Так вот почему воины так пристально смотрели! Они видели, что сзади меня прячутся люди, но не знали сколько. Так что отпугнул их вовсе не я.
Конечно, они вернутся. Индейцы не смирятся с поражением, к тому же один из них ранен. Я встал, вышел и прислушался. Вдалеке завыл волк, ему ответил другой. Других звуков в ночи я не уловил.
Находясь с подветренной стороны, индейцы могли уловить запах дыма нашего костра, однако, что они вернутся сегодня, я сомневался. Прежде чем напасть снова, им нужно совершить колдовство.
В нашей небольшой пещере стало совсем тепло. Ичакоми сидела откинувшись к стене и в отсветах пламени, как, впрочем, и при любом другом освещении, была очень хороша. Я отвернулся и сел так, чтобы не видеть ее. Вот бы выпить сейчас немного цикория, но я не захватил его с собой.
— А как проводят вечера в Англии?
Мы много разговаривали, и ее английский значительно улучшился. Она почти перестала употреблять те немногие французские слова, которые знала, и слова языка чероки, но иногда еще переходила на язык индейцев, который мне приходилось переводить про себя.
— Вечером люди собираются в своих домах, беседуют, читают книги, иногда играют в карты. Если они ходят в кабачки, то там делают то же самое, но больше пьют. Я знаю это только по рассказам.
— Читать — это хорошо?
— Дома мы все читали. И я больше всех. В книгах написано обо всем. Мои родители тоже любили читать, так что мы росли среди книг. Если бы не книги, мы ничего не знали бы о греках, римлянах и других народах. Ведь от них ничего не осталось, кроме развалин. Англичане считали, что римские развалины оставили какие-то великаны. И только потом из книг узнали правду.
— Мне хотелось бы научиться читать!
— Я научу тебя, — пообещал я и тут же выругался про себя. Ну что за дурак? Я ведь собирался уйти, как только снова зазеленеет трава, по бизоньим тропам, еще выше, в горы, и там поискать безлюдные долины. И вот пожалуйста, обещаю Ичакоми научить ее читать! Круглый дурак!
Но она, наверное, забудет об этом. Весна еще далеко. Или уже близко? Я потерял счет дням. По крайней мере, мне казалось, что весна не скоро. Но, черт побери, надо следить за своим языком!
Скрючившись в маленькой пещерке у небольшого костерка, вдали от всего мира, я размышлял о себе и о тех, кто придет после меня. Мое заветное желание — идти на запад, искать, находить, понимать. Но меня мучили мои прежние видения, неопределенное сознание того, что я хожу по земле, по которой уже кто-то ходил, и живу там, где до меня уже жили другие. Я не верил в привидения.
Я не верил в жизнь после смерти. Я верил, что есть многое, чего мы не понимаем. В Виргинии жил человек, который заявлял, что он может общаться с мертвыми. Но те послания мертвых, о которых я слышал, звучали так, как будто они исходили от сумасшедших.
Неприятное ощущение от того, что другие уже когда-то жили там, где живу я, не покидало меня. Я не знал, как назвать это ощущение. Второе зрение? Нет, что-то другое.
Ичакоми наблюдала за мной.
— О чем ты думаешь?
Я пожал плечами:
— Понимаешь, там, где мы сейчас находимся, когда-то жили другие люди. Кто-то уже ходил по этим тропам, обитал в пещерах. И я говорю не об индейцах.
— О твоем народе?
— Нет, конкретно нет. Просто какие-то люди. Я мечтал первым прийти на Запад, но я не первый.
— Это имеет для тебя значение?
— Нет. Мне хотелось бы знать, кто они были, как сюда попали и оставили ли после себя какие-то приметы своего пребывания здесь.
— Ты странный. А когда ты все узнаешь, что тогда?
— Возможно, я напишу книгу, может даже что-то вроде летописи. Знаниями надо делиться с другими. Ты так не думаешь?
— Знание полезно. Надо ли делиться им? Используй его для себя. Почему делиться им с другими, с теми, кто использует его для того, чтобы победить тебя?
— Саким делился своими знаниями со мной, так же поступали друзья моего отца: Джереми Кинг, Кейн О'Хара и многие другие. А с кем поделюсь своими знаниями я?
Ночь становилась холодней. Несколько раз я просыпался и подбрасывал дров в костер. На рассвете встал и собрался в путь. Если люди Ичакоми придут за мясом, то надо, чтобы мясо было. Я притащил в пещеру несколько сломанных веток и взял свое оружие. Ичакоми проснулась, и, когда она стала подниматься, я сказал ей:
— Если хочешь, отдыхай. Я пойду поищу дичь.
С этими словами вышел из пещеры и быстро пошел прочь. На заснеженном пространстве я не увидел ничего, кроме наших следов. Вчера Ичакоми, конечно, спасла меня от схватки с индейцами. Индейцы, разумеется, подумали, что я — приманка, и отступили, испугавшись не меня, а той ловушки, которая, как они решили, ожидала их за деревьями.
Бизоны ушли дальше к западу и кормились теперь около входа в каньон, по которому протекала река. Пригибаясь и прячась за деревьями, я догнал стадо и, когда оказался уже в пределах видимости животных, остановился, чтобы выбрать цель.
Оглянувшись, я заметил точку на снегу. Ичакоми шла за мной. Я не знал, сердиться или радоваться, и решил, что я рассержусь.
