Лица наших девочек стали в разы более заинтересованными, они также уставились на воительниц Кетти.
— Идёт, — тут же поддержала меня Ахерон, оскалилась, готовясь выдать колкость, — за свою ползучую сучку плачу рыбной головой в день.
Кошки поглядели на Ахерон и рассмеялись.
— Хорошо. — Отозвалась Катя. — Я пригляжу за ней.
Кошки стихли. Они не ожидали, что за эту смешную цену хоть кто-то согласится.
— Тогда и за моей, дам плавники и хвост…
— А я потроха и… и рёбра ещё!
— У меня двойня, могу дать фруктами!
Публика оживилась. Даже кошечки возраста среднего, те, что были назначены следить за своими сёстрами, приняли участие в торгах. Еды у местных хватало, а Катя, внезапно, из рабыни, исполнявшей тысячи самых разных, порой неприятных прихотей, превратилась в нянечку с двенадцатью мелкими спиногрызами и окладом в две целых рыбы с корзиной самых разных фруктов.
Глава 21
На утро следующего дня.
Не заплечо, не за руку, и даже не за ногу, а за половинку задницы дергает меня, будит одна из стражниц. Солнце лишь на половинку показалось из-за моря. Высунув голову из-под одеяла, ощутил приятную утреннюю прохладу. Тут же захотелось опять зарыться в теплый плед, уткнуться носом в мягкую подушку, сделанную из обрывков простыней и напиханных в неё вещей. Эх…
— Вставайте, нужно вставать… — Ещё сильней, с явным интересом и наслаждением впилась пальцами в мой зад Кетти. Блять, и вправду, нужно вставать, пока у меня с утра пораньше тоже на кого-то не встал.
Приодевшись, как всегда под конвоем, отправляюсь справлять нужду. Затем следовал завтрак. Всё просто: вчерашние остатки жареной птицы, пара варёных мелких яиц, переданных через кошек тётей Верой, и, конечно же, кокосы. Вчера я чутка переборщил с ними, потому обошёлся простой водой. Завтрак был очень плотным и сытным, с горкой; осилить его не смог, потому на радость стражницам шатра оставил птичьи потроха, жопку и всё то, что не ел по причине брезгливости.
Сегодняшнее утро должно положить начало социализации местного населения и интеграции в их жизнь нашего. Со взрослыми кошками поладить сложно, значит, возьмёмся за детей. Что любят все детки? Игры, сказки, внимание и тёплое к себе отношение. Кате нужно помочь, нужно дать то, что на подсознательном уровне заставит малышню слушаться. На данный момент, пока мы все друг другу чужие, этим чем-то мог и являлся я. Безотцовщина, дети из неполноценных семей, такие как я, имеют тягу к противоположному полу. Как-то мне доводилось видеть программу по телевизору, мол, в таких, неполноценных семьях частенько ребёнок сам того не подозревая получает скрытую душевную травму, а с ней нездоровое тяготение и интерес к полу, вниманием которого в детстве он обделён. Так девочек, росших без отца, тянуло к сильным, самостоятельным дяденькам, способным не только защитить, но и обеспечить тем, чего не дала мать. В то же время парней без матери… Бля, ну тут сомневаюсь. Ведь всем же нравятся милфы, самостоятельные, умные. Утверждение наверняка спорное, имеет множество исключений. От себя я мог с уверенностью сказать, что тот же Добрыня, одним своим чудесным исцелением, а после и парой разговоров, стал мне реально как батя.
В общем, поместив себя в детский сад временно, я намеревался помочь Кате с контролем детей, с налаживанием некой системы поощрений, благодаря которой в дальнейшем удастся снизить урон от детской непоседливости. Катюша, что поднялась в разы раньше, уже во всю трудилась, создавая некое подобие загона для животных.
Катюша на песке выстелила листья, в пластиковую тарелку от раздельного обеда накидала подобранных у костра угольков, и даже светлый кусок фюзюляжа дотянула, на которых уже было что-то нарисовано черным угольком. Такая вот своеобразная школьная доска. Катя отнеслась со всей серьезностью к своей задаче, а я… Словесно поддержал, помог пометить область будущего «класса» красным шнурком, распущенным с какой-то шмотки. Всё утро мы с Катей украшали садик: живые цветочки, бантики на столбиках и лианах, пластиковые стаканчики с землёй, в которых сейчас пусто, но в планах Кати целый ботанический сад, наука и развитие сельского хозяйства. Длинноногая спортсменка всеми силами старалась избегать темы «сложного сегодня», рассказывая о «светлом и сказочном» завтра.
Когда солнце на треть от своего размера поднялось над морем, с мамкиных плечей на землю обетованную к нам снизошли первые ребятишки. Рюшечки на оградке, рисунки на куске самолёта особого интереса у ползучих демонов не вызвали. А вот палки интересной формы, притянутые мной и брошенные неподалёку…
— Лёша, ты чем думал? Они же поранятся! — Кинулась к детишкам воспитательница Катя.
И чем они поранятся? Это же просто палка в форме меча с гардой в виде двух сучков по бокам. Как по мне, идеальная игрушка, ну, для мальчика. Едва красотка нагнулась, свесив груди, прикрытые бикини, и попыталась дотронуться до деревяшки, отнять, как та, кто едва умеет ползать, зашипела и показала зубы. Детская ручка, словно зная что в ней, берет палку за рукоять, выставляет по направлению лица Кати. Воинственность, знания об оружии, как его использовать, всё это они впитывали вместе с молоком матери.
