоляные куртки родом из Дустана, Ланкашира, Дувра и Йоркшира. И все они, будь то сыновья прачек или знатных дам, собрались на верхнем деке, чтобы поглазеть на поединок между Соломоном и Эдвардом.
Я спросил, нет ли желающих ходатайствовать в пользу Соломона. Никто не вышел. Эдвард вытащил шпагу и сделал выпад — неудачный, вялый. Соломон его с легкостью отразил. Затем он попятился, дойдя почти до фальшборта. Те, кому не хотелось скорой развязки и кто не знал о фехтовальном мастерстве Соломона, вывели его обратно. Джимми среди них не было.
Пью вряд ли был заодно с провидением, но в этот миг отчего-то повалился с ног. Он растерянно приподнялся на четвереньках и по-крабьи, как за ним водилось, отполз в сторону, где попытался встать, но запутался в вантах. Команда взревела, Пью взвыл. Каждый нырок «Линды-Марии» приходился ему по спине, и каждый его вопль матросы встречали восторженным ревом. Пока все увлеченно орали, Соломон взобрался по вантам и освободил плешивого краба. Пью, все еще задыхаясь, наградил его плевком. По мне, Соломону уже стоило бы смекнуть, что спасенный мир в лице Пью мог бы обойтись без его помощи.
Эдвард нацелился ему в грудь. Соломон слегка ударил шпагой по палубе. Эдвард сделал выпад и промазал. Ответный удар Соломона зацепил клинок моего штурмана. Джимми достал тесак со словами:
— Он — дьявол, говорю тебе!
— Убери нож, — приказал я. — Эдвард и дьявола одолеет. Я сам его обучал.
Джимми покосился на меня и передал тесак Бонсу. Бонс отдал его Пью, а тот воткнул в голову одному из деревянных святых.
— Эта болтовня нашему штурману не на пользу, — проворчал Джимми, подергав себя за серьгу. Он прикрыл один глаз, чтобы лучше видеть расправу над Соломоном. Второй у него распух от какой-то хвори, но Джимми предпочитал ходить с больным глазом, нежели лечиться у дьявола.
Эдвард перешел в наступление. Иногда шпага оказывается проворнее хозяина, и Соломон успел защититься. Удар был настолько силен, что ему пришлось отскочить в сторону. Эдвард снова напал. Соломон успел увернуться, и клинок прошел мимо цели. Оказавшись на высоте положения, Соломон задел Эдварда по руке. Будь он умелым воякой — а команда считала иначе, — мог бы продолжить наступление и прикончить Эдварда на месте.
Одно дело — скрещивать шпаги на суше, и совсем другое — на море. Волны, видимо, приняли сторону Эдварда и подбросили корабль, отчего Соломон потерял равновесие. Бонс вздернул его на ноги и тычком выпрямил спину.
— Колени не сгибать, корпус держать прямо, — посоветовал он и добавил: — Не в обиду нашему штурману.
— А я и не обиделся, — отозвался Эдвард, злорадно глядя на Соломона.
Бонс продолжил наставления, не подозревая, что ученик в них не нуждается.
— Вот так и смотри в глаза, а не на ноги. Теперь — в бой, — напутствовал он.
Бонс так увлекся сражением, что забыл даже пригладить волосы, и они встали торчком, словно лондонские шпили. Эдвард выкрикнул какое-то ругательство в Соломонов адрес. Тот ответил, к неудовольствию «учителя».
— Погодите-ка, — произнес Бонс, снова влезая между противниками. — Нечего болтать с тем, кого собираешься порубить на куски, — предупредил он Соломона. — Это уловка для дураков. Меньше слов, больше дела. Дерись! — Не секрет, что у него тогда пересохло в горле. — Дерись, да не опозорь этот корабль. Давай же. Покажи славный бой. Пока Эдвард тебя не убьет, вот так. — Этими словами он подытожил выступление.
Эдвард и Соломон сошлись снова. Все, кроме нас с Джимми, были уверены, что первый очень скоро искрошит второго на рагу, но тут Соломон пролил кровь. Эдвард схватился за ногу и, откинувшись назад, пронзил бедро Соломону.
— Да вы оба не промах, — сказал Бонс. — Хотя я бы предпочел расправу поживее. Страх как хочется выпить.
Соломон, истекая кровью, поднялся и отсалютовал, как чертов испанец. Команда заворчала. Должно быть, он слишком долго пробыл у мавров. До того долго, что перенял часть их гадких привычек.
— Маловато крови, — ввернул Пью, подбираясь поближе к арене. — Пью еще не почуял кровь.
— А что вам больше по вкусу, ребята, — кровь или золото? — спросил я вполголоса. Команда ответила ревом, как и предполагалось.
— Золото! Кровь! Кровь и золото! — голосили все, дожидаясь, пока Эдвард милосердно отправит Соломона на тот свет.
