— Ва-а-а-а-х… Мрр-р—р-р-р… — Замирает кошка, а после, резко отпустив мою голову, прихватывает за воротник, как пушинку, отрывает от земли. Наши губы соприкасаются, мурча, она пропихивает в мой рот свой язык. — М-м-м-м… твои уста слаще меда и приятней самой жизни! Ты сделал мне хорошо, Агтулх, искупил все грехи своих женщин на сегодня.
Стоило мне заткнуться, стать послушным и выполнить то, что от меня просили. Злая и воинственная кошка переменилась в лице. Стала снисходительной, даже какой-то пугающе доброй. Поставив меня на землю, пройдясь по моим волосам рукой, словно гладя щеночка, она говорит:
— Сейчас я испытала истинное удовольствие, коего никогда не испытывала ни от одной из вас и даже нашего самца. — Кошки охнули, — сомнений нет, он есть наш небесный дар, семя небесной птицы, Агтулх Кацепт Каутль! Мир изменился прямо сейчас, мы на пороге новой истории!
Кошки, схватившись за копья, внезапно радостно закричали, подняли их над головами. Они что-то скандировали, радовались, прыгали, обнимали друг друга и поздравляли. В то время как я, пользуясь моментом, пытался хоть как-то помочь Марии, привести её в сознание.
— И ты же радуйся, вождь белокожих! Благодаря Агтулх Кацепт Каутль, я не убью тебя сейчас. Но впредь, даже не смей требовать у сильных кетти хоть что-либо. — Кошка направилась к выходу, — ты настолько слаба, что можешь лишь молить, и никогда не сможешь требовать! Стань сильнее…
Баба-гром выходит, с ней пара стражниц, Марию не стали выгонять, оставили в моих руках.
Сильная и независимая стюардесса плакала, обвившись вокруг моей шеи руками, просто рыдала. Её побили, обошлись хуже, чем с животным, а ведь она сегодня тоже весь день работала, трудилась, и каков итог? Бедняжка. Прижав её к себе, ощущая, как горит её подгоревшая за день кожа, прошу стражниц немного побыть с женщиной наедине. Конечно же, нет, опять идёт разговор о корне, семени и бла-бла-бла. Они не позволят нам остаться вдвоём, спокойно поговорить. Бедная стюардесса, чутка отойдя от шока, начала извиняться, кляня чуждую нашим девочкам жестокость, рассказывая о порке, о том, чего я сам не видел, а она была свидетелем. Лишь с моей стороны это место казалось райским островом, с другой стороны, всё обстояло совершенно иначе.
Одна из девочек во время обучения морской охоте проткнула себе ногу копьём. Вторая вывихнула ногу на песке, третья вспорола руку, открывая кокос. И за всем этим, со стороны, смеясь и хихикая, наблюдали кошки. Они просто показывали, как нужно, а потом, потешаясь, заставляли наших работать, отбирая часть добытого и сделанного. То же было с шампунями, маслами, мылом, хорошими и удобными вещами. Всё, что блестело, выглядело хоть немного красиво и полезно для наших девочек, тут же отнималось. С утра я не видел всего этого, не знал, только сейчас, с рассказом Марии, осознавал, в каком патовом положении оказались несчастные современницы.
— Завтра я поговорю с их вождём или старшим воином, попрошу помочь. А ты взбодри девочек, сейчас ты наша надежда, наш командир и самый высокоуровневый воин, так что не сдавайся, тебе нельзя сдаваться. — Глядя в карие глаза, говорю я, заставляя кошек, окружавших нас, томно вздыхать.
— Хорошо, я постараюсь. Мой уровень, он опять вырос. — Когда от слёз на лице остались лишь красные глаза, с улыбкой, чуточку с хвостовством, заявляет Мария.
— Какая ты умница! — Всё так же, приобнимая стюардессу, словно отец или старший брат, говорю я. Пусть она и была старше, причём на порядок, может даже лет на десять, сейчас вела она себя не как взрослый человек, а как слабое, хрупкое создание из мармеладок и переглядок. — И какой, четвертый?
— Уже пятый!
— Ничего себе, когда успела? — Вопрос оказался глупым, женщина посмеялась, придя в себя окончательно, смущаясь моих объятий, высвободилась из них, чуть отползла.
— Ты, Лёша, слишком долго спал. Многое случилось, много кто поранился, а я старалась всем помочь…
— Другого от святой Марии и не ожидал…
— Да ну тебя. — Посмеявшись, шмыгнула носом женщина и, утерев слёзы, отвела взгляд в сторону моей лежанки. — А твой уровень, нашёл в чём ты силён?
— Нет. — Коротко ответил я. — Ни голоса, ни уровней, ничего, такое чувство, что всё это было одним глюком.
— Сам ты глюк, уровни — это благословение небес. — Влезла в нашу беседу одна из кошек. Значит, они тоже ими владели? Обалдеть.
— И какой у тебя? — Глядя на кошку, спросил я. Она молчит, думает, а после, оскалившись, заявляет:
— Сделай то же, что и главному воину, тогда скажу.
— Пошла ты… — Отвернувшись, возвращаюсь к Марии, — а что другие, ещё кто апнулся? В смысле, уровень поднял?
Стюардесса улыбнулась, кивнула.
— Да, Катя, кажется, она у нас строитель, сегодня стала второго уровня, помогая строить палатку. Тётя Вера определённо повар, уже, кажется, подняла себе третий уровень, дальше пока не знаю. Для многих происходящее по-прежнему лишено смысла, кто-то мог пропустить, кто-то не придал голосу в голове значения, да и не обсуждали мы это всё вместе. Кошки запрещают нам собираться толпой, боятся восстания и нападения.
