— Сыграй ты что-нибудь! Пока я очухаюсь. Словно загнанная лошадь, — попросил Сенцов отдуваясь.
— А ты думал, — хмыкнул я мысленно. — Со мной только так и не иначе.
— Что-нибудь? Что-нибудь? — пропел я на мотив «Пять минут».
Подошёл к пульту, потыкал в него и в драм-машину пальцами, включил ритм и подойдя к микрофону начал гитарное соло Би-Би Кинга в моей любимой «The Thrill Is Gone»[39].
— Да что же такое-то? — простонал гитарист сидя на ящике. — Это же такой соляк!
— Что за день такой волшебный? — добавил кто-то.
— Мы уже третью пару пропускаем… — вставил третий.
— Ну и хрен с ней. Отработаем. Такое редко бывает, чтобы пиво, орешки и музон, — сказал и засмеялся четвёртый. Его поддержали счастливым и расслабленным смехом ещё некоторые студенты. И я их понимал. Мне самому было «кайфово». Особенно после «чумового» соло Кинга, которое я не только выучил «от и до», но и разбавил своими «фишками».
С удовольствием присев на ящик и присосавшись к банке с пивом, я выдохнул.
— А вот для горла пиво не желательно. Лучше коньяк.
— Ха! — выдохнул, чуть не подавившись пивом, бас-гитарист. — Коньяк — всяко лучше! А что, есть?
Я улыбнулся, почувствовав хватку советских студентов.
— Есть, но пить здесь не будем. И не сегодня. Сегодня мы просто знакомимся.
Я обвёл взглядом студентов.
— Пить крепкие напитки нужно с проверенными людьми. Думаю, ещё дойдём и до них. Но не сегодня и не здесь.
— Пиво — тоже хорошо. Мы не певцы, — сказал то-то и все рассмеялись.
Пива у меня было много и туалет был рядом с гримёрками. Попросив соблюдать чистоту и порядок показал его студентам. Все продолжали оттягиваться по пиву и курить прямо на сцене, благо, что вентиляция работала исправно и тянула со сцены всё, не особенно тяжёлое, а мы с музыкантами продолжили играть.
Сыграли почти весь Битлз[40] почти не тормозя. Некоторые песни сыграли по несколько раз, чуть переиначив. Я начинал, ребята подхватывали, подпевали очень в тему. Да, по другому и быть не могло. Не понятно как это происходило, но все, кто со мной начинал играть, практически не «лажали».
— Сука! — сказал кто-то в перерыве. — Словно на концерте Битлов сидим.
— Просто охренительно.
— Жаль девчонок тут нет. Они бы приторчали. Особенно от «Мишель»[41].
— А «Ван дэй»?
— А «Би хэппи»?
— А «Иф ай гив май хат»?
— А мне «Кэнт бай май лов» нравится.
— А мне «Клоуз ё айз».
— А мне до этого дня Битлз вообще не нравился. А теперь я в шоке.
— Девчонки приторчали бы от самого Пьера, — произнёс кто-то очень разумно и не сильно громко.
Студенты переглянулись.
— Да и наш Сашок с Николенькой со своими фирмеными гитарами словно светятся. Хана нам, ребята. Всех девчонок уведут.
— Ха! Всех?! В МГУ? Их тут тысяч тридцать будет. Хрен сотрется, пока перепробуешь!
Так они обсуждали нас, пока мы отдыхали. Ну… Отдыхали-то ребята. Меня чтобы вымотать, надо постараться. А шутка на счет «стёртого хрена» мне понравилась. О том, что нас ожидают тучи поклонниц я как-то не подумал.
— Надо, кстати, — подумал я, — в магазин беспошлинной торговли завезти побольше презервативов. Явно будут пользоваться повышенным спросом. Хе-хе… Поставить тут в фойе автомат с презервативами! Хе-хе! Вот будет хохма! Выгонят тебя, тогда, из Союза ссаными тряпками. Пьер, мать твою! Э-э-э-х! Не поймут. Блять! Себе поставлю! Тут в клубе. Ха-ха! Тогда уже и бордель открывай! Изыди, сатана!
Я мысленно, не смотря на то, что атеист, со словами: «господи прости меня грешного», перекрестился. Есть Бог или нет, я не знаю, а вот, что тёмные силы существуют — не сомневался.
— Где девчонки, ребята, там блядство, — сказал я громко. — И это я не только о сексе. Если здесь появятся девчонки, то они всё внимание будут перетягивать на себя. И это не в укор им. Природа у них такая. А если на них не будут обращать внимание, они будут скандалить и всё равно к себе внимание привлекут. Поэтому на кораблях в древности и не было женщин. Где они, там свара.
— Пьер, вы не любите женщин? — с любопытством спросил Семцов, хитро сморщившись.
Я открыто улыбнулся. Ещё не хватало, чтобы меня в «антагонизме» заподозревали.
— Женщин я люблю. И даже по нескольких сразу. Я про работу. Если работаем, то женщин нет, отдыхаем, то с ними. Отделяем, так сказать, мух от котлет.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся кто-то. — Котлеты мы сами любим.
— Вот-вот, — кивнул головой я.
— А мы, что, уже работаем? — спросил Николай Попков.
— Мне вы подходите. Принимайте решение сами.
— А что делаем? — спросил Семцов.
— Пока делаем танцы. Потом у меня есть русские песни. Читали в постановлении? Можем осуществлять концертную деятельность. Как-то так… Так что делайте ставки, господа-товарищи. Кто со мной — тот герой.