— Золото и кровь! — прогремел я, завладев вниманием. — А знаете, где нам их взять?
— Где? Где? Скажи, Сильвер!
— Там! — Я указал на норд-ост, в сторону Испании. Накануне меня осенило, что именно там нужно искать сокровище — после того как я сделал кое-какие подсчеты над чашкой спиртного. В мои планы входило взять сразу два сокровища: то, о котором рассказывал дон Хорхе, и клад королей, упомянутый в Библии. Да и какой толк был от шифровальных колес без дополнительных подсказок? Я использовал их для разгадки всех стихов и загадок Библии и ничего не добился. Соломон знал перевод «Audacibus annue coeptis». Почему, интересно, он сказал, что я удивлюсь?
— Только не в Испании, — предупредил Бонс.
Эдвард и Соломон сражались, взобравшись на самый планширь, едва держа равновесие. Чудо, как они вообще смогли туда подняться на своих раненых ногах. Соломон запрыгнул первым. Эдвард не пожелал отставать и, глубоко вздохнув, последовал за ним.
— У него течет кровь! — завопил Пью. Когда Эдвард проткнул Соломону плечо, старый краб пустился в пляс и подобрался к нему поближе, готовясь обобрать покойника. — Эдвард играет с ним в кошки-мышки. Поверьте Пью!
Так и было: Эдвард шлепнул Соломона плашмяком шпаги. Он снова перешел в наступление. Соломон посмотрел вниз, за борт.
— Акулы не будут добрее, — бросил Эдвард.
— Для него это просто забава, — заметил Бонс, приглаживая волосы и озираясь в поисках бутылки. — Скоро все закончится.
Бонсу было плевать, куда мы возьмем курс — на Испанию, Барбадос или Ньюкасл, — до тех пор пока у него не перевелась выпивка.
— Мне каждую ночь снится золото, — признался я своим ребятам, хватая их по очереди за руки. — Я знаю, где и как его раздобыть. Ну, вы со мной? Потому что если это не так, то скатертью дорога. Я сам раздобуду свой клад и с вами не поделюсь. — Я бродил кругами и останавливался перед каждым. — Итак, кто за меня?
Тишина.
— Или я не создан добывать золото и лить кровь?
— Ура Сильверу! — взревели мои матросы. Один Пью промолчал. — Даешь Испанию! Даешь золото!
— Они устали, — сказал Пью, и в ту же секунду Эдвард сорвался с ограды. Соломон соскочил следом и прижал Эдварда к борту. Тот едва стоял на ногах. Вид у него был точь-в-точь как у соленого бродяги, которого он накануне готовился застрелить у той самой ограды. Соломон приподнял его за подбородок. Эдвард повернулся и чуть не обмяк. Шпагу он опустил. Вид у него был самый жалкий. Судя по всему, он готовился к встрече с командой Старого Ника.
— Это уловка! — выпалил Бонс.
Соломон, видя, что удача на его стороне, пока корабль накренился к корме от килевой качки, ударил Эдварда эфесом по голове. Тот упал.
Команда притихла. Соломон пронзил Эдварду руку и заставил выронить шпагу, а в следующий миг не колеблясь приставил острие своей к его горлу.
— Убей его! — выкрикнул Пью. — Убей сейчас же! — Он присел рядом с Эдвардом.
— Даже пес заслуживает того, чтобы жить, — ответил Соломон. — Даже ты. — Он бросил клинок.
Джимми помог Эдварду подняться. Пью тотчас вскочил на ноги.
— Убей его! — закричал он на сей раз Эдварду. — Он выбросил шпагу! Убей его!
Эдвард заковылял к лежащей шпаге — той, что я дал Соломону, и поднял ее, а затем последним усилием воли, рожденным ненавистью, нацелился в горло Соломону.
— На этом корабле нет места пощаде, — произнес он. — Таков наш обычай.
Я взял Эдварда за руку. Он высвободил ее.
Его нельзя убивать, — сказал я вполголоса. — Он знает ответ на одну загадку. — Эдвард оторопело уставился на меня. — Об остальных я ничего не рассказывал.
— Пожалеешь — врага наживешь, — пропел Пью.
— Шпагу возьми себе, — сказал я Эдварду, поддерживая его под руку — его повело кругами по палубе.
— Мне кажется, я тоже ее отгадал, — пробормотал он. — Прошлой ночью, когда ты отнял у меня ружье. Просто рассказать не успел. — Эдвард поскользнулся в луже собственной крови, и Джимми помог ему встать на ноги, но через миг мой штурман опять повалился на бок, все еще сжимая шпагу. Она процарапала палубу, потому что Эдвард был не в силах ее поднять. Соломон наблюдал за ним со спокойствием гробовщика, следящего за покойником. Эдвард