На Матуа не попасть, остров Пасхи далеко, а главное – бессмысленно. Что он сможет сделать – оттуда?
Приходилось полагаться на Пита.
Ходасевич отправил падчерице тщательно продуманный ответ. А потом позвонил парню:
– Петр, я вас прошу, будьте настороже. Очень вероятно, что Таня вас попросит о помощи.
Подспудно боялся, что мальчишка открестится: мол, как я могу ей помочь?
Но молодой фотограф отозвался решительно:
– Сделаю, что могу.
И Валерий Петрович выдал ему указания: с телефоном не расставаться. Электронную почту просматривать, автоответчик прослушивать постоянно.
– Как она мне позвонит? – вздохнул парень. – Если связь вырубили, то на всем острове. А спутниковые телефоны – только у их главарей.
– Значит, Таня до них доберется, – заверил Ходасевич.
И не ошибся.
Тем же вечером взволнованный Пит перезвонил полковнику по скайпу. Включил Танино торопливое сообщение. Полковник услышал перепуганный голосок падчерицы, и у него защемило сердце.
Фотограф, к счастью, разделял его тревоги. Решительно заявил:
– Я доберусь до Матуа и вытащу ее оттуда.
Валерий Петрович вздохнул:
– Нет, Петр. В одиночку такую спецоперацию вам не провести. И помочь я, увы, не могу. Матуа – это и не Чили, и не Россия. Спецназ туда никак не отправишь.
– Что тогда делать?
– Выполнять ее поручение. Вы сможете проникнуть на остров и забрать посылку?
Не колебался ни секунды.
– Да.
– Как?
– Вопрос финансов. И определенной доли везения.
– Я сейчас позвоню в свой банк и сниму все, что есть на счету.
– С ума сошли? – хмыкнул парень. – Я успешный фотограф с отличной зарплатой. С пенсионеров денег не беру.
– Пожалуйста, будь осторожен, – попросил Валерий Петрович.
– А чего бояться? Пограничников у них, к счастью, нет, – беспечно отозвался Пит.
И день спустя отзвонился:
– Привез. Там термос. В нем предметные стекла. Еще контейнеры – в них жижа, типа крови. Флешка. На ней фотографии. Я посмотрел – жуть берет. Если их сделала Таня, она настоящая Мата Хари.
– Она маленькая испуганная глупышка, – вздохнул полковник. И потребовал: – Фотографии высылай. А образцы пока положи в холодильник.
– Похоже, в контейнерах кровь и сперма. Насколько я знаю, они портятся через сорок восемь часов.
– Выхода нет. Отправлять их в Россию, через все таможни, слишком хлопотно. На острове Пасхи должна быть судебно-медицинская лаборатория. Попробую с ними договориться.
Наши дни. Остров Матуа
На крыльце оказалось пусто. Девушка в растерянности огляделась. И вдруг услышала громкий шепот:
– Таня! Иди сюда!
Обернулась. В крошечном садике, за невысокой банановой пальмой, мужская фигура. В черном. На корточках. Лица не разглядеть, но что-то неуловимо знакомое. Родное и совсем не страшное.
Бросилась к незваному гостю и обомлела:
– Пит, боже мой! Ты как сюда попал?!
Он ее коротко обнял. Выдохнул с облегчением:
– Жива.
И только потом ответил:
– На «Подруге Робинзона». Дальше вплавь. Счастье, что у вас нет береговой охраны.
– Но как ты узнал, где я живу?
– Я тут уже был.
Он постарался произнести перепуганным девичьим голосом:
– Пальмовая улица, дом семьдесят. Там еще сад, ищи, короче, во дворе, под ветками пальмовыми!
Садовникова просияла:
– А я боялась, ты автоответчик не слушаешь.
– С недавних пор слушаю.
– Ох, какое счастье! Где образцы?
– В лаборатории острова Пасхи. Фотографии – у твоего отчима.
– Ты гений! А как мы отсюда выберемся?
– Вечером придет скоростной катер. Якорь бросит за полтора километра, чтоб не спалиться. Гидрокостюм – и вперед. Выдержишь?
– Постараюсь. А вечером – это во сколько?
– В семь. Когда стемнеет.
– Куча времени! – счастливо улыбнулась она. – Пойдем пока кофейку выпьем! Или даже вина!
В это же самое время отец Марьяны вернулся домой и отпер сейф. Хранить оружие под замком на Матуа не обязывали, но привычка еще с Большой земли сохранилась. Лучше поберечься, особенно когда у тебя детки бедовые. Были детки, теперь остался только сын…
Дочка никогда не жаловалась на Максимуса. Но отец-то видел, когда сталкивались на спектаклях и концертах, насколько властитель всегда был мил с его девочкой. Излишне, избыточно, подозрительно мил.
Но отец уважал этого сильного, уверенного в себе человека. Представить себе не мог, чтобы тот убил его дочь. Поверил: с Марьяшкой произошел несчастный случай.
Только едва минуло девять дней – власти устроили референдум. На костях дочери приняли безумный, дикий для любого здравомыслящего человека закон. Его самого унизили, избили, заперли в доме.
А сегодня «постановление партии и правительства» начали исполнять. Главный босс не постеснялся в открытую появиться с малолеткой.
Мерзость! И еще отвратительней, что все остальные с происходящим смирились.
