Дети яростно танцевали, прыгали, строили акробатические пирамиды, изредка обнимались. Прокофьев гремел, зрители аплодировали. К концу первого действия Таня решила, что ей, пожалуй, нравится.
Когда занавес упал, Марк резво вскочил:
– Пошли.
– Куда?
– В буфет, конечно!
– Только давай выпьем там сока, – улыбнулась ему Садовникова.
– Зачем? – Глаза юноши округлились.
– Я так хочу.
– Хотеть ты можешь, – хмыкнул Марк. – Но, думаю, сока в буфете нет.
– Почему?
– А кто его пьет в театре?
– Ну, хотя бы те, кто за рулем.
– У нас гаишники, к счастью, уничтожены как класс. А пара бокалов шампанского вести машину не мешают.
– А дети?
– Ты здесь много детей видела?
– Да вон хотя бы. – Таня показала глазами на двух мальчишек лет четырнадцати.
– Ха! Так эти в театр только для того и пришли, чтобы вина на законных основаниях выпить. У нас в магазинах до шестнадцати не продают. Но здесь, в честь культурного события, можно.
– Да, – вздохнула Татьяна, – законы у вас либеральные.
– Считаешь, поможет, если продавать спиртное с восемнадцати?
– Разумеется, я буду на этом настаивать, – твердо сказала Садовникова. – Но только что со взрослыми делать?
– Придумаешь что-нибудь, – отмахнулся Марк. – Зря, что ли, у тебя три «Серебряные стрелы» и куча каннских львов?!
– Я немного другим занималась.
– У рекламы одни законы.
– Не скажи. Социалка сработает, только если человек сам хочет – помочь детдому, например. Пусть и в глубине души. А у вас люди без алкоголя жизни не мыслят.
– Да ну, брось, – отмахнулся Марк. – Вспомни конец восьмидесятых. Тогда всех котов страны кормили исключительно мойвой. Уверен, что навязать потребителям «Вискас» было нелегко. Однако рекламисты успешно справились.
– Мотивировать купить корм куда проще, чем заставить человека изменить свою жизнь, – задумчиво произнесла девушка. И лукаво взглянула на Марка: – Слушай, а тебе-то сколько лет?
– Почему ты вдруг спросила?
– Да слишком уверенно про восьмидесятые рассуждаешь.
– Мне родители рассказывали.
– А я испугалась: вдруг ты – как господин Максимус?
– Нет, Танюшка, не волнуйся, – расхохотался он. – Мне реальные двадцать пять. Биологический возраст полностью соответствует внешности.
Садовникова не удержалась. Прошептала:
– Слушай, а правда, Максимусу пятьдесят два?
– Не знаю, – серьезно ответил Марк.
– В смысле?
– О нем никто всего не знает, – произнес юноша. – И вообще, его лучше не обсуждать.
– Скажи честно, – Таня взглянула молодому человеку в глаза, – ты его брат?
Марк аж подскочил:
– С чего ты взяла?
– Так да или нет?
– Господи, нет, конечно! Почему ты решила?
– Просто знаю, что у Максимуса есть брат твоего возраста.
– Ну и что?
– А где он, кстати?
Марк взглянул сурово:
– Таня, я только что говорил: на Матуа не принято обсуждать босса и… и его семью.
– А у него есть семья? – немедленно подхватила Таня.
– Пошли. – Он взял ее под руку – пожалуй, даже больно – и потащил прочь из зала.
А едва вышли – сразу же столкнулись с Максимусом.
Тот шел бок о бок – Татьяна глазам своим не поверила – с одной из актрис, блиставших в «Голодных играх». Не с главной звездой, но девушкой, чье имя шло в первых строчках начальных титров. Длинное платье красавицы изящно струилось по полу, глаза были прикованы к прекрасному лицу властителя.
«Ах ты сволочь!» – в отчаянии подумала Садовникова.
– Добрый вечер, Татьяна. Привет, Марк, – первым поздоровался босс.
– Hi! – белозубо улыбнулась актриса.
– Как вам спектакль? – легко перешел на английский Максимус.
Таня постаралась максимально сымитировать американский акцент:
– Довольно мило. Но мне немного не хватает взрослых актеров.
– Да, да, мне тоже, – закивала в ответ американка. – И я даже немного понимаю этих людей в буфете.
– А что там происходит? – заинтересовалась Татьяна.
– Там опять пародия на митинг, – небрежно объяснил Максимус. – Наши активисты в спектакле эфебофилию углядели.
– Э… прости, что, дорогой? – преданно взглянула на босса актрисочка, и Тане захотелось выцарапать ей глаза.
Надо сосредоточиться, чтобы не наляпать ошибок.
– Эфеб в древнегреческом обществе – это юноша, достигший возраста, когда он обретал все права гражданина. То есть шестнадцати, а в Афинах – восемнадцати лет. Потом так стали называть педофилию.
– Но почему, если эфебы были совершеннолетними? – удивилась актриса.
– Не знаю, – пожала плечами Садовникова.
– В любом случае это слово звучит гораздо лучше, – встрял Марк.
– Ты абсолютно прав, – царственно кивнул Максимус. И весело добавил: – Но вы можете спокойно идти в буфет! Поклонников спектакля оказалось гораздо больше, поэтому митингующие позорно ретировались.
Кивнул Татьяне с Марком и повлек свою красавицу дальше по театральному холлу.
