чтобы пылиться в витрине, — он извлек из шкатулки бархотку и приложил к ее шее. — Черт возьми, мне нравится. Кстати, ленту пришлось заменить, старая едва жива, она там, внутри футляра. Если вам так хочется, отнесите ее в хранилище, пусть там опишут.
— Нет, я не готова так поступать с вашими подарками, — тихо сказала Элоиза.
— Мне радостно это слышать. И еще я сильно порадовался, что вы выиграли кольцо Шарля, потому что колечка-то и не нашлось, хотя я искал. Все, убирайте в шкатулку и кладите в ваш мешочек, это теперь ваше. А как-нибудь я загляну к вам на огонек, мы сядем и поразглядываем эти штуки подробно, я уверен, там множество всего интересного. У вас же камин в гостиной в рабочем состоянии?
— Да, — подтвердила она.
— Вот, самое то — долгими зимними вечерами сидеть у камина и любоваться камеями. А теперь я тоже хочу подарок! — он пододвинул ногой столик, дал ей в руки сумочку, а сам тем временем плеснул коньяка в бокалы.
Очень своевременно, у нее еще после лечебной процедуры голова кружилась. От поцелуев немного полегчало, а сейчас опять как-то нехорошо, коньяк должен помочь.
— Спасибо вам, Себастьен, — улыбнулась тепло, выпила одним духом, а потом взяла свою сумку и принялась искать в ней нужное, а попадалось все время не то.
— Я очень рад, если вам понравилось, — улыбнулся он в ответ.
— Правда понравилось, просто я этого еще пока до конца не осознала, — хмыкнула она. — Пожалуй, и вправду, нужно сидеть и рассматривать подробности.
Ой, вот, наконец-то нашелся нужный мешочек.
— Вот это для вас, — она положила ему в руки мешочек из мягкой кожи.
— Что-то весомое, — он развязал мешочек и извлек из него фигурку леопарда размером в четверть ладони. Пятна на золотой шкуре были выложены мелким черным жемчугом, а глаза сияли зеленым в свете ламп. — Это же мой геральдический зверь! Он просто прекрасен сам по себе или у него есть какие-то скрытые свойства?
— Я заметила ваш неподдельный интерес к хищникам, мне показалось, этот зверь вам понравится. Кроме того, — она поддела незаметный рычажок, и оказалось, что в брюхе у него скрывается кольцо, — на него можно поместить ключи, например, от вашей любимой машины.
— Замечательно, я так и сделаю, и вы знаете, что это за машина, — усмехнулся он.
— Да уж, знаю, — спрятала улыбку Элоиза.
— Или поставить на стол в кабинете? Впрочем, я еще подумаю, — он ловко убрал кольцо внутрь зверя, откинулся на спинку дивана и поставил его себе на грудь. — Здорово, а глаза-то как горят!
— Вам понравилось? — тихо спросила Элоиза.
— Ну еще бы! Спасибо, — он привлек ее к себе и целовал ещё и ещё. — А теперь снова моя очередь, так? — он сел, поставил фигурку на колено и дотянулся до второй шкатулки, значительно большего размера. — Закройте глаза!
— Зачем еще?
— Кусать за нос не буду, закрывайте, закрывайте, — он дождался, пока она на самом деле закроет глаза, потом мелодично звякнул замочек. — Только для настоящей феи сегодняшнего вечера! Открывайте!
Она открыла глаза. На черном бархате серебрился гребень. Аметисты и филигранная работа с металлом. Да-да, именно этот гребень, то есть его изображение, ей показывал Варфоломей. Но это значит… Она непроизвольно схватилась за голову.
— Это же… Это…
— Это такая штука, которую, как я понимаю, носят на голове. И вы, сердце мое, единственная из известных мне женщин, кто сможет применить этот предмет по назначению. Вот что вам стоит надеть в следующий раз фиолетовое платье, скажите?
— Но это же немыслимая драгоценность, — выдохнула она.
— Ага, и на вас таких немыслимых сейчас полный комплект, — возразил он. — Скажете — нет?
— Да, но это фамильное, — она еще пыталась слабо возражать.
— Ну а эта штука будет просто ваша. А со временем — тоже фамильная. Я отдавал ее почистить, камни укрепили, зубчики подправили, так что будет служить вам долго и счастливо. Скажите, у вас есть аметистовые серьги? Ну и на шею что-нибудь?
— Серьги есть, на шею нет, — машинально ответила она.
— Понял, подберем, — он достал гребень из шкатулки и приложил к ее волосам. — Это же вот взять и вставить?
— В принципе, да, — она попыталась слабо улыбнуться.
— Элоиза, что-то не так?
— Знаете, я просто… очень, очень удивлена, — в последний момент все же удалось заменить так и вертевшееся на языке лианское слово «офигела» на более вменяемый вариант.
— Нечему удивляться. Красивые вещи создавали для того, чтобы их носили на красивых шеях, руках, головах… вот берите и носите. Не обсуждается, — он вернул гребень в шкатулку, запер и отдал ей в руки.
— Тогда мне ничего не остается, кроме как подарить вам еще один подарок, — сказала она и снова взялась за сумочку.
— Как еще один? — удивился он.
— Обычным образом. Еще один. Вот, держите, — и положила ему в ладонь маленькую изящную коробочку, обитую зеленым бархатом.
— Амулет от Изумрудной феи? — спросил он, открывая коробочку.
