— Понимаю, эта игра оказалась и вправду очень интересной, — говорит Мир-ри.
— Да… — Фыркнула с лёгкой иронией женщина. — Мы с сёстрами тоже ночью попробовали узнать, чей божественный флот сильней и на чьей стороне боги.
— И? — Удивилась Мир-ри.
Старшая кошка недовольно прорычала, отвела взгляд. Исход боя останется для Мир-ри неизвестным. Что-то явно случилось в тот вечер. Плохое для её подруги.
— А ты, Мир-ри, как оно… ну… после ночи с Агтулх? Ты ведь оказалась избранной.
— Я подняла уровень, — улыбнулась старшей воительница.
— Здорово, это как-то связано?
— Наверное, нет. — Разочаровав старшую, ответила Мир-ри. — В то утро я просто покинула его шатёр, отправилась со всеми. По началу странное чувство между ног сковывало, всё же его корень оказался несоразмерен корням наших самцов, хотя я их и не испытывала в себе. Я не рассчитывала на такое… а ещё… — Мир-ри скраснела. — Прикосновения его корня способны свести с ума. Никогда не была такой чувствительной; он буквально заставил меня визжать, как… как победитель, измывающийся над рабыней.
— Брехня, — с завистью в голосе, отвела взгляд в сторону джунглей женщина. Внутри неё разыгрался интерес, с которым проснулась похоть. Редкое явление для её возраста. — Это просто так совпало, тогда небом правили Агохлу и Онохо.
— Наверное, — слегка приуныв от того, что так оно и может быть, говорит Мир-ри. — Но то, что произошло после утра, это точно благословение семян Кацепт Каутль. Представь только: в схватке, когда Гончья обманула всех, попыталась бросить Рабнир и сбежать, я догнала её! На своих лапах, в джунглях, догнала и повалила!
— Да не заливай! — С отвращением от столь явного вранья закатила глаза взрослая Кетти. — Все знают: Гончья Чав-Чав быстрейшая на наших землях. Ещё ладно бы это была простая шавка, но нет же, это та самая, Второй воин Гончья, чьё имя пошло от имени всего племени. Лучше признайся, что лжешь, извинись перед старшей, или я подниму тебя на смех, рассказав всем твои враки.
— