— Но? — переспросил я.
— Но я очень рада, что ты жив. Мы все очень рады! — Упав у моей кровати, вновь одарила меня щенячьим взглядом стюардесса. Глядя в эти карие глаза, идеальные черты лица, белоснежную улыбку модели, старый я расплылся бы в радости и удовольствиях. А тут, в милом взгляде, я ощущал лишь обременительность. Да, я жив, они живы, а значит, ничего не закончилось, мне и дальше придётся рисковать своей шкурой, идти на жертвы, может даже смертельные риски ради людей, которых я не знаю. И всё это ради вот таких вот щенячьих взглядов… и, чёрт, самое противное в этом, что лично я сам не против такой жертвы. Эх, Лёха-Лёха, ебучий случай, ну и каблук же ты…
Я до сих пор толком не понимал, где мы. Что такое мягкое подо мной, откуда крыша над нами и почему не слышу волн, дождя. Казалось, мы в другом месте, в мире почти что родном, своём. Но так лишь казалось. Мария рассказала мне, всех выживших, вместе с ранеными, перевели в какое-то временное поселение. К нам приставили охрану, запретили покидать территорию поселения, ещё и пригрозили смертью тем, кто рискнёт сбежать. Мы стали заложниками, и, со слов кошек, переданных Марии, все женщины в этом поселении будут жить до тех пор, пока дышу и живу я. Как только они не смогут «доить» меня, всё закончится… в плохом смысле этого слова. Только сейчас, говоря с человеком своего мира, и умом явно превосходящим мой, я до конца осознал, о чём идёт речь. И тут же смог вздохнуть спокойно, при этом, так же успокоив и стюардессу. Переживать не о чем, мне всего лишь двадцать, при правильном подходе, даже без баб я надрачу в день раза два, и более. Что такое раз в четыре дня? Это тьфу, даже сдерживаться нужно! Потому угрозы жизни ни мне, ни девушкам ничто не представляло. По крайней мере до тех пор, пока не станет известно, могут ли от моего семени рождаться дети. Кстати о детях, я ведь не один мужчина в нашей, скажем так, «общине».
— Мария, а где Макс? Он ведь… — женщина переменилась в лице, опустила голову. — Стоп, он ведь не умер? Подожди, он хотел встретиться с амазонками, с кошками, ну вот…
— Когда он увидел тебя в грязи… — стюардесса отвела взгляд в сторону, — он испугался, видимо, подумал, что ты мёртв, и бросился бежать. Он… он зассал, как никчёмный, поганый ссыкун, испугался смерти! Я, нет, мы бросились отбивать вас у той кошки, а он сбежал. Мы всё неправильно поняли, завязалась драка, потом она вас спасла. Из-за моей ошибки, ты, Лёша, чуть не погиб, прости, пожалуйста.
— Да по хуй, — выдал я. — Так а что с Максимом, где он, вернулся?
— Нет, — холодно ответила Мария. — Он сбежал, а мы и не пытались его искать.
Глава 7Значимость Агтулх Кацепт Каутль!
Берег, белый песочек, пальмы, много красивых девушек и море. Разве не это ли мечта для каждого мужчины, разве не это идеальное место, рай для отшельника, забывшего человеческую любовь? Честно говоря, видя, как девушки таскают стопки листьев, возводя себе жильё, как охотятся на прибрежную живность, вгоняя копья в воду, сердце моё радовалось. И только напоминание приставленных ко мне кошек о том, что «если я умру, они все тоже будут убиты», слегка обременяло.
С холма, на котором находился мой просторный вигвам, открывался прекрасный вид на бухту, а с ней и на всё поселение, в котором находились «заложницы». Их не использовали как рабов, не били, не погоняли, ничего из этого не было. Наших женщин просто направляли, говорили, что нужно делать, а когда те возмущались, просто пожимали плечами. Никто из аборигенов не собирался им помогать, хотите чего-то, делайте это сами. Для большинства такой подход стал шоком, однако все работали, что-то делали, и труд их приносил плоды.
— Ты куда собрался? — остановила меня у выхода копьём и словом стражница.
— Дай пройти, я должен им помочь.
— Чем, брёвна таскать собрался? — смеясь, оскалилась кошка.
— Брёвна, брёвна, — говорю я, пытаясь пройти, но натыкаюсь на копьё, его не убрали.
— Дурак, что ли? Зачем надрываться, это ж не мужское дело. Сиди… — рукой толкнула меня в сторону лежанки кошка.
— Кто сказал, что не мужское дело⁈ — возразил я.
Стражница рассмеялась:
— Не, ну точно больной. Природа, именно природа сказала, что физический труд не мужское дело. Отошёл и ляг!
— А ты заставь. — С трудом устояв от тычка, гыркнул я.
— Не нарывайся. — Прорычала кошка.
Щекотливую ситуацию, в которой я был готов использовать весь свой матерный багаж, разрешила Ахерон, кошка с большой грудью и очень проработанным мозгом. Она больше других заботилась обо мне, наших женщинах и вообще выглядела скорее как наш союзник, нежели враг. Ахерон забрала меня из-под гнёта тирании стражницы, привела в наш лагерь, а после напомнила: «Сбежишь — их всех убьют». Будто такое забудешь. Я кивнул и, на радость нашим дамам, стал помогать с обустройством жилья. Кошки благородно помогли собрать нам все обломки самолета. С ними принесли чемоданы, вещи, они были столь щедры, что перенесли все наши пожитки без остатка, не оставив и воспоминания о нас на прошлом пляже. Они были заинтересованы в нас, а я — в их знаниях, в том числе и в медицине, при помощи которой меня вернули с того света.
— Не подходи! — когда я спустился с холма, встретился с Марией, воскликнули в сопровождении кошки. Обе оскалились при виде Марии. — Иди работай и не подходи к нему!
— Но я…
— Вон! — то ли шипя, то ли рыча, требовала аборигенка. Глядя в глаза стюардессы, кивнул, пусть идёт. Уверен, позже мы найдём способ поговорить. Кое-как, успокоив свою стражу просьбами, расходимся.
— Ведите себя более сдержанно с моими друзьями. — Пытаюсь поставить кошек на место.
— Между самцом и самкой нет дружбы, лишь соитие. — Заявила провожатая. — Ты нам должен на эти четыре дня. Не будет соития, не будет общения. Давай семя, а после поговорим.
— Ну, так давай, — одёрнул я стражницу, — пошли, отдам семя, тогда ты перестанешь меня доставать?
Стражница растерялась, на моё прикосновение нервно дёрнулась, отстранившись, отвела взгляд в сторону. Лицо её покрылось румянцем, от прежней воинственности её и второй воительницы не осталось и следа.
— Жрица говорила, что ты владеешь чарами, без жрицы нельзя. — Сделала шаг назад кошка.
— Я хочу сейчас, — чувствуя слабость собеседницы, настаиваю я.
— Тогда давай со мной. — Выходит вторая, более крупная, высокая смугляшка. Ростом добрый метр девяносто, и грудь её на уровне моего рта.
Вам нужно семя? Окей, без проблем.
— Отойдём, не хочу при всех. — Без проблем заявляю я и даже эта высокая амазонка замирает, смущённо замерев, опускает взгляд, заявляет:
— Подожди, стой, пока нельзя, не готова…
Да что с вами не так⁈ То они требуют секса, словно он единственное, что в жизни их интересует. То теперь, словно я какой-то изгой, выродок и прокажённый, избегают его со мной. В чём проблема-то? Я не понимаю! С моей злобой, недовольством, возрастает и опасение стражниц. Они словно каменеют, подзывают подруг и теперь, вместо двух, в кольце меня держат четверо. С оружием, косыми взглядами, готовностью в любой момент убить.
— Даже не думай, самец. Ты заключил контракт, не юлить, ты хотел нас отвлечь от своего племени, соблазнить, да? Ха-ха, тебе почти удалось. Мы кетти, стойкие воины, нас не так легко обмануть. Я видела твой жезл, следила за ним, он не поднялся и вряд ли бы стоял на такую как я. Не гневи богов, не шути с нами, иначе кара постигнет тебя!
Что за дуры меня сопровождают. Если я сейчас не поссу, то даже на хомяка встанет член, и что тогда, бедное животное по нему размазывать? Ну и дуры…
— А в туалет?
— В… ту… что? — переспросили кошки.
— Нужно слить воду. — Пальцем указываю на пах, спортивки, которые мне позволили сохранить.
— А… ссать захотел, — переглядываясь, рассмеялись кошки, — ну так ссы.
— Что, прямо здесь? — спрашиваю я и те кивают, ещё более пристально глядя… не на меня, а на мой пах. Извращенки! — Отвернитесь хоть! — рявкнул я, и девки таки послушались, отвернулись. Вот ведь, кажется, даже в их мире подобное считалось неприличным. Ссать хотелось слишком сильно, объектом удобрения стала ближайшая пальма. Хоть бабы и отвернулись, все, как одна, в момент, когда раздался естественный звук, хоть одним глазком да повернулись. Боже, как стыдно…
— Большой… — прошептала одна из кошек.
— Отвернитесь! — сгорая со стыда, как истеричка, воскликнул я, и все девки тут же дёрнувшись, шевельнули головами. Блин, я даже не думал, что это может настолько смущать. Обычное действие, как сходить в туалет, превратилось в испытание. Для всех местных девочек переселение стало вызовом. Для них и для меня. Более никто не сидел без дела, не отлынивал, не плакал, под блеск направленных на них железных жал, все трудились, работали во спасение своё.
— Можно я помогу им? — глядя, как пара девочек-волейболисток тянет огромный ствол пальмы, прошу я у амазонок.
— Не мужское дело… Сиди и не отсвечивай. — Словом попыталась оградить меня от работы Ахерон.
Тонкие ножки Кати затряслись, подкосились, толстый ствол едва не рухнул ей на ногу.
— Отойди. — Не выдержав, отодвинул я свою конвоиршу, игнорируя копьё, замершее всего в сантиметре от моего лица, прошёл дальше. Плевать на кошек, на их угрозы, тут же девочки, слабые и беззащитные. Я ж мужчина и должен им помочь! Взвалив на свои плечи самый толстый конец бревна, под пристальные взгляды наблюдательниц потянул бревно к молодому, только-только возводимому строению. Я воспрял духом, чувствовал уверенность в ногах, руках, потому не позволю относиться к себе как к инвалиду.
— Кать, воды хватает? — Когда закончили с бревном, спрашиваю я.
— Да, Лёш, кошки нам помогают… — С долей смущения и стеснения в словах говорит спортсменка.
— А еды, всего хватает? — Перехожу ко второй потребности.
— Конечно, мы ещё вашу сумку не доели, всё хорошо, — успокаивает меня Катя, — Лёша, тебе стоит отдохнуть, если бы не кетти, ты мог умереть…