— Уйдёт от тебя твоя Ирка, будет тебе «Смешно», — буркнул Семцов. — Моя — точно обидится. Она у меня ручным мячом занимается. И так стесняется своих мышц. А тут ещё я такой: «Ты агрегат, Дуся, Дуся, ты агрегат…»
— Её у него Дашкой зовут, а он её ласково Дуся называет, — пояснил Арбузов.
— Понятно, — насупился я. — Слушаем дальше. Песня называется «Клетки»[45].
Наблюдая за ребятами, негативного воздействия на них этой песни я не заметил.
— Прикольная песня. Это про хипарей, да? Про стиляг?
— Да, хорошая песня! И по прягать под неё можно. Ритм такой, заводной. Дальше давай.
— Ну, эта, точно не подойдёт, промотаю, — сказал я и потянулся к магнитофону.
— Да, чё ты? Пусть играет. Песни то хорошие, — сказал Борис Тихонов. — Только для танцев не подходят, а так… Клёвые песни. Давай послушаем, а?
— Ну, давай, — усмехнулся я и включил «Ночь»[46].
— Да-а-а, — протянул Семцов. — Песня — вещь, но грустноватая.
Они переглянулись с ребятами.
— Да-а-а, — протянул Семцов. — Песня — вещь, но грустноватая.
Они переглянулись с ребятами.
— Давай дальше.
— Короче, — не выдержал я. — Ставлю и слушайте. Пойду в столовку схожу.
— Что-то сегодня у меня всё желание репетировать пропало. Может, когда коржик в чаем съем появится — подумал я и включил магнитофон. Я начал знакомство студентов с «моими» новыми песнями с репертуара группы «Любэ» из хулиганства и из желания проверить их на «патриотизм». Естественно, было бы глупо рассчитывать на то, что песни этой группы подойдут для танцев. Под них и в наше время не особо танцевали.
Дальше шли песни: «Не Губите Мужики», «Хулиган», Трамвай «пятёрочка», «Давай-наяривай», «Самоволочка», «Люберцы», «Ребята с нашего двора», «Не валяй дурака, Америка», «Улочки московские», Любэ и Игорь Матвиенко «Ты неси меня река», «Ясный сокол»[47].
Глава 25
Когда я пришёл через сорок минут, на сцене стояла тишина, не смотря на то, что все не бездельничали, а занимались музицированием. Тихим музицированием. Слышно было только барабанщика, и то в весьма «лайтовом звучании».
— Ну как? — спросил я жизнерадостно.
— Гхм, — сказал Семцов. — Э-э-э… Ты извини, Пьер, но для танцев такие песни не проканают. Слишком они, э-э-э, со смыслом. Их слушать надо. Как песни Высоцкого. Не станем же мы танцевать под, э-э-э, например под: «я друзья вам на мозги не капаю». Эти песни мы обязательно разучим, но для танцев нужны другие.
— Ладно! Хорошо! Тогда давайте сегодня ещё раз прогоним Битлов и запишем. Сейчас расставлю микрофоны к барабанам и приступим.
Расставили микрофоны, подключили их к пульту, а пульт к широкоплёночному, полуторадюймовому, магнитофону «Scully 284». Его особенностью было то, что блок с двенадцатью ламповыми усилителями у него был выносной. Большинство Британских студий в начале семидесятых годах писало музыку на восьмиканальные «Scully 280», как и я. Теперь пишут на двенадцатиканальные двести восемьдесят четвёртые. Мне нравился ламповый звук и я не стал переделывать его усилители.
Зачем? Когда у меня имелся шестнадцатиканальный и полностью интегральный «Sculle-100» под двухдюймовую ленту с офигительной головкой и с возможностью ставить на звукозаписи метки, что очень важно для оператора. Вот его усилители с высоко-пороговой диодно-транзисторной логической защитой от шума я немного переделал. Но показывать сейчас «Sculle-100» ребятам я не стал. Хорошего помаленьку.
Они и от двенадцатидорожечного «Sculle-284» прифигели. Причём, на этом двести восемьдесят четвёртом и обычная четырёхдорожечная магнитофонная плёнка тоже прослушивалась, и восьмидорожечная, ну и двенадцати, конечно. Только ограничитель надо было устанавливать.
— Всё! Поехали! Вы, ребята, — обратился я к новичкам, — пока так на струнах поиграете, без подключения. Смотрите на меня и повторяйте движения. Даже те, что я делаю телом. Все повторяют мои движения. Даже если я буду прыгать, как обезьяна. Очень важно не стесняться себя. Нельзя на сцене стоять колом, или как «во поле берёзонька». Потом на видео посмотрим, как двигаются западные рок-группы. Но с них тупо копировать поведение не надо. С меня можно. Всё, поехали «Э хад дейс найт». Раз, два, три, четыре…
Мы прогнали весь вчерашний «битловский» репертуар и ребята отработали на «хорошо». Даже барабанщик. Чуть отставал иногда и я ему включил фонограмму. Потом покажу им, как вели себя «битлы» и «молотил» по барабанам Ринго Стар. Сам садится за барабаны и показывать пока не стал. Не захотел принижать, так сказать.
Играли каждую песню по несколько раз, больше уделяя внимания поведению на сцене. Ребята знали песни «Битлз» неплохо. Лишь в некоторых песнях я показал другие аккорды. Ну и клавишнику, которого нет в знаменитой четвёрке, показал, как ненавязчиво поддерживать основную партию. Незаметно приблизилось время тренировки и я объявил об этом ребятам.