— Я с тобой, — сразу сказал Семцов.
— Я тоже, — сказал Попков. — Я так, как сегодня, никогда не играл.
— Я, признаться, тоже, — буркнул Семцов.
Мы сложили гитары.
— А есть какая-то музыка? — спросил кто-то. — Хорошо сидим.
Я поставил бобину с нашими репетиционными записями и мы продолжили пить пиво. Как я помнил из своей молодости, пива студент мог выпить литров пять-восемь. Особенно, если туалет рядом. Хе-хе…
Глава 22
— Кстати о кибернетике, — вдруг сказал я. — Тебя как зовут? Напомни пожалуйста, — попросил я студента-кибернетика.
— Валентин Миронов.
— Так вот, Валентин. Будем тут делать центр глобальной компьютерной сети. Ну, вернее, не центр, а узел. Уже летит оборудование. Слышал про «Академсеть»?
— Это в Ленинградском Физико-техническом институте имени Иоффе?
Я кивнул.
— Мы ездили туда на практику после первого и третьего курса.
— И как?
— Здорово. Они создали вычислительный центр общего пользования. Ой! Коллективного пользования! Говорят, что уже восемнадцать научных организаций Ленинграда пользуются услугами центра. Представляешь, когда мы были там после первого курса на ознакомительной практике, там пользовались перфокартами, а сейчас там вводят данные не с помощью перфокарт, а с помощью компьютерных терминалов.
— Во-о-о, — подумал я. — Это уже прогресс. В моё время в семьдесят восьмом только думали переходить на терминалы.
— Отлично, — покивал я головой. — Вот и тут сделаем что-то типа такого же. Поставим сервера, протянем локальные сети МГУ, соеденим их с Академсетью. А потом выйдем на зарубежные центры. Читал в постановлении: «обеспечить Фонду возможность автоматизированного обмена информацией с зарубежными сетями ЭВМ и банками данных»? Хочешь этим занятся?
— Конечно хочу!
— Ну, вот! Собирай команду! Зачтётся вам как дипломная работа.
— Я на четвёртом курсе ещё.
— Ну, тогда как курсовая работа. Придётся писать коммуникативные программы. Мои компьютеры чуть-чуть другие, нежели машины, что стоят в вашей лаборатории. Компьютерную лабораторию сделаем. У каждого на столе будет стоять персональный компьютер. Круто?
— Здорово! Когда начинать?
— Думаю, что дня через три. Завтра получу оборудование. Мне ещё с вашим руководством поговорить надо, а мы ещё и не познакомились даже. Ха-ха…
Пиво допили через полчаса и студенты, отягощённые пенным напитком и арахисом, попрощавшись, побрели из Большого зала. Закрыв его, я, имея в руках большой плед, отправился в кабинет директора театра, где имелся старенький, видевший, вероятно, многое, диванчик. Накинув на него плед я прилёг и с удовольствием проспал до того момента пока не позвонил телефон.
На удивление я был бодр. Пиво никак не отразилось на моём лице, которое я, как только поднял голову с диванного подлокотника, сразу увидел в большом зеркале. Видимо директор был женщиной, — подумал я. — Или что-то типа этого… Кхе-кхе…
«Кхе-кхе» я уже сказал вслух, поднял трубку с аппарата и приложил к уху.
— Слушаю! — сказал я.
— Товарищ Делаваль, здравствуйте. Это приёмная ректора Московского Государственного Университета.
Девушка, произносила слова раздельно и получалось именно с большой буквы.
— Очень хорошо! И?
— Э-э-э…
Девушка «зависла».
— Лапушка, я вас слушаю, — нежно произнёс я слегка охрипшим от утреннего ора битловских песен голосом.
— Анатолий Алексеевич хотел бы встретиться с вами, товарищ Делаваль.
— Конечно-конечно, — так же нежно произнёс я, добавляя французский акцент. — А правильно понимаю, что Анатолий Алексеевич — это ректор Московского Государственного Университета.
Я так же выделил каждое слово в названии ВУЗа.
— Правильно поняли. Когда вам будет удобно?
Мне вдруг показалось, что в трубке, кроме девичьего взволнованного, присутствует и тяжёлое мужское дыхание. Поняв, что это точно не «гэбня», я улыбнулся.
— Тогда, когда удобно Анатолию Алексеевичу.
— Прекрасно! Тогда можно сейчас. Вы же у себя в Театре?
— Да. Я в театре, — подтвердил я, не став ерничать, типа: «а куда вы звоните?»
— Знаете где кабинет?
Я знал где кабинет ещё по своей прошлой жизни.
— Найду.
— Ждём.
Я поднялся с дивана и прокрался в большой зал, где переоделся в тёмно-синий классический костюм, белую рубашку с тёмно-бордовым галстуком «хэнд мэйд», темно-синие Германские туфли «Саламандер» и носки той же фирмы. Взял фирменый бумажный пакет какого-то Французского бутика с заготовленным подарком, надел классическое тёмно-бордовое пальто с синим шёлковым шарфом, такого же цвета шляпу и отправился в резиденцию руководителя МГУ.
Встретившаяся мне по пути директор Дворца культуры так и осталась стоять с раскрытым ртом. Я, понимая, её состояние, только приветливо улыбнулся.
— Ничего, привыкнут, — подумал и вздохнул я, отметив, каким взглядом она проводила мой пакет с фирменой французской надписью. Да-а-а… Ну, ничего-ничего. Пройдёт.