важностью. Но это не про меня. Да, пока длится съемочный процесс, я большее количество часов в день персонаж, нежели Джонни Депп. Поэтому, когда он заканчивается, всегда по инерции тащишь с собой этого персонажа домой. Однако рано или поздно приходит момент, когда нужно попрощаться раз и навсегда. Обычно я испытываю некую грусть по этому поводу: все-таки привязываешься и начинаешь по-своему любить этого нового человека, даже если он вор и убийца. Но нужно освобождаться от образов, чтобы быть готовым к следующим.
Мы уже затронули интересную особенность Уайти Балджера: он очень нежен и заботлив по отношению к своим родным – матери, брату, сыну. Скажите, Джонни, играя, например, роль отца, привносите ли вы что-то из своего личного опыта отцовства или же стараетесь предложить некую альтернативную концепцию отношений, подходящую герою и не всегда подходящую вам?
Работая над любым персонажем, важно найти такие точки, опираясь на которые получится сделать образ правдивым. Так что если я обладаю нужным для роли жизненным опытом, то, конечно, я к нему обращаюсь. Разумеется, я никогда не жил, как Уайти Балджер, и не занимался ужасными вещами, которыми занимался он, так что в этом плане я просто пребывал в предлагаемых обстоятельствах и пытался представить, как он думал в каждый конкретный момент. Но зато его как отца я понимаю прекрасно. Однажды я провел три недели в больнице, куда попала Лили-Роуз, когда ей было 7 лет. Никто из врачей не мог сказать, в чем дело, и нам всем тогда было очень тяжело. Я помню, каким беспомощным себя чувствовал: мой ребенок болеет, а я ничего не могу сделать, чтобы хоть как-то облегчить его страдания. Во время работы над фильмом я вспоминал те свои переживания. Личный опыт нужно использовать обязательно: только так можно добиться правды на экране. Только тогда зритель будет переживать вместе с тобой, когда он будет видеть, что ты не изображаешь, а действительно чувствуешь.
Кстати, о Лили-Роуз. Она не только красавица, но еще и постоянно доказывает, насколько талантлива. Сейчас она чуть ли не популярнее вас.
Я этим напуган до смерти. Каждый раз, когда я вижу ее при макияже или на страницах журналов, я начинаю нервничать. Она же моя маленькая девочка – и вдруг такая взрослая и накрашенная. Я никогда не хотел, чтобы она становилась актрисой, по крайней мере так рано. Но, конечно, все происходит так, как происходит. Ей нравится то, что она делает, – она получает огромное удовольствие от работы. Ее снимает Карл Лагерфельд, который когда-то снимал ее мать почти в таком же возрасте.
Это очень интересно – наблюдать за тем, как растет и развивается твой ребенок. Она уже на пути во взрослую жизнь, и как бы я ни хотел удержать ее в детстве, у меня это не получится. Она умная девочка и ко всему подходит очень сознательно. Я могу лишь гордиться ею и ее успехами. Но особенно я горжусь нашими с ней отношениями: что бы ни случилось, она знает, что может прийти ко мне и рассказать свою историю в мельчайших подробностях. Мы доверяем друг другу, и это дорогого стоит. С Джеком (сын Джонни Деппа) у нас такие же отношения: он понимает, что я всегда рядом и всегда готов его поддержать. Родительская любовь – это совсем не обязательно постоянное одергивание и чтение нотаций. Это скорее умение незримо присутствовать и всегда быть готовым помочь своему ребенку, давая ему при этом нужную для самореализации свободу.
Расскажите о вашем сотрудничестве с домом Dior. Вы ведь недавно стали лицом одного из ароматов и даже снялись в мини-фильме. Каково вам в роли модели?
Я раньше ничего подобного не делал и даже более того – никогда ничем подобным не интересовался. Но я скажу, почему согласился. Одна моя давняя знакомая, которая работает с домом Dior, уговаривала меня принять участие в съемках. Я тогда даже не знал, что парфюм будет называться «Sauvage» – мне предлагали гипотетическую идею стать лицом аромата. И вот эта знакомая сказала, что я буду иметь полный контроль над съемками: если что-то мне не понравится, я смогу остановить процесс. Потом она сказала, что снимать все будет сам Жан-Батист Мондино, а я преклоняюсь перед этим человеком. Более того, рядом со мной в кадре будет легендарный гитарист Рай Кудер – и вот тут я уже не смог устоять перед возможностью сыграть на слайд-гитаре вместе с ним.
Как ни странно, мне понравилось сниматься в мини-фильме Dior – это очень отличается от съемок в полнометражном кино. Я даже понял, чем именно. В большом кино все эпизоды друг с другом взаимосвязаны и работают на общий смысл. Там все по Чехову: если в первом акте вы видите ружье, значит, в третьем оно выстрелит. А когда речь идет о небольших рекламных фильмах, то смысла как такового нет. Есть настроение и стиль, есть набор впечатлений, но нет единой истории с глубокой идеей, нет математически точного драматургического рисунка. И мне нравится эта свобода, эта «незажатость» в рамках сюжета.
Есть ли какие-то особенные мелочи, которые делают вас счастливым в повседневной жизни?