— Вы ещё и самбист? — удивился новичок Миша. — Я тоже кэмээс по самбо был. Забросил с учёбой.
— В здоровом теле, здоровый дух, — сказал я. — Хотите, продолжайте заниматься. Вот эту плёнку можете послушать.
Поставив на простой бобинник «Tic» обычную четырёхдорожечную плёнку с песнями «Ласкового мая», наигранными и напетыми мной когда-то на «скорую руку», я ушёл переодеваться для спортзала, где провёл прекрасные два часа, теша своё тело максимальными физическими нагрузками.
Громилы-Толика сегодня не было и мне доставался то один, то другой «нормальный» соперник. Все борцы были многоопытными перворазрядниками или даже мастерами спорта. Так что и сегодня мне приходилось не сладко, тем более, что с ними пользоваться «подлянками» было неприлично. Боролись по правилам самбо. Сегодня тренер проводил короткие спарринги по круговой системе «все со всеми».
Особо не стараясь победить, а больше нарабатывая технику и приглядываясь к каждому борцу, я то проигрывал, то выигрывал, но всё же попал в следующий круг спонтанного соревнования, а в итоге «завоевал» третье место.
Тренер отчего-то хмурился, поглядывая на меня. Я не выдержал, подошёл и спросил:
— Что не так, Вадим Васильевич?
— Всё не так. Ты кто такой, Пьер, что валишь моих лучших ребят? Я же вижу, что ты не особо упираешься, когда борешься. Ведь так?
Я пожал плечами и согласился.
— Так. А зачем. Мы не на соревнованиях. Ребятам и дальше надо выигрывать, а проиграв какому-то залётному французу, можно потерять веру в себя. А мне это точно не надо. Я здесь, чтобы только поддержать форму. Вот сейчас ещё нагружу себя железками и всё будет окей.
— Не забьёшь себе мышцы? — с сомнением спросил тренер. — Может не надо железо. У нас отдельные дни ОФП для этого есть.
— Не-е-е… Нормально. У меня мышцы не забиваются и связки не ржавеют. Я их тяну постоянно и ударной техникой разгружаю. У вас же здесь и секция бокса есть?
— Конечно есть. Рядом зал бокса. Геннадий Смирнов и Амаяк Карапетян руководят. Хочешь и там форму поддерживать? Экий ты разносторонний… Смотри, там ребята шустрые. Быстро лампочку стряхнут. Могу поговорить с тренерами.
— Не надо. Я сам. Пока здесь позанимаюсь. Тело вспомнит нагрузки. Давненько не брал в руки шашек.
— Ты точно не русский? — усмехнулся тренер. — Лихо ты вворачиваешь наши шутки.
— Не беспокойтесь. Коренной Парижанин.
— Ну-ну. То-то вокруг тебя «контора» крутится. Ты не шпион, чай?
— А какая разница? Всё равно будут крутится.
Тренер удивлённо посмотрел на меня и улыбнулся.
— У нас кто только не занимается. Вьетнамцы, африканцы, кубинцы… Там у Карапетяна два неплохих кубинца занимаются. Тебе их техника должна понравится. Профессиональная. Они в США боксировали.
— Понятно.
— Ты говорил, что по карате чёрный пояс имеешь? У нас, говорят, скоро карате разрешат официально. В спорткомитете уже приказ готовят. «О развитии борьбы каратэ в СССР»… В марте этого года, была создана Всесоюзная комиссия по борьбе каратэ, которая несколько месяцев занималась созданием реестра инструкторов и групп каратэ по всей стране. Не хочешь открыть секцию у нас в университете? Я могу поговорить в спорткомитете, получишь корочку инструктора. Многие наши студенты интересуются. Я руководитель кафедры физкультуры… Многие спрашивают. Есть некоторые, кто уже занимались или занимаются.
Я покрутил головой.
— Не-е-е… Какой из меня тренер? Мне бы себя удержать в форме. Да и не сижу я на месте. Подготовим концертную программу и на гастроли. Мне хватит того, что мы с Толиком друг друга попинаем. А вот на бокс я чуть позже запишусь.
Мне не нужно было карате. В СССР карате не приживётся. Комитет государственной безопасности так же как и с музыкантами поступит и с каратистами, только ещё жёстче. В музыке власть не почувствует угрозы, а вот каратистов посчитает передовым отрядом революционных отрядов. А потому через четыре года карате запретят, а кое кого из спортивных мэтров посадят. Того же Алексея Штурмина, и его товарища Льва Орлова. Правда по статье за валютные махинации. Именно за карате посадили всего одного каратиста — Гусева.
Запрет карате и репрессии начались после того, как оказалось, что профсоюз «Солидарность» в Польше в своих аакциях устрашения граждан, поддерживающих правительство, опирался на бойцов-каратистов. Ярузельскому пришлось ввести военное положение и запретить «Солидарность», но ржаветь и разрушаться польская власть продолжала стремительно. Происходили несанкционированные митинги и погромы, где и проявляли себя молодые люди крепкого телосложения с характерно набитыми суставами-костяшками на кистях.
Вот в СССР и приняли закон о запрете недавно разрешённого спорта. Правительство побоялось сходных с польскими событиями. Хотя, наверное, зря. Не имелось в СССР направляющей силы в виде католической церкви. Римским Папой в семьдесят восьмом году выбрали поляка Кароля Войтыла, названного Иваном Павлом Вторым. Этот Папа с самого начала весьма сочувственно относился к движению «Солидарность», а когда в Польше было введено военное положение, Иоанн Павел встал на путь активной борьбы с Ярузельским.