е сильных Кетти. В добавок к игре с мячом, что влекла этих зверолюдок, дополнительным стимулом было и моё внимание. Мне пиздец как нравилось подрагивание этих неприкрытых трусиками хвостатых попок, подпрыгивание сисечек, особенно те моменты, когда кошки неуклюже налетали друг на друга. То была услада для моих глаз, а мои подбадривания — награда для кошачьих ушек. Кого бы я не пытался мотивировать, те радовались. Даже наши, избалованные мужским вниманием девушки, положительно реагировали на моё комментирование в слух. Поначалу волейболистки называли меня извращенцем, как-то даже прогоняли во время первых игр с Кетти, косились недобро, а потом, судя по всему, и сами привыкли к кошачьим повадкам, забили на меня и приняли каким есть. Чего уж тут скрывать, с каждым днём на них самих становилось всё меньше одежды. Ебучая жара…
Именно в этих эротичных наблюдениях, сложив плотно колени и пряча стояк в штанах, я заметил одну очень интересную кошачью особу. То был уникальный случай: высокая, слегка худощавая кошка со средних размеров грудью, отвечавшая за контроль девочек, ловящих рыбу на побережье. Лишь по массе тела, в плечах, она уступала Укому, но превосходила её по росту и рельефности. Из минусов, очень стеснялась своего роста, стараясь ровняться на других, сутулилась и зачем-то подгибала колени. Я помнил её размыто по нападению. Она, кажется, была из тех, кто заходил Оксане за спину. Хм… Может, и ошибаюсь, но вроде была. В любом случае, эта кошечка лишь приглядывала за мелководьем, постоянно находясь на линии между волейбольной площадкой и водой, резво подхватывая каждый отскочивший в воду мяч. Пару раз она, повторяя то за нашими, то за сёстрами, пыталась сделать что-то вроде подачи низом, но ничего не выходило. В конце, разочаровавшись в себе, с грустью на лице подбирала мяч и передавала либо нашим, либо своим, держась за него двумя руками. Мелкие кошки смеялись с её неуклюжести, в то время как та же Оксана с благодарностью относилась к её помощи, ведь мокрый мяч равнялся мокрому песку в глаза, а это не особенно приятно. Да и эта высокая кошка, видимо, ей нравилась, может, потому что спокойнее остальных относилась к чужакам. Ей нравилась игра, девочкам нравилось, что за мячом не приходится далеко бегать, а мне… Хе-хе-хе, мне понравилась её попка и то, что она, как и другие молодые кошечки, подстраивалась под мои хотелки. Ходила с выбритым лобком, ловя мой взгляд на себе, старалась как бы случайно предстать в самых пикантных ракурсах. Из всей сменившейся стражи она и ещё несколько отвечали всем моим пожеланиям и требованиям.
Закончив с выбором, покидаю «игровую трибуну» и направляюсь к обедающей толпе кошек, к вечной моей соглядатой по имени Ахерон. Сначала, пока та набивала рот, попытался тактично намекнуть, но не вышло. Поэтому сказал напрямую:
— Её хочу!
— Хочешь? — глаз Ахерон дернулся, и я понял, что сказал хуйню.
— Моё проклятье, — покашляв в кулак, добавляю. — При виде этой высокой воительницы я чувствую цветение. Это точно она, та, кого избрали боги.
На лице Ахерон появилось удивление, затем понимание, серьезность:
— Я всё поняла. — Облизывая пальцы, она поднялась с земли и чуть не споткнулась. — Какое счастье, значит, это правда!
Правда? Я насторожился. Внимательно глядя на её эмоции, кивнул:
— Так, кто там у нас… — Прося указать рукой, девушка коготком контролируя свой взгляд, выцепила в толпе нужную, — Эта? — я кивнул. — Значит, Мир-ри Пальма, завидно, ладно, поняла. Передам Старшей! Агтулх Кацепт Каутль, желаете ли вы, чтобы её подали со снедью, дурманящими напитками, растёртую в маслах или сладких соках?
Чё блять? Я же не жрать её собираюсь… а… ебать. Недоумение моё смущает кошку. Ещё разок прокашливаюсь. Я ведь жертва богов, вот и нужно вести себя как жертва, то есть быть недовольным:
— Ахерон, мне нет дела до того, какой она придёт. Не я её избрал, а боги, и повлиять на это не в моих силах. Конечно, если она умоется, приведёт себя в порядок, я буду рад. Но, как я говорил ранее, это ни на что существенно не повлияет.
— Конечно, повлияет! — воскликнула ещё более радостно Ахерон. — Она почувствует себя желанной! — Обняв меня, прижав к себе и радостно мурча, Ахерон лизнула моё ухо, после чего с опасной скоростью побежала вверх по склону. Мда, меня лизнули и теперь лицо воняет рыбой. Мерзковато, но в то же время приятно.
Через полчаса после обеда я вижу Укому в компании Мир-ри Пальма, которая бродила у пляжа. Главный воин что-то шепнула ей на ухо, и воительница, от удивления, выронив из рук какую-то безделушку, ладонями схватилась за рот. Оглядевшись по сторонам, она нашла мой взгляд, а после пальцем ткнула себе в грудь или в сердце. Гром-баба тоже замечает меня и, усмехнувшись, кивает. Она похлопала Мир-ри по плечу и что-то вновь шепнула ей. Уж не знаю, какие слова сильнейший воин сказал девочке, но следующие пятнадцать минут та пищала, словно выиграла в лотерею миллион. Она прыгала и бегала по пляжу, выражая радость, обнимаясь со всеми своими соплеменницами и даже разок обняла Оксану. Мои современницы косились на неё как на чудачку, а Пальмочке было плевать; она просто радовалась тому, чего наши не могли понять. Бегая по пляжу, она продолжила нести свой «дозор», собирать что-то на песке, а спустя два часа её сняли со «службы», за два часа до того, как небо начало краснеть.
