А если я полезу в это дело? Что будет со мной?
«Может, Анжела хочет о чем-то другом поговорить?» – с надеждой подумала Садовникова.
Но едва увидела подругу – перепуганную и гордую от сопричастности, – поняла: речь, конечно, пойдет о погибшей девочке.
Дальний пляж на северной оконечности острова популярностью не пользовался. К вечно холодной воде добавлялись скалистое дно, сильные течения и морские ежи. Поэтому даже вездесущие уборщики сюда не заглядывали, и сейчас терпко пахло гнилыми водорослями, дохлой рыбой. Грустное место. Ветер – ни дома, ни деревья его не сдерживали – завывал насмешливо, с присвистом.
Анжела опасливо огляделась. Потом взяла Татьяну за руку, потянула на холодный песок. Когда уселись, вполголоса спросила:
– Хвоста не было?
Садовникова улыбнулась:
– Анжелка! Если ты про дружинников, то они в баре сидят. Я видела, когда проходила.
– А камеры? – тоскливо произнесла художница. – Кикин мне говорил – на острове полно скрытых.
– Ну здесь их точно нет, – заверила Татьяна.
– А если ты меня сдашь? – Тон Анжелы стал совсем скорбным.
– Слушай, да не хочешь – не говори! – начала злиться Садовникова. – Мне самой куда проще ничего не знать.
– А вот нет, – злорадно возразила Анжела. – Скажу. Чтобы ты тоже мучилась. Я у Кикина в бумагах роюсь. Все время.
– Зачем? – удивилась Таня.
– Как – зачем? Чтобы прижать, если что. Он ведь, сволочь, ко мне ходит как к себе. Обстирываю его, кормлю, ублажаю. А он стручок свой всунет-вынет, по попе шлепнет, цветочек купит – но про свадьбу ни звука. Пока ладно, меня устраивает. Но если слинять захочет – я его мигом за жабры!
– И много у тебя уже компромата? – поинтересовалась Садовникова.
– Да лет на десять. Строгого режима, – без тени улыбки отозвалась художница.
– Во как! А что он такого натворил?
– Тебя не касается! – фыркнула Анжела. – Это мой бизнес.
– Чего тогда звала?
– А то, что я вчера решила в его комп залезть. Идея была – карту Марьяшки найти. У нас гинеколог-то один – Кикин. Вот я и подумала: вдруг родители ее к нему водили?
– И что?
– Нашла. – Анжела перешла на шепот. – Совсем недавно на осмотр приходила. И была девственница. Кикин ее через попу осматривал, как положено в таких случаях.
– Н-ну… я почему-то так и думала, – отозвалась Татьяна.
– А почему тогда все кричат – шалава? Этому дала, тому дала?! – возмутилась Анжела.
– Дураки. Я тоже больше дружила с мальчишками. Ходили вместе в походы. Но мне и в голову не приходило с ними спать. По крайней мере, в школе. Но бабки у подъезда иногда звали меня проституткой, – улыбнулась Садовникова.
– Хорхе, значит, ее изнасиловал!
– Тебе Кикин сказал? – спросила Татьяна.
– Да нет. Он трупов не касается. Это просто я так думаю. Чилиец завел Марьяну на скалу. Испортил. А когда она начала угрожать, что сдаст его, столкнул вниз. И сам спрыгнул.
– А если они по обоюдному согласию?
– Зачем тогда прыгать?
– Не знаю. Равновесие, может, не удержали. Несчастный случай. Или он ее замуж позвал, а она отказала…
– Какой замуж! У него жена. Марьяна белая, и ей двенадцать лет. Нет, ерунда. Как бы узнать, что там на самом деле было! – Анжела стукнула кулаком по песку.
– Нам ведь обещали следствие. Официальное заявление, – напомнила Татьяна.
– Ой, о чем ты говоришь! Кто тут будет разбираться? Этот жердяй тупоголовый? Его дружинники вечно косые? А официальное заявление – это то, что думает Максимус.
– Но даже если Хорхе ее изнасиловал – что теперь? – резонно возразила Татьяна. – Оба мертвы. Наказывать некого.
– Но была у них любовь? Или нет?
В глазах Анжелы читалось жадное любопытство.
Таня прекрасно знала ответ. И ей был очень нужен союзник. Надежный. Умный. Понимающий. Но никак не болтушка Анжела.
И поэтому Таня не стала говорить, что уверена: на скале находился кто-то еще. Третий.
В офис Таня не вернулась.
Вместо работы сидела дома, черкала в блокноте:
1. Отец Марьяны. Поговорить. Как и когда?
2. Брат рыженькой. Которому Марьяна якобы врезала. Имя? Адрес? Найти, пообщаться.
3. Мать погибшего соседа. Узнать, где была вчера.
Международная телефонная связь и Интернет по-прежнему не работали. Ближе к вечеру позвонил Марк, похвастался:
– Инфаркт отчиму не грозит. Я твое сообщение самым первым отправил.
«Толку-то? – тоскливо подумала Садовникова. – Поговорить с Валерочкой все равно никак».
И яростно разорвала листок с планом действий. Марьяну дико жаль, но следствие она вести не будет.
Девочку не вернешь, зато сама пострадаешь.
Но спокойно вернуться к рекламным стратегиям после всего, что случилось, у нее не выходило.
«Интересно, что сегодня в баре?»
Таня не сомневалась: аншлаг. Поминают. Обсуждают. Строят версии. Тоже пойти? Послушать? Поговорить с народом?
«Нет, нет и еще раз нет! Ты в это дело не лезешь!»
