– Бегом! – командует Таня.
Умчаться на дальний заброшенный пляж. Там хотя бы можно будет повилять. Поиграть в голодные игры.
Пока их обступают дома, Пит бежит молча. Но едва выбегает в поле, командует:
– Стой!
Где-то далеко раздается давно забытый вой полицейских сирен. Таня вздрагивает, затравленно оборачивается.
Пит достает из кармана спутниковый телефон. Гордо говорит:
– Хорошо всегда иметь запасной вариант.
Набирает номер. Отдает короткую команду на неведомом языке. Жмет на «отбой». Улыбается:
– Ну, показывай свою прекрасную фигуру.
Снимает с плеч рюкзак, подает ей гидрокостюм.
– Мы будем до вечера сидеть в воде? – ужасается Таня. – Там ведь акулы!
– Будем отпугивать их. Свистеть в свисток. – Голос его серьезен, но глаза улыбаются.
Когда полицейская машина вылетела на набережную, они уже успели отплыть метров на триста. Стрелять по ним не стали.
А навстречу Тане и Питу уже спешил скоростной катер.
Таню еще в детстве поразил альбом с каменными истуканами острова Пасхи. Но доехать до края света все не получалось.
А тут – будто Якоб Роггевен[26] – на корабле приплыла!
Пит упоминал, что сам снимает у местных жителей скромное бунгало, но ее привез в пафосный отель «Explora Rapa Nui».
Пока ехали, сообщил:
– У тебя все включено. В том числе экскурсии. Ты больше как любишь – гидов или побродить?
– А смысл в гидах? Про остров Пасхи – ни единого доказанного факта. То ли Лемурия, то ли Атлантида. Письменность не расшифрована. Откуда взялись истуканы весом в пятьдесят тонн – непонятно. Я думаю, здесь должны быть инопланетяне.
– Я не видел. Но, если ты хочешь, поищем.
– Хотя нет, – вздохнула она. – Больше всего я хочу домой.
– Тогда с утра съездим на пляж Анакена – там вода меняет цвет несколько раз в день. Потом короткая экскурсия, а вечером можно будет вылететь в Чили.
– А у тебя остались связи в местной лаборатории?
– Зачем?
– Хочу знать, что там. – Таня вынула из кармана шприц.
– Лично у меня связей нет. Но я опять прикроюсь именем полковника Ходасевича. Кто он у тебя такой? Даже на острове Пасхи человека знают!
– Да так. Обычный пенсионер, – улыбнулась Татьяна.
Когда вернулись с экскурсии по острову Пасхи, Таня позвонила Анжеле.
Все ее вещи остались на Матуа. И хотя Пит заверил, что в состоянии купить ей решительно все, что нужно, девушке жаль было терять огромный баул нарядов, косметики, редких пособий по рекламе.
Мобильник Анжелы не отвечал. Но по городскому телефону отозвалась:
– Ой, Танька! С ума сойти! Зачем ты Максимуса замочила?!
– Я?
– А кто ж еще? Труп в твоем доме нашли!
– Я этого не делала. Стреляли через окно.
– Чего сбежала тогда?
– На всякий случай, – усмехнулась Таня.
– Но ты точно не убивала?
– Где я оружие возьму?
– Тогда, значит, отец Марьянкин, – легко переменила точку зрения Анжела. – Или даже Кикин мой. По идейным соображениям. Он все зудит, что закон бредовый и мы все овцы-бараны.
– А преступника не поймали?
– Наши полицаи ищут, – с крайним пренебрежением отозвалась художница.
– Чего там у вас вообще творится?
– Дурдом полный. Траур, черные флаги развесили. Наш мэр – можешь себе представить! – ходит в сосиску пьяный. Раньше-то почти правильный был, а сегодня вообще дошел – в канаве валялся. Его вынуть хотят, он бормочет: «Не трогайте. Я свинья». А новый главарь теперь Марк. Пацаненок. Можешь себе представить?
– Когда вы его выбрать успели?
– Не выбирали мы! Максимус такое завещание оставил!
– Хороша у вас демократия.
– Да ладно, какая разница, кто на троне сидит!
– Слушай, а ты можешь мои вещи выслать?
– Сорри, – хмыкнула художница. – Никак. Все куда-то вывезли на пикапе, дом заперт. Я могла бы спросить, но мой Кикин злой как черт. Велит мне, чтобы тихо сидела.
– Ладно, – вздохнула Таня. – Сиди тогда тихо. А можешь хотя бы узнать, как там Джеф?
– Это еще кто?
– Медбрат в вашей больнице. Афроамериканец.
– Ах, ты, значит, еще и с ним развлекалась! – возликовала Анжела. – А мне не призналась! Видела я его. Вчера. Печальный такой ходит!
«Ходит – значит, все хорошо».
И Таня задала последний вопрос:
– Слушай. А когда вы свое чудо-лекарство запатентуете?
– Не знаю, – сразу погрустнела художница. – Профессор боится. Там куча побочек обнаружилась. – Понизила голос: – У Максимуса, оказывается, еще два года назад канцер начался. Химиотерапию делали. А он все равно продолжал пить таблетки и эликсир себе колоть. Ну и доигрался – от стадии нуль до третьей. Кто на такое средство патент даст?
– Жаль, – искренне расстроилась Татьяна. – Я так хотела омолодиться.
– А по-моему, лучше быть старушкой, чем от рака умереть, – с жаром прокомментировала Анжела.
И шумно прихлебнула.