Воительниц Кетти, причём незнакомых, вокруг поселения с закатом заметно прибавилось. В новых местах дозоры, кто-то даже забрался на пальмы. И самое интересное — старые и новые Кетти для меня стали отличаться. Я впервые увидел разницу. Новенькие Кетти, кожей слегка светлее, размерами мельче, а ещё с отметинами в области шеи, что старательно прятали под густыми чёрными волосами. Таких «новеньких» заметил всего двух, они ужасно выделялись на фоне других, в первую очередь своей худобой и пристальными, суровыми взглядами, нацеленными именно на меня. Эти сталкерши пугали. Казалось, хоть они и одного племени, но совершенно разные, чужие друг другу. Да и вообще, с двумя этими появившимися из-за моря лунами всё вокруг изменилось. Мир погружался в красный цвет. Когда я встретил Укому, она казалась совершенно другим человеком…
— У вас в племени пополнение? — спросил я, кивнув в сторону дежурившей у шатра шрамированной стражницы.
— Они всегда были с нами, — приобняв меня за плечо, направляет в палатку воительница. — Послушай, эта ночь очень важна, тебе придётся тяжело… Сегодня соитие Агохлу и Онохо, ночь женской боли, печали и страсти. Прости нашу Мир-ри, если она не успокоится после соития. И постарайся не нервничать, если заметишь, что за вами подглядывают. Агохлу сводит Кетти с ума, я постараюсь защитить вас от других самок, но если такое получится, если придёт кто-то ещё, просто позволь им использовать свои пальцы. Будь истинным самцом, не бросай самок в Соитии Агохлу и Онохо.
На этой ноте Укому запихивает меня в шатёр, где на моей кровати кто-то очень грубо и невежливо намусорил. Хотя это ж цветы, бутоны, лепестки, стоп, по идее, так украшали… для меня? А рядом, у кровати, как у алтаря, лбом уткнувшись в пол, на коврике из шкуры, ждала та самая будущая волейболистка-кошка…
— Мир-ри, поднимись с колен, не стоит кланяться.
Кошачий хвост стал дыбом. Послушно подняв голову, она смотрит на меня двумя большими зелеными самоцветами. В пламени вечерних факелов, горевших в шатре, я вижу отражение огней, блеск очень красивых глаз.
— Вы знаете моё имя?
— Мир-ри, так мне сказали боги, — в шутку говорю я, но девушка не понимает. С отрывшимся ртом произнесла:
— Невероятно…
Блять, не, это перебор. Меня пробирает смех:
— Извини, я соврал, твоё имя мне сказала воительница Укому. Ты слишком доверчива, не боишься, что тебя могут использовать? — В последнем предложении я говорил исключительно о себе, о том, что мучило моё мужское естество. Против чужой воли мне не хотелось.
— Я молю вас использовать меня сегодня. Заставить меня кричать от боли, если вам так угодно! — Загнала меня в тупик кошка. Похоже, она из садисток, а я в этом не шарю.
— Уж извини, опыта у меня в таких играх нет совсем. — Развёл я руками, но кошка не отчаялась, наоборот, улыбнулась, не смея подниматься с колен, быстро перебирая ножками, гуськом подползла ко мне.
— Тогда позвольте заботиться о вас этой ночью? — Держась за резинку моих шорт, прижавшись грудью к ляжке, говорит очень милая, наивная Кетти. Чёрт, я не могу не завалить свой ебальник и перестать подтрунивать над ней…
— Заботиться — это как? Прости, обо мне никто никогда не заботился, я…
— Не извиняйтесь, не перед мной. — Взвыла с жалостью кошечка. — Ужасно, как кто-то на столько красивый мог так долго страдать! Я до конца своих дней запомню нашу первую встречу, буду молить богов и вас о прощении. — Взявшись за резинку, зная, как работает шнурок, с печальной гримасой Мир-ри поясняет: — Сначала я вас раздену, сниму всю одежду. Потом обмою в воде из цветов, масел и ваших неземных шампуней, затем уложу на кровать. После мы будем ждать соития Агохлу и Онохо, а в самом конце я попрошу вас о помощи Жертвенного корня, который поместит в меня семя новой жизни. Возможно, из-за красной Агохлу я не успокоюсь сразу, буду облизывать и кусать вас за Корень и яички, но прошу, не переживайте и не нервничайте, я не посмею причинить вам вред.
Я коснулся красивых, длинных волос Мир-ри. От неё так приятно пахло, что хотелось вдохнуть их аромат поближе. Взяв ту за подбородок, вынуждаю кошку подняться с колен — она выше, но не существенно. В свете огня факелов, на натёртом маслами смуглом теле ловлю отражения огоньков. Мой указательный палец скользнул по коричневому соску кошки. Она издала эротичный вздох и дрогнула. Тело девушки едва заметно дрогнуло, хвост стал дыбом.
— Я полностью в твоей власти. Поступай со мной, как считаешь нужным. — Не глядя в её глаза, таращусь на пресс, на то, что было ниже, и девчонка тут же принимается за дело. Ох, лучше бы я молчал…