— Не хрена себе он чешет! — воскликнул Рамзин. — Словно наш замполит. Мальчик, ты кто?
— Вот и я спрашиваю себя, кто он такой? И не нахожу, понимаешь, ответа. Теперь ты ломай голову, Сан Саныч. Пойду я.
— Так и я пойду. Ну его! Мне с ним страшно один-на-один оставаться. Вдруг, он оборотень? Не бывает таких тринадцатилетних мальчиков. Не-бы-ва-ет! Его к психиатру водили?
— Водили. Прошёл полную диспансеризацию. Ни психических, ни психосоматических заболеваний не выявлено.
Они снова, сволочи, разговаривали, словно меня не было рядом. Дразнили… Или как у них говорили в конторе, «качали»… И всё-таки они меня переигрывали. Я уже устал с ними «перестреливаться», а им хоть бы что! Шутят, издеваются.
— Ладно, Евгений! Хочешь конкретики? Приходи сегодня на тренировку.
— Какую тренировку? По каратэ?
— А тебя интересует только каратэ?
— Нет, меня каратэ вообще не интересует. Мне интересен просто рукопашный бой.
— Вот у нас и будет, просто рукопашный бой. Покажешь нам свои удары. Ты где их подсмотрел? У кого?
— Не у кого их подсматривать. Сам придумал, — буркнул я, выказывая своё недовольство. — Куда приходить-то?
— Так, это… У нас один спорткомплекс — Динамо, зал самбо.
— Полукаров меня увидит там — убьёт.
— Не убьёт. С ним всё согласовано. Он сам участвует в тренировках в качестве инструктора.
— Понятно теперь откуда у Полукарова в тренировках элементы каратэ, — подумал я и сказал. — Но меня борьба не интересует. Самбо мне хватает и на тренировках. Я бы по лапам побил ногами. Попинал бы кого-нибудь, а ваши штучки-дрючки меня не интересуют.
— Попинал бы? А ты думаешь, если твою ногу встретят жёстким блоком, тебе потом захочется кого-нибудь пинать? Как и руками. Бокс против жёстких блоков не работает. У нас перчаток нет. И уклонами с нырками не назащищаешься. Блоки знаешь?
— Руками? Знаю четыре.
— Покажи.
Я показал в связке для одной руки: аге, сото, учи, гедан.
— Нормально. Приходи сегодня к девяти. А мы пойдём. Хотя… Если ты нас чаем угостишь…
— Чай кончился, — выпалил я. — И бутерброды, и вода. Хотя… В туалете есть.
— Ну, не паразит? — спросил «следователь» Рамзина.
— Интересный мальчуган, — кивнул Сан Саныч.
Мы вылезли на мой этаж, и они отправились в прихожую.
— Из того помещения спортзал можно сделать, — задумчиво произнёс Рамзин. — Пробить выход на улицу и нормально.
— Да, можно. А в подвале — тир.
— Ага, — согласился Рамзин. — Чёрт! Не заглянул туда!
— Пятьдесят метров подвальчик и высокий. Те же четыре с половиной метров. И сухой, как пустыня Сахара. Это ж под что делал Семёнов такое хранилище? А выход на улицу на первом этаже был. Замурован сейчас. Но ведь ломать — дело не хитрое.
Так они переговаривались, пока обувались. Потом «двое из ларца» попрощались со мной, и вышли из моей квартиры. А меня так разозлила их игра на моих нервах, что я решил: «Ни на какую тренировку не пойду. Пошли они все в задницу!».
— Рассказывайте, — после тяжёлого вздоха сказал полковник. — Рапорта я читал, но хочу вас послушать. Начни ты, Рамзин. Капитана мы слушаем ежедневно.
— Первое впечатление сложное. Моторика у мальчика отменная. Я бы сказал — поразительная. Причём, как крупная моторика, так и мелкая. Про моторику внутренних органов не говорю — не моя стезя, но медицина делает аналогичные выводы. Для двенадцатилетнего ребёнка такие характеристики организма не обычны. Тело мальчика функционально достигло максимально возможного развития. Как, собственно и мозг. Обычно, в этом возрасте организм человека труднее осваивает сложные двигательные формы, если не приучен с младшего возраста. Например, начинающие в этом возрасте гимнасты считаются бесперспективными. Мы же видели его домашнюю тренировку, которая перенасыщена элементами акробатики и гимнастики.
— Так, может быть, он с малолетства ею занимается? — вставил полковник. — Акробатикой этой…
— Может быть, но опросы учителей, родительницы, окружающих, данный факт не подтверждают. Акробатика у него специфическая. Боевая. Что-то вроде бразильской «капоэйры». А Гимнастика вся заточена на растяжки и ударную технику, на вроде каратэ, но это не каратэ. Больше похоже на китайские внутренние стили. Но тоже не оно. Это точно. Я много видел разных школ и стилей… Да и Александр Андреевич…
— Александра Андреевича мы уже слышали мнение. Сегодня на тренировке посмотрит, даст своё заключение. И хватит уже над ним подшучивать! Если он мне на вас пожалуется, переведу в ГУВД. Будете на дороге палкой махать. Или в участковые… Что ещё? С большеголовыми советовались? Вы понимаете, Рамзин, что на вас ложится ответственность принятия решения, что с ним делать дальше. Нам надо понимать, как такое может произойти с ребёнком? Что это? Внешнее воздействие, или внутренние особенности организма. Понимаете?