– Что пьешь? – поинтересовалась Садовникова.
– Винишко.
– Без рома?
– С ним, – виновато вздохнула. – И бегать я перестала. – Хихикнула. – Совсем пропадаем тут без тебя.
– Я все равно бы ничего не изменила, – уверенно произнесла Татьяна. – Человек должен сам решать, как свою жизнь строить. И социальная реклама тут не поможет. Бросай свой Матуа. Приезжай в Москву. Я тебе выставку организую.
– В Москву, в ваши холода, пробки? Да что я, больная? – возмутилась художница.
– Ну, тогда счастливо оставаться, – попрощалась Таня.
В московском аэропорту Пит, джентльмен, предложил ее проводить. Но Таня лишь плечами пожала:
– Зачем? Сама доеду.
Вошла в подъезд. Поднялась на лифте. Вошла в квартиру.
Одиночество, выверенный дизайн, серый день за окном. Будто и не уезжала.
Принять ванну? Заварить травяной чай? Пробежать кросс?
Нет, ни единая из привычных радостей больше не привлекала. Тихая квартира навеивала тоску. Одиночества она на Матуа хлебнула вдосталь. Да и вообще тяжко наедине с мыслями – после всего, что узнала и своими руками натворила.
Позвонила Валерочке:
– Еда в самолете была ужасная. Подкормишь?
Отчим удивился:
– Танюшка! Я думал, ты спишь уже, после такого-то перелета.
– Не могу, – вздохнула она. – До сих пор внутри все дрожит.
– Тогда приезжай, конечно! – В голосе полковника зазвучала искренняя радость. – У меня сегодня рыбный день. Морально устаревший салат «Мимоза» и семга, запеченная в конвертиках из слоеного теста. Устроит?
– Конечно!
– Ты одна будешь?
– Ну, разумеется!
Обычно отчим не лез в ее личную жизнь (за то и обожала), но сегодня вдруг попросил:
– Пусть Пит тоже приедет.
– Зачем?
– Хочу ему спасибо сказать. За то, что из беды тебя вытащил. Да и еды все равно вдоволь.
– Валерочка! Ты еще меня за него сватать начни! – возмутилась Садовникова.
– А чем плох? – не смутился отчим. – Красивый, молодой, перспективный. В морскую пучину ради тебя сколько раз прыгал.
– Чувствую, вы тут без меня с мамой спелись, – с раздражением заметила Таня.
– Нет. Это мое личное мнение, – заверил Валерий Петрович. – С твоим характером рядом обязательно нужен человек, который будет тебя спасать. А я уже стар мотаться в дикие места вроде острова Пасхи.
– Ладно, – буркнула Таня. – Мы приедем вместе.
Позвонила Питу:
– Валера нас в гости зовет.
– Супер! – возликовал фотограф. И твердо произнес: – Ты только за руль не садись. Я сейчас такси на твой адрес вызову.
– Да что за глупости? Я не люблю такси.
– Нет, Таня! – жестко возразил мальчишка. – После почти суток в самолете сама ты вести машину не будешь.
«Вот это попала я в силки! – весело подумала Таня. – Ладно. Раз уж такси – возьму с собой шампанское французское. Побалую Валерочку».
С Питом словно сговорились – тот тоже притащил игристого, а еще – огромнейший торт.
– Прямо хоть помолвку отмечай! – улыбнулся он.
Впрочем, сияющее лицо мигом померкло под мрачным Таниным взглядом.
– Давайте пока о другом, – примирительно произнес полковник. – Таня, хочу тебя похвалить. Образцы взяла грамотно, приложила все силы, чтобы их сохранить. Сроки упустили, конечно, но наука творит чудеса. Их удалось идентифицировать.
– И что?
– Сегодня я получил результаты экспертизы.
Валера сделал драматическую паузу:
– Марьяну изнасиловал господин Максимус.
– Не может быть! – ахнула Таня.
– Никаких сомнений.
– Минуточку, – вмешался Пит. – Как это можно доказать? В теле девочки была… его сперма?
– Да.
– Но такой анализ может быть только сравнительным. Вы господина Максимуса… э… самоудовлетвориться заставили? В пробирочку? Никогда не поверю.
– Не важно, какую именно биологическую жидкость анализировать, – пояснил Ходасевич. – В сперме содержатся те же антигены, что и в крови. У чилийца была третья группа крови. У насильника – редкая. Четвертая, отрицательный резус. Так что парень, которого мгновенно объявили преступником, сразу отпал.
– Хорошо, у меня тоже четвертая группа, отрицательный резус, – упорствовал фотограф. – Но я с Марьяной даже не был знаком.
– Но ты и на Матуа не был, – усмехнулся полковник. – А проверяли только тех, кто действительно там жил. Таковых – с четвертой группой и отрицательным резусом – не слишком много оказалось.
– Но кто мог их заставить сдать кровь на экспертизу?
– Никто. Профессор Кикин сам проявил сознательность и желание сотрудничать. Он ведь лабораторией на Матуа заведовал. Многое там хранил. Евгений Евгеньевич за свой счет доставил образцы биологических жидкостей на остров Пасхи. Но я еще до того, как стали проводить ПЦР, догадался.
– Как? – жадно спросила Татьяна.
– Я ведь сразу после твоего сигнала SOS прочно за биографию господина Максимуса взялся. Исходил из посылки: полновластный хозяин острова вряд ли будет покрывать чужое зло. Скорее всего, он сам его творит.