Логично.
— Вы… Кетти, могу я отдать Алексею еду? — Когда наша беседа стала подходить к логичному завершению, спрашивает у стражниц Мария. Те слегка озадачены, но отказывать не стали, более того, слегка испугались. Сегодня, во рту моём и маковой расинки не было, кажется, кое-кто забыл о том, что нужно пленников кормить.
Пачка чипсов, шоколадный батончик и мясо в каком-то подносе, или, скорее даже в панцире. Я искренне смеялся, что мне принесли всё не в кастрюле, а вскрытом черепашьем панцире.
— Спасибо, Мария, хоть ты меня покормишь. — Ковыряя шашлычок из неизвестного мне мяса, получаю в ответ на свою благодарность очень резкий «чмок» в щёку. Это стало настоящей внезапностью, я бы даже сказал, очень приятной внезапностью.
— Ой… — Как школьник-девственник смутился я, рукой тронув щёку. Мария рассмеялась, а кошки зашипели.
— Ты опять спас нас, точнее меня, спасибо, Агтулх Кацепт Каутль. — Издеваясь, проговорила это невыговариваемое имя Мария. — Доброй ночи.
— А… да… спокойной ночи… сладких снов! — Наблюдая за вилянием ягодиц сексуальной стюардессы, прикрикнул той в след. Вот же, меня впервые в щёчку поцеловала девушка, не мама, не бабушка, а нормальная, чужая и очень красивая, которая мне ещё и самому нравится. Кайф!!!
Дождавшись, когда Мария свалит, девочки-кошки переглянулись, пошипев друг на друга, одна из них также покидает шатёр, а я, упросив вторую, выползаю на улицу. Присев на холмик, сверху, я гляжу на уходящий в воду алый закат. Много-много огоньков, факелов, и даже местами фонариков блуждают снизу, дробными тенями собираются у нескольких костров. Еле-еле слышно звучит молодёжная песня с телефона, кто-то бесцельно дожигает сохранённый запас батареи. С другой стороны бухты, с пляжа доносилась душераздирающая песня пары девочек, то ли белорусок, то ли украинок, хоровым голосом поющих о нелегкой женской судьбе.
«Не встану, милый, гуляй с другою, бо моё сердце, вже під землею…» — сквозь слёзы скавытали бабы и, внезапно, вокруг них стали собираться кошки, а потом и вовсе подпевать стали. Мда, им эта песня тоже пришлась по вкусу. Кто сказал, что женская доля лёгкая? Особенно здесь, в этом мире.
— Хорошая песня, да? — Не смогла удержаться от комментария последняя из кошек-стражниц.
— Да, и вправду хорошая. Хоть и народности, что с нашей сейчас воюет. — Почему-то завёл тему о политике я. Щекотливая, опасная, об этом говорить не принято, и я сам пожалел о ней, думал, сейчас начнётся, но кошка понимающе промурчала:
— Все войны заканчиваются одинаково, только горе, у всех всегда своё и разное. Не грусти, Агтулх, твоя война закончилась здесь. Теперь никто не посмеет отнять твоё счастье. Просто стань нам другом, исполняй долг жреца Каутль, и твоё племя познает истинное счастье.
Кошка говорила о чём-то лишь частично мне понятном. Спорить с ней не имело смысла, да и вести беседу по душам с чужачкой не хотелось. Я просто попробовал мясо, недожаренное, какое-то влажное ещё и остывшее; тут же вспомнил, как макал язык в женскую пизду, и скривился. Вкус мяса был максимально отвратительным, а воспоминания сделали его ещё более омерзительным. Осторожно открыв пачку чипсов, чтобы у зубастой от испуга сердце не остановилось, закидываю угольную чипсинку в рот, ахуеваю… Боже правый, они же стоили почти как Принглс в магазине, а на вкус — ебучий хлеб. Ну и дерьмище эти начосы, только соус какой мог исправить картонный, сухой вкус. Что-то вообще сегодня еда мне не заходит, всё не так, всё плохо, неужели я в принцессу недотрогу стал превращаться⁈
Большие зеленые глаза, таращась, повисли над моим плечом, заглянули в блестящую, отражающую звездный свет пачку.
— Будешь? — Спрашиваю я, и кошка, втянув ноздрями аромат, взяла одну штучку, укусила, скривилась и выбросила в сторону.
— Мне бы эту блестяшку!
— Ты об упаковке?
— Упа-ко-вка… — Выпучив глаза, с открытым ртом, глядя на неё как загипнотизированная, повторила кошка. — Вау… как она шелестит, как блестит, хочу упа-ко-вку… дай, дай, дай!
— Не так сразу. — Выставив руку и ладонью уперевшись ей в лицо, что было слишком близко ко мне, сердито отрезал, — ты мне жареное мясо и рыбу, я тебе упаковку.
— Скоро принесут! — Вытянув свои руки, а затем лизнув мне ладонь, пробормотала кошка. — Мы забыли о еде, сейчас всё принесут. Глупая ошибка.
И вправду, глупая. Высыпав все чипсы в панцирь с жирком, отдаю упаковку, всё так же таращась на пляж, замечаю в воде блеск второй поднимающейся луны. Той, которая была красной. Её свет, отражающийся от воды, казался неприятным и опасным. Пробуждая что-то внутри, какие-то смешанные чувства, он заставлял кровь в жилах стыть. С другой стороны, на встречу красной луне, но только выше неё, шла большая белая луна. Их размеры превосходили размер нашей луны стократно. Они находились так близко, что без телескопа можно было разглядывать кратеры, изгибы проходивших некогда на них рек, или возможных морей, пустынь.