Натянула спортивный костюм. Отправилась бегать. Выветрить из головы сыщицкие намерения.
Хотя подступал вечер, на острове было почти оживленно. Целых одиннадцать раз пришлось здороваться. Причем народ гулял не в одиночку. Стоят группками, размахивают руками. Ей безумно хотелось притормозить. Послушать. Однако заставляла себя ускорять шаг и пробегать мимо.
Но когда домчалась до набережной – остановилась как вкопанная.
На одной из вечно пустых лавочек сидела парочка. Уже редкость. А тут еще влюбленные (или кем они были?) выглядели поразительно.
Белый юноша лет двадцати (Таня пару раз встречала его в магазине) и совсем юная мексиканка. Да что там юная – дитя! Росточком не больше третьеклассницы, черты лица девчачьи, мягкие. Но грудь (пусть небольшая) имеется, да еще эффектным бюстгальтером подчеркнута.
Сидят близко-близко, его рука – на ее плече, а малявка босой ногой по голени парня водит. И глаз влюбленных друг с друга не сводят. Но в то же время ощущение – милуются напоказ. Зачем устраиваться на набережной, когда пляж абсолютно пуст?
И зрители не замедлили явиться.
– Какой позор! – услышала Татьяна.
Обернулась. Позади нее остановились две пожилые дамы, местные жительницы. Обеих она встречала в театре, когда давали скандальных «Ромео и Джульетту».
Среди тех, кто свистел и кричал «позор», Таня этих женщин не видела. Но сейчас обе выглядели возмущенными. Увидели, что Садовникова на них смотрит, повысили голос:
– Вы посмотрите только! Что творят, а? У них совесть вообще есть?
– А… кто это такие? – вступила в разговор Садовникова.
– Да Юрка Желяев, – поморщилась одна из женщин. – Хам. Недоросль. А девица – дочка их горничной. В гости приехала. Куда мать-то ее смотрит?
– Была бы нормальная – у Желяевых не служила, – заявила вторая дама. Объяснила Татьяне: – Там вся семейка сумасшедшая. Отец однажды на остров проституток привез! А мать в порнофильмах снималась. И не скрывает.
– Но как они попали сюда? У вас ведь это… ну, вроде экзаменов. Кого попало не берут! – робко вставила Татьяна.
Женщины заговорили наперебой:
– А у нас многие сначала ягнятами прикинутся, осядут – а потом творят, что хотят.
– Желяевы давно уже гадят – тихонько, за закрытыми дверями! А теперь решили – все можно!
– Почему можно-то? – не поняла Татьяна.
– Вы видели, что на острове творится? В центре демонстрация. Плакаты несут: «Свободу Ромео и Джульетте!»; «Не дадим нашим детям умирать!» Все в кашу, все переврали!
– Тьфу! – не выдержала первая дама.
И плюнула на асфальт. Получилось не по-женски, некрасиво и смачно. Но Таня (сама в шоке) и не думала женщину осуждать.
Зато к даме немедленно (откуда только взялся?) подбежал дружинник. Строго произнес:
– Порядок нарушаем.
Женщина взглянула без пиетета. Фыркнула:
– Это я-то нарушаю?! Вы лучше на них посмотрите! – и махнула в сторону лавочки.
Дружинник мазнул по влюбленным равнодушным взглядом. Назидательно произнес:
– Молодые люди просто общаются. Никому не мешают. Зато вы – в полный голос! – обсуждаете их личную жизнь. Плюс загрязняете город. Берите салфетку и вытирайте.
– Да пошел ты!
У респектабельной и кроткой на вид женщины, видно, сдали нервы.
И она плюнула снова. Теперь дружиннику под ноги.
Тот изменился в лице. На секунду Садовниковой показалось – сейчас ударит. Но нет. Достал свисток. Свистнул. Мигом подскочили еще двое. Подхватили женщину под руки. И потащили – к единственной на весь остров автомашине с мигалкой и архаичной надписью «ПРАВОПОРЯДОК».
– Пустите! – вырывалась дама.
Ее подруга бросилась вслед. Один из дружинников на ходу обернулся:
– Можем тоже забрать. Штраф большой.
Та мигом отстала. Нарушительницу запихали в машину, тронулись с визгом покрышек.
– За что штраф? – растерянно спросила Татьяна.
– Ну… у нас в уставе острова… там много пунктов… не вмешиваться в личную жизнь… не мусорить… там, правда, довольно существенные суммы надо платить… – В глазах женщины блеснули слезы. Она с тоской взглянула на Таню: – Но раньше за это никогда не наказывали!
А наглая парочка тем временем слезла со скамейки. Кинула в сторону Тани и ее спутницы торжествующий взгляд и отправилась, по-прежнему в обнимку, прогуливаться. Девица активно крутила попой. Парень с неприкрытым вожделением ее оглаживал.
– Мерзость ведь, ну согласитесь! – Местная жительница в отчаянии взглянула на Таню.
– Мерзость, – в полный голос подтвердила Садовникова.
Окажись рядом Максимус – она бы и ему сказала. Такое сказала!
– Я была сегодня в баре, – вполголоса произнесла дама. – Там народ словно с ума сошел. Только и говорят: мы сами виноваты, что Марьяна погибла.
– Мы-то здесь при чем?
– Создали табу, – ответила женщина. – Если бы не это, девочка спокойно встречалась бы со своим чилийцем. А так ей пришлось умереть… – скорбно покачала головой. – Не понимаю. Просто не понимаю. Куда мы катимся? Кому это нужно?