«Ну ничего себе! – в отчаянии подумала Татьяна. – Как мне со звездой Голливуда тягаться?!»
Марк, похоже, прочел ее мысли. Взглянул победоносно. Уверенно положил руку ей на плечо:
– Мы идем наконец пить шампанское?
– Что остается, – пробормотала Татьяна.
Про сок даже не думала – больше всего ей сейчас водки хотелось.
Очередей в буфете не оказалось – работали не меньше двадцати стоек. Чилийки в белоснежной форме неутомимо откупоривали бутылки, яростно трясли шейкерами, строгали лимонные ломтики.
– Возьми мне, пожалуйста, чистого рому, – буркнула Таня.
Марк взглянул весело. Предупредил:
– Закусок тут нет.
– Я переживу.
И выпила пятьдесят ледяных граммов единым махом.
– Браво, Татьянка! – захлопал в ладоши Марк.
К аплодисментам присоединились еще двое: очень тощий и высокий мужчина в костюме и ослепительная красавица, Садовниковой, несомненно, знакомая.
«Где я ее видела?»
Юное создание насмешливо произнесло:
– Сразу видно истинного борца с алкоголем!
И по голосу Таня узнала: это ведь Анжела! Но… но каким образом она – за три часа! – сбросила добрых двадцать лет? Овал лица девичий, разумеется, ни морщинки, глаза молодые, яркие.
– Ты выглядишь… я тебя не узнала просто, – в растерянности пробормотала Садовникова.
– Экстренная маска молодости. Создана моим дорогим господином для особых случаев. – Анжела обернулась к своему спутнику. – Познакомься. Евгений Евгеньевич Кикин.
Таня протянула мужчине руку, взглянула внимательнее. А не он ли – когда прибывали на Матуа – встречал и сопровождал носилки с беременной чилийкой? Тот дядька тоже был худым и высоким. Но лица она в полумраке утра не разглядела.
– Про вас столько всего рассказывают! – сразу взяла быка за рога Садовникова.
Прибедняться Кикин не стал. Отозвался самодовольно:
– Да. В косметологии я кое-чего добился.
Впрочем, Анжела поспешила разочаровать:
– Маска только шесть часов действует. А потом карета превращается в тыкву. Ну, дамы и господа, как вам спектакль?
– Слишком много детей, – улыбнулась Татьяна.
– Да это еще ничего! – фыркнула Анжела. – Наш комитет по культуре сначала хотел хор детсадовцев пригласить. Правда, Марк?
– Кого? – опешила Таня.
– Ну, совсем мелкоту. Семь лет самому старшему.
– Очень хорошо, что общественность отклонила, – кивнул Кикин.
– А может, и зря, – пожала плечами Анжела. – Голоса у них божественные. Я записи слушала.
– Слушай, Марк. Почему вас все время на детей тянет? – не выдержала Татьяна.
Тот пожал плечами:
– С чего ты взяла? На голосование мы выносили пять коллективов. Хор малышей. «Ромео и Джульетту». Плюс три абсолютно взрослых спектакля. Народ сам сделал свой выбор.
– Ну да, – буркнул Кикин. – Что еще оставалось? Дети хотя бы профессионально танцуют. А остальные – какая-то самодеятельность племени мумбу-юмбу.
– Все коллективы были равнозначны, – холодно возразил Марк. – По уровню мастерства и по размеру гонорара.
– Женечка, – Анжела угодливо взглянула на профессора, – что ты с ним споришь? Железного Марка все равно не сломить.
– А где у него железное? – всунулась Таня.
Вызвала, конечно, взрыв хохота.
– Как у него там, я не проверяла, – сообщила, отсмеявшись, Анжела. – Но у Марка куча денег. Два образования. И огромный авторитет. Нашу островную газету издает. И весь комитет по культуре под его дудку пляшет.
«С виду – абсолютный лопух. Может, прикидывается? И вообще, вдруг его специально ко мне приставили – имитировать влюбленность, а на самом деле следить?! Все, Татьяна. Чистый ром вызвал у тебя манию преследования».
А еще хотелось смеяться и спать одновременно. Хорошо, что свет в буфете погас, загремел звонок, и все потянулись смотреть второе отделение.
После спектакля Марк повез ее домой. Таня боялась – будет на чашечку (бокал, рюмочку) напрашиваться, однако молодой человек лишь торопливо чмокнул ее в щеку, пожелал доброй ночи и умчался.
Таня даже слегка обиделась. Неужели побежал к влюбленной Юлиане за утешением?
Смыла косметику. Понаблюдала с террасы за ночным океаном. Попробовала написать отчиму, но Интернет опять не работал.
От скуки Таня допила вино, хотя знала, что понижать градус – ужасная глупость.
И ее быстро сморило.
Но встала, к счастью, безо всякой головной боли. Направилась в ванную комнату – и вдруг увидела подсунутую под дверь газету.
Немедленно подняла, развернула. Отличная бумага. Хорошая печать. Скромная кучка рекламы – и огромный вынос:
Вчера на нашем острове состоялся спектакль «Ромео и Джульетта».
Мнений много. Мнения разные.
Но пока вы спали, двое уважаемых граждан нашего острова успели о представлении поспорить. Читайте диалог мудрейшего профессора Кикина и острой на язычок Юлианы!
«Ничего себе оперативность!» – восхитилась Татьяна.