Чтобы убить двух бизонов, я потратил пять стрел, но четыре из них вернул неповрежденными, а пятая сломалась, когда самка упала. К тому времени, когда я закончил свежевать первого бизона, Ичакоми еще трудилась над вторым. Обрабатывать добытые туши всегда было обязанностью индейской женщины, и Ичакоми в этом отношении являлась таким асе знатоком, как и я, может даже еще большим, чем я. Однако, будучи Солнцем, она, видимо, не часто занималась будничными делами. Время от времени я поглядывал на нее, но она не видела ничего, кроме своей работы.
К полудню мы сняли шкуры с обоих бизонов и завернули в них мясо. Стадо уже исчезло из виду. Внизу и вокруг нас расстилались снежные поля. Тюки наши получились очень тяжелыми, а прятать мясо, когда кругом столько волков, не имело смысла. Они учуют и выроют его еще до того, как мы скроемся из виду.
Вдруг Ичакоми окликнула меня. Я посмотрел, куда она указывала, — со стороны верхней долины к нам шло несколько человек.
Вероятно, это начи, но я решил не рисковать. Мы отступили в лес и ждали, спрятавшись за упавшими деревьями.
Путники добрались до нас через час — четверо мужчин и две женщины. Моментально взвалив на плечи тюки с мясом, они направились вместе с нами к пещере, откуда забрали и вчерашнюю добычу.
Внизу в долине никто не объявился. Когда мы отправились обратно, я все время оборачивался и молил Бога, чтобы снег скрыл наши следы. Ичакоми рассказывала своим людям о нашей встрече с коунджерос.
Снег хрустел под нашими снегоступами, время от времени мы останавливались, чтобы не вспотеть. Долина казалась оцепеневшей и пустынной. Догадывались ли коунджерос, где мы обитали?
Когда мы переходили небольшую речку, лед под Ичакоми провалился и она оказалась по колено в ледяной воде. Очень часто теплые весеннее потоки в русле реки истончают лед. Теперь действовать надо было очень быстро. Схватив Ичакоми, я посадил ее в сугроб и начал втирать снег в ее мокасины. Она отбивалась от меня, но я резко приказал:
— Сиди спокойно! Это необходимо сделать! — Она успокоилась, и я продолжал свою работу. — Снег впитает воду, — объяснил я, — но только приходится спешить.
Вскоре мы продолжили путь. Ичакоми молчала. Наконец она сказала:
— Мы не умеем жить в холоде. Нам придется многому научиться.
— Мне тоже. Но то, что сухой снег может впитать воду до того, как она успеет промочить тебе ноги, известно давно. Этому научил меня отец, а ему рассказали в Ньюфаундленде, который расположен далеко на севере.
Мы поднимались все выше и выше, затем повернули на восток. Я радовался возвращению, но сознавал, что добытого нами мяса хватит ненадолго.
Два раза по пути домой мы ели, что значительно сократило результаты нашей охоты.
Если бы у нас было больше времени, мы могли бы сделать такой запас мяса, которого хватило бы до конца зимы, хотя большинство индейцев перед наступлением весны голодают. Мало у кого зерна и мяса хватает до наступления теплых дней.
Запасы топлива тоже подходили к концу. За выживание приходилось бороться непрерывно, бездельничать у костра никто не мог.
Люди Ичакоми, быстро освоившись в зимних условиях, охотились на холмах и часто добывали оленей, куропаток или кроликов. Бизоны в холодное время так высоко не поднимались. Медведи, если они и водились здесь, залегли в берлоги.
Это случилось однажды ночью. Я внезапно проснулся и долго лежал с широко открытыми глазами, прислушиваясь к необычному звуку. Звенела капель! Наш костер погас, но я не замерз. В пещере было тепло.
Поднявшись, я пошел к выходу. В природе творилось нечто невообразимое. Снег бурно таял. Если так пойдет, к рассвету от него не останется и следа. Дул один из тех теплых, мягких ветров, о которых мне рассказывали. Через некоторое время должна установиться ясная погода.
Если коунджерос собираются напасть на нас, они это сделают сейчас.
Наверное, завтра.
Глава 24
Кеокотаа присел на корточки у костра.
— Идет теплый ветер, — сказал он, — будет еще больше снега. Увидишь.
Возможно. Я ничего не знал о климате в этой части страны, а он вырос на севере. Мне же все происходившее показалось ранней весной.
— Нет весны, — покачал он головой, когда я намекнул ему о своих подозрениях. — Оттепель скоро кончится, и тогда пойдет снег, много снега. — Кеокотаа помешал костер и повернул мясо, насаженное на вертел. — Нам пора уходить. Уходить за большие горы.
— И оставить их? Что они будут без нас делать?
Он пожал плечами.
Начи быстро всему научились и, вероятно, обошлись бы без нас.
Я с неохотой признался себе, что Кеокотаа прав. Но как уйти, когда приближалась опасность. Я сказал ему об этом, и он снова пожал плечами.
Подруга Кеокотаа вышла за дровами, я посмотрел ей вслед а подумал об отношениях. Индейские мужчины часто и надолго уходят на охоту, иногда они возвращаются, иногда — нет. Их женщины находят других мужчин или живут одни, мясом их снабжают удачливые охотники. Принято ли так у начи?