— Понимаю, товарищ полковник. Профессура делает вывод, что перед нами практически совершенно сформировавшийся человеческий организм. Тело практически полностью перестроилось из детского, во взрослое состояние. По крайней мере, как показали исследования, у Евгения практически закончился «подростковый период», а он обычно заканчивается в шестнадцать — восемнадцать лет. Если посмотреть фотографии, то можно видеть, как менялось тело мальчика. Рост тела ускоряется в первой половине пубертатного периода, а полностью заканчивается с завершением полового созревания. Это к двадцати годам у мужчин. У Евгения рост тела начался вовремя, но идёт сумасшедшими темпами. Как и формирование половых признаков, как первичных, так и вторичных. Боюсь, что ему скоро придётся бриться по утрам.
— На Кавказе тоже быстро взрослеют. Я встречал там бреющихся пятнадцатилетних подростков. И… Я, Рамзин, читал заключение врачей, что-то новое есть?
— С точки зрения физического состояния тела, могу сделать вывод, что этот процесс у Евгения, прошёл быстро и сбалансированно, что тоже весма редкое явление. При такой скорости формирования тела его должно было «колбасить» из стороны в сторону, и ни о какой акробатике не могло быть и речи. Обычно, мозгу нужно какое-то время, чтобы научиться управлять изменяющимся телом. А тут… Это если взять за факт, что сам период взросления его тела сократился с нескольких лет, до нескольких месяцев.
— Я не понимаю, что вы, Рамзин, хотите сказать? Что он уже взрослый?
— Почти. Не ошибусь, если определю его физический возраст, как семнадцать-восемнадцать лет. Но это — полбеды. Его психологический возраст определён нашими специалистами, как семидесятилетний. От него просто шарахаются сверстники.
— Кхм. Но ломка голоса? Он же как пел, так и поёт?
— Тембр голоса тоже изменился. И это хорошо слышно при личном разговоре. То приспособление, которое Евгений сделал, для коррекции голоса из высокого тембра в низкий, работает и наоборот.
— То есть, вы хотите сказать, Рамзин, что на последней записи он не изменял свой голос?
— Так точно, товарищ полковник.
Глава 17
— Да-а-а… Дела-а-а…
Полковник почесал затылок.
— Ты хочешь сказать, что с такими темпами взросления этот пацан скоро превратится во взрослого мужика?
Полковник оторвал взгляд от стола и вскинул на Рамзина свои прищурено-напряжённые глаза.
— Дела-а-а… Значит, придётся всё-таки в спецклинику его пристраивать. Отдавать на исследования? Да-а-а… Очень-очень не хотелось бы отдавать его в Москву, а таких эскулапов у нас нет. Как, собственно и полномочий.
Полковник побарабанил пальцами по столешнице.
— Шестнадцать, говоришь, лет? А ему тринадцать? Ладно… Переживём лето, а там видно будет. А как у него с нервами? Тубертатность вроде, подразумевает кроме физических, ещё и эмоциональные, социальные и психологические изменения, идентификацию с собственной личностью, формированием самооценки и установлением отношений с окружающими людьми… С этим, то как?
— С этим у него всё в порядке. Как полноценная и самодостаточная личность он себя уже определил. Со стороны матери на объект воздействия нет. Ею он воспринимается, как взрослая личность, а потому конфликт отсутствует. Да и то, что живёт он абсолютно самостоятельно…
— А со сверстниками? Потребность общения с ними, их оценка?
— Похоже, он перешёл эту стадию. Объект старается не обращать на свои качества внимания сверстников, что не всегда получается и приводит к конфликтам.
— Которые он гасит с помощью кулаков…
— Нет, товарищ полковник. Объект только в крайних случаях для самозащиты использует физическую силу. Сначала пытается воздействовать на оппонентов психически, путём переговоров и убеждений. Он даёт соперникам по себе ударить. Подставляется, так сказать… Потом ловко уворачивается, смягчая удар и проводя его вскользь, и бьёт в печень. Многие знают уже его финт, но почти все ловятся на первый удар. Ну, или на второй, после имитации удара в голову. Он чётко останавливает свой кулак перед головой противника. Фиксирует, так сказать. Пробивая несколько ударов в сторону головы, останавливая кулаки в миллиметрах от цели, он заставляет соперника поднять руки и пробивает в печень.
— Хорошо боксирует? — внимательно глядя на Рамзина, спросил полковник.
— Отлично, товарищ полковник. Я сам долго занимался боксом… Евгений — очень хороший боксёр.
— Но, почему-то, выделяться в группе Юдина не желает.
— Выиграл краевые соревнования в категории пятьдесят два — пятьдесят четыре среди юношей. Тренер рвёт и мечет. Он чувствует, что поймал «золотую рыбку», которая принесёт ему и золотые медали, и заветное звание заслуженного тренера. Он уже сейчас готов выставить «нашего подопечного» на бои юношей на зональных соревнованиях, но не позволяет регламент. Если здесь тренера договорились выставлять одарённых мальчиков на юношеские турниры, то дальше: на зоне и выше, такой фортель не пройдёт.
— Тринадцать ле-е-е-т, — задумчиво протянул полковник, разглядывая фотографии. — А юноши с шестнадцати, говоришь… Может помочь им липовые документы сделать? В рамках нашего эксперимента… Пусть за Владивосток постоит! Вдруг, дальше у него с развитием хуже будет. Не верю я в экстренное физическое развитие без последствий. С мозгами у него всё в порядке? Как мозг развивается? Там же кора расти должна. Или, как там её?