Я очень люблю простоту во всем. Сегодня простота кажется чем-то труднодостижимым, ведь все хотят быть ярче и интереснее других, поэтому забивают свою жизнь какими-то немыслимыми занятиями и идеями. А я люблю простые вещи. Как, например, возможность пойти куда-нибудь со своей девушкой, или спокойно почитать газету, или устроиться в кресле с книгой Лоуренса Краусса или Кристофера Хитченса. Все эти голливудские интриги и игры, с которыми меня могут ассоциировать лишь в силу моей принадлежности к киноиндустрии, не для меня. Наилучшее состояние – чувствовать себя непричастным к Голливуду и наслаждаться простотой своей жизни.
Скажите, женитьба как-то изменила вас?
Каждый день мы становимся старше и мудрее. Сегодня я могу принять то, что не мог принять еще вчера, быть таким, каким не мог представить себя раньше. Я далеко не идеальный мужчина, так же как Эмбер далеко не идеальная женщина. Встреться мы на десять лет раньше, мы могли бы психологически навредить друг другу, ведь союз двух актеров – очень сложный союз. Но сейчас я на том этапе, когда могу себе позволить просто посвятить себя кому-то, ничего не доказывая и не объясняя. У Эмбер прекрасные профессиональные перспективы, и я очень рад за нее. Она чудесная молодая женщина, очень глубокая и интересная. Помню, как мы сели с ней поболтать во время первой встречи, и я был заворожен тем, насколько она умна. У нее есть свои точки зрения по многим вопросам, и она умеет их аргументированно высказать. К тому же она очень эрудированна, особенно в музыкальном плане, что меня и подкупило: знает имена старых блюзменов, таких как Слим Харпо или Тампа Ред, знает музыку кантри. Думаю, мои чувства к Эмбер – это очень причудливое сочетание любви и отцовской заботы, потому что я не могу сказать, что люблю ее как-то по-другому, нежели люблю своих детей. Она прекрасная девушка, и я считаю себя счастливчиком.
Какое время дня вы особенно любите?
Я люблю утро. Люблю просыпаться, когда солнце только начинает просачиваться сквозь шторы, просматривать новости в The New York Times, записывать какие-то свои мысли или читать книгу. Утро – время только для меня, и я очень дорожу моментами, в которые могу побыть один. Они помогают мне оставаться собой и сохранять какое-то здравомыслие.
6. …кто слушает родителей?
Юлия Ринч. 13.10. 2015
Знаменитый голливудский актер в эксклюзивном интервью журналу «Телепрограмма» вспоминал о том, как продавал штаны, дрался с хулиганами и работал в автосервисе.
Любовь зрителей всего мира к этому артисту можно было бы объяснить колоссальным успехом его фильмов. Но, если убрать за скобки сагу о пиратах Карибского моря и еще пару-тройку картин, станет ясно – Джонни всегда шел рука об руку с Его величеством Провалом. Депп, кстати, сам не устает об этом напоминать и вообще старается относиться к себе с большой иронией. Не случайно актер не балует публику самовлюбленными рассказами о том, как создавал очередной кинообраз, зато с удовольствием копается в своем прошлом. Порой довольно неказистом.
– Напомните, что вы делали до того, как стали актером? – Играл на гитаре. – А до этого? – Продавал штаны. Что вы смеетесь? Клянусь! Был телемаркетером. Сейчас это уже не так распространено, а в восьмидесятые я обзванивал людей со следующим текстом: «Поздравляем! Вы выиграли часы, точно такие, как носил ваш дедушка, и включены в лотерею, главный приз – тур по Гавайям. Все, что вам нужно, чтобы активировать наши подарки, – это купить замечательные штаны известной фирмы „Фиг-знает-как-она-называется“». От каждой продажи получал комиссионные. Маленькие. Потому что штаны были дерьмовые, работа была дерьмовая и я сам чувствовал себя дерьмом. Поэтому трудился без огонька. А до этого работал на бензоколонке. Сейчас эта профессия, по-моему, умерла, а тогда хозяева из машин не выходили, а специальный паренек наполнял их баки. За чаевые. Карьера была недолгой, но стремительной: я так хорошо работал с клиентами, что хозяин произвел меня в механики. Я ему сказал, что ничего в этом не понимаю, но он успокоил, что все будет хорошо. Он ошибся! Ошибся на первом же клиенте. Я снял колеса, накачал шины, поставил обратно, спустил с домкратов, и мужик уехал. Недалеко. Его заднее левое решило пожить своей жизнью и покатилось отдельно от машины. Скандал был дикий, и меня вышвырнули. Я остался без работы, без денег и чувствовал, что счастье в очередной раз пнуло меня ногой под зад. – Сейчас-то хоть чувствуете себя счастливым?
– Нет, конечно. Я вообще думаю, что актер не должен чувствовать себя счастливым, он должен играть на нервах, а у счастливых это плохо получается.
– Как же так? Вы входите в киноэлиту, вот женились недавно на одной из первых красавиц Голливуда Эмбер Херд, неужели…
– Вот именно, что «неужели»! Вы посмотрите на тех, кто сейчас гордо называется селебрити! Среди них же черт знает сколько людей, ставших знаменитыми непонятно почему. Какие-то светские девицы, которые бегают из одного ночного клуба в другой, вдруг становятся любимыми объектами таблоидов. Какие-то незначительные личности, не сыгравшие в своей жизни ничего стоящего, вдруг оборачиваются героями новостей. Раньше я знал: Бастер Китон – знаменитость, мой покойный друг Марлон Брандо – знаменитость… Мы в свое время организовали оркестр, который назвали «Голливудские вампиры». Вот эти нынешние ребята-селебрити гораздо больше достойны этого названия, чем наш оркестр. Наверное, они, эти вампиры, вполне счастливы, а я вот нет.