— Лёш… а они что, фехтуют? — Глядя на две ползущие по земле, не умеющие даже стоять и разговаривать фигуры, растерянно спросила Катя. Держась за концы палок, детишки начинают ими размахивать, издавать очень знакомые мне звуки.
— По ходу… — Подобрав с земли такой же дупчик, подсаживаюсь к самой бойкой, пухленькой, выставляю вперёд и принимаю правила её игры. Сначала девчушка растерялась, поглядела на одну из моих стражниц, словно разрешения спрашивала. Бойкие Кетти, стоявшие у входа в класс, усмехнулись, отвернулись, и малая, заливаясь смехом от радости, на трёх лапах поползла на меня в атаку. Ревнуя и завидуя, за пухлячкой ко мне движется вторая.
— Ладно, я поняла, значит, по-хорошему не выйдет. — Встала у той на пути Катя, а после, опустившись на колени, выставила так же прутик. — Только через мой труп! — В шутку сказала она, и мелкая не стала ждать одобрения взрослых, со всей силы едва не хлыстанула Катюху по рукам. Я видел удивление «наставницы», видел, как изогнулась от соприкосновения её палка. Попади малая по ней, и нежные ручки Кати окрасились бы в красный, а потом и синий. Слова «Через мой труп» малышка восприняла буквально.
Спустя полчаса детский сад напоминал тренировочный лагерь для жестоких, рычащих, готовых в любой момент укусить человекоподобных кошек. Бантики, рюшечки, украшения и тем более одежда призирались детьми, а те, кто отваживался одеть, истекая потом, стремились как можно скорее обнажиться. Их тела выделяли слишком много жара, а если учесть стремительно меняющуюся погоду, палящее солнце, что заставляло обливаться потом даже в тени, вопросы к стилю «одежды» отпадали сами собой. Она им просто мешает, ведь они очень чувствительны к собственному запаху и аромату тех, кто их окружал.
В обед, когда тётя Вера принесла жареные рыбные котлетки, малышня во всю глумилась над мокрой Катей. Сжимая носики одной рукой, они хохотали, указывая пальцем другой руки в сторону девушки. Бегая, приглядывая за тем, чтобы никто никуда не уполз, наставница блистала каплями пота на спортивном теле. В свете прорезавших тень солнечных лучей, игнорируя детский смех, добросовестно трудилась. А ведь малышни становилось всё больше и больше. Не только те, кого принесли родители, но и девчонки постарше, лет этак десяти-двенадцати, кучно собирались вокруг меня. Их нагота смущала, стремление сблизиться, поговорить, и вовсе, вынуждало отстраниться, яж не педофил какой-то, и пофиг что преследовали меня именно они. В то время как я бегал, пытался отлипнуть от самых настойчивых, Катя с радостью использовала любое предложения более взрослых кошечек помочь, направляя на собственные нужды.
Так мы дожили до обеда.
Готовка тёти Веры, котлетки с жареной рыбкой, бататом, оказались невероятно вкусными. На столько, что даже местные, лучшие повара, стремившиеся угодить мне, даже близко не стояли. Там было всё, включая солёность, соль… О том, что уточил порцию одной из воспитанниц, для числа коих заранее всё готовилось по договорённости Кати и Веры, понял вовремя, и слава богу успел спохватиться. То, что принесли мне кошки, на обед, было очень насыщенный и калорийный пищей. Её с радостью отдал, а после со стыда и ужин велел передать детям. Они думали, это жест благородства, аж пищали, говоря, какой я «прекрасный самец», ну да, ну да… Только Катя всё знала, посмеиваясь, кидала в мою сторону наигранно-презрительные взгляды. Ох, молчи, малая, лучше молчи…
По итогам первой половины дня мелочь пузатую заставить прикоснуться к углям, земле в стаканчиках так и не смогли. Малыши отказывались пачкать руки, если это не способствовало естественному образу жизни, то есть питанию или посещению «нужника». Со старшими получилось куда проще. Мне таки удалось привлечь их внимание к блестящей доске. Сначала на обеде, когда тётя Вера и ещё одна из волейболисток решили поиграться с котятками, а Катя со мной получила возможность чутка отдохнуть. То была обычная игра в крестики-нолики. Уже на ней те, кто постарше, навострив ушки, работая челюстями, косились в нашу сторону. Заметив это, я предложил Кате морской бой, и, о чудо, вот тут, со словами «ранил или убил», кошки прям воспылали!
«А как это, ничего не сделал и ранил, а как… как убил-то⁈» — эта с виду простая, детская, тихая и мирная игра стала первым шутером, который кошки в полной мере познали в своей жизни. Лишь знания определённых букв и цифр являлись преградой, которую соревнующиеся стороны решили преодолевать коллективным разумом. Так как подходящие доски, позволяющие хоть как-то писать, имелись только две, да и в соблюдении правил обеими компаниями мне особо не верилось, я становлюсь секундантом между двумя несуществующими флотами. Команды готовились к бою. Оставив на Катю и её сокомандниц малышню, тех, кто постарше, вывел на наше будущее поле боя кошек.