— Нет, абсолютно практического назначения предметы. У вас подобные встречаются, — она очаровательно улыбнулась.
Он открыл и увидел пару запонок с изумрудами и такую же булавку в галстук.
— Но это не современная работа, — он поднял на нее глаза. — Тоже нашли где-то на аукционе?
— Нет, в моем сейфе, — ответила она, отбрасывая за плечи пряди волос.
Все-таки хорошо Витторио их уложил, сколько уже времени прошло — а локоны как новенькие!
— Это тоже ваше фамильное? — продолжал допытываться он.
— Хорошо, я расскажу. Это шатийонское. Гарнитур сделан в конце девятнадцатого века по заказу тогдашнего герцога и хранился в семье, его носили младшие братья герцога. То есть, например, мой отец. Однажды я разбирала старые вещи в квартире, где когда-то давно жили мои родители. Нашла эти камни. И отнесла их дядюше Жану. А дядюшка почему-то не стал отдавать его Полю, а вернул мне. Сказал, что камни слишком напоминают ему о брате, и пусть я подарю их хорошему человеку когда-нибудь. Вот, я и дарю. Сто с небольшим лет камни прожили у Шатийонов, теперь пусть живут у вас еще как минимум столько же.
— Элоиза, а вы уверены? — спросил он каким-то изменившимся голосом.
— Конечно. Кстати, я вас чуть ранее спрашивала примерно о том же, и вы были уверены вполне.
— Ну то я, а здесь вы и ваша, как вы говорите, шатийонская половина… Для меня это огромная честь, Элоиза. Почему я и спрашиваю — уверены ли вы.
— А зачем бы я их вам принесла, если бы не была уверена, скажите? У меня нет ни одного мужчины ближе вас.
— Я сокрушен и раздавлен. Драгоценности из семьи Шатийон несопоставимы с любыми гребнями и камеями, сколько бы им ни было лет. И одновременно у меня выросли крылья и я как будто всесилен сейчас, понимаете?
— Мне кажется, что понимаю, — улыбнулась она.
Поцелуй был долгим, драгоценности рассыпались по ковру, и те, которые были только что подарены, и отчасти те, которые были надеты на Элоизе.
* 30 *
— Скажите, сердце мое, вам можно задать неприличный вопрос?
— Вы полагаете это в принципе возможным?
— Конечно, всегда остаются такие возможности, поверьте, — он весело сверкнул на нее глазами.
— В таком случае слушаю вас. Мне любопытно.
— У вашего прекрасного платья есть, гм, застежка? Или его собирали прямо на вас?
— Да, и да, — рассмеялась она. — Есть, и собирали на мне. То есть я сама и собирала. Застежки на плечах. Металлические.
— Черт, как же я сразу не догадался… Эффектно, очень эффектно. А дальше? Не снимается?
— А дальше — пояс. Осторожно, застежка немного слишком плотная, можете уколоть палец, мы с Анной застегивали вдвоем.
— Застежка плотная для того, чтобы случайно не расстегнуться и вам не остаться без платья?
— Нет, она просто новая. Дальше тоже необходимы пояснения?
— Спасибо, нет, дальше я справлюсь. С тем, с чем сочту нужным, конечно, чулки вот пока мне кажутся на месте, пусть там и остаются.
— Это чтобы не видеть так огорчивший вас синяк?
— И для этого тоже…
* 31 *
— Монсеньор…
— Да, госпожа де Шатийон?
— Мне показалось, или вы и правда что-то говорили о ночном перелете, сдвиге времени и бессонной ночи?
— Нет, не показалось, но уверяю вас, сейчас это не имеет абсолютно никакого значения.
— Но может быть, мне следует поместить вас под душ, а потом в спальню? И проследить за тем, чтобы вам хорошо спалось, и снились приятные сны?
— Согласен, но — немного позже. И с одним условием — вы в самом деле лично проследите за всеми этапами процесса. Если вы не возражаете…
— Не возражаю. Но, как вы говорите — немного позже.
* 32 *
— Элоиза, куда это вы так смотрите? Там что-то не в порядке?
— Почему же? Все в порядке. Просто я до этого момента ни разу в вашей спальне не была. Поэтому любопытствую.
— Можно подумать, вы здесь раньше не были по моей вине!
— Нет, я так не говорю. Я осознаю, что недостатка в предложениях не было. Впрочем, вы правы, рассмотреть можно и потом, сейчас я готова продолжать рассматривать вас, это ещё более увлекательно.
— Взаимно, сердце мое…
18. Утро. Элоиза
* 33 *
Элоиза проснулась. И где это она? Темно. Под одеялом тепло, снаружи прохладно. И… ах, черт. То есть фантастика. Весь вчерашний вечер. Абсолютная фантастика. Как же вчера у нее крышу-то снесло! Ни единой мысли не возникло, что не надо бы оставаться ночевать там, где она осталась в итоге. Ну и черт с ним. То есть с ними, с принципами решениями и чем там еще. Потому что она соскучилась… и он тоже. Он прав, живой человек — это совсем не то, что буквы в письме и голос в телефоне, в письме можно что угодно написать, а когда он пришел и заглянул в глаза, то уже и говорить было не о чем. Плюс кураж от платья и прически, и танцы, и игра эта сумасшедшая… Немудрено, что не осталось никакой силы воли и ни малейшего желания противостоять фантастическому кавалеру и откладывать свидание до каких-нибудь лучших времён, когда никто не будет стоять над душой.