Отец понимал: за убийство великого Максимуса его порвут на куски.
Но зачем ему было жить без любимой дочери?
Дом Максимуса стоял на возвышении. Периметр патрулировали двое охранников, забор щерился глазками видеокамер. Штурмовать крепость бессмысленно. Однако на остров – в свои владения! – властитель-демократ частенько выходил без охраны. Считал, что преданные подданные волосу с его головы упасть не позволят.
Чаще всего Максимус выезжал в открытом «Мерседесе». Иногда пользовался электромобилем. Совсем редко прогуливался пешком.
Отец понимал: охота может продлиться долго. Но он ходил и на медведя, и на сафари. Потому всегда ценил прелесть, когда удавалось после суток, двух, трех утомительной засады наконец добыть дичь.
Однако сегодня ему повезло несказанно. Ждать пришлось всего пару часов, и в районе полудня Максимус в легком льняном костюме вышел из ворот. Один. Без машины. Лицо наглое, счастливое. Удовлетворенное.
Улицы, как всегда днем, пусты. Отец ждал, что властитель отправится вниз, к центру, однако тот неожиданно свернул на неприметную боковую улочку. «Куда он идет?» – удивился мужчина. И осторожно, на приличной дистанции, отправился следом.
Входная дверь открылась без стука. Таня не успела даже испугаться. Но Пит (случалось, видно, попадать в ситуации, когда «вернулся муж из командировки») среагировал мгновенно. На цыпочках бросился в спальню.
А в гостиную поступью царя вошел Максимус.
– Здрасте, – растерянно пролепетала Татьяна.
Великий человек снисходительно улыбнулся:
– Привет.
С видом хозяина сел в самое удобное кресло. Спросил:
– У тебя ватные диски есть?
– Э… да.
– Тащи. И еще водку или лосьон на спирту.
– Но зачем? – захлопала глазами она.
– Как зачем? Олигарх сказал – олигарх сделал.
Он достал из внутреннего кармана непрозрачный пакетик. Извлек из него фабрично запаянный шприц – внутри плескалась бесцветная жидкость. Анонсировал:
– Одна инъекция – и тебе снова восемнадцать. Готова?
Неужели все обошлось? Он ни в чем ее не заподозрил?! И сейчас обратит в юную красавицу?
– Давай быстрей! – поторопил. – Инъекция внутривенная, но я готовился в том числе в медицинский. Будет совсем не больно.
– И я буду выглядеть, как вы?
– Ты будешь выглядеть гораздо лучше.
Что-то беспокоило Таню.
В лице Максимуса.
В зловещей тишине дома.
Пит, несомненно, подслушивает. Как он себя поведет? Вдруг решит, что ее надо спасать?!
– Сейчас я диски принесу. – Таня кинулась в спальню.
Зашипела фотографу:
– Сиди тихо, все под контролем!
Сгоняла на кухню, достала из холодильника водку. Вновь вернулась в гостиную, упрекнула властителя:
– Могли бы одноразовые спиртовые салфетки купить.
– Прости, – кротко отозвался тот. – Не предусмотрел.
Таня, несмотря ни на что, вновь залюбовалась его безупречно молодым лицом.
Села рядом. Протянула руку. Максимус, бережно и твердо, протер изгиб ее локтя дезинфицирующим тампоном. И только в тот момент, когда игла вонзилась в кожу, Татьяна вспомнила:
Частички печени младенца нужно обязательно смешать с собственной кровью пациента.
Но она никакую кровь не сдавала!
Он ее обманывает! Или – убивает?
Таня резко дернулась.
А в следующую секунду раздался выстрел.
Что было дальше – отложилось в голове обломками мозаики. Звон стекла, грохот мебели. В гостиную врывается Пит. Тело Максимуса с окровавленной головой падает на пол. Шприц отлетает, его игла утыкается в щель между плитками.
Пит бросается к разбитому окну, кричит:
– Я его вижу!
И вспрыгивает на подоконник.
Герой обязан догнать «плохого парня». Как в кино, все справедливо.
Но Таня стонет:
– Не надо! Пусть уходит!
Он оборачивается:
– Но тогда обвинят нас!
– Нам в любом случае крышка. А так ты засветишься.
Фигура убийцы исчезает в перспективе улицы.
Пит не спорит. Отходит от окна.
С любопытством смотрит на мертвого Максимуса:
– Это и есть ваш знаменитый босс?
– Да.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Могли как минимум десять человек. Нет, даже больше. Не все здесь превозносили короля-солнце.
– А что в шприце?
– Максимус обещал мне эликсир молодости. Но я думаю, там был яд. Так что спасибо тебе, дорогой убийца.
Таня молитвенно складывает руки и напряженно прислушивается к себе. Вдруг жидкость попала в кровь? И на нее сейчас нападет страшная жажда? Невыносимая резь в животе? Краски поблекнут?
Шприц, правда, почти полон. Таня хватает его, насаживает на иглу колпачок, сует в карман.
Пит подсказывает:
– Паспорт. Деньги. И максимум килограмм самого дорогого.
Сборы занимают минуту.
Выстрел прозвучал громко даже для Матуа, равнодушного ко всему и ко всем. Но на улице – тишина. Полиция безмолвствует. Соседи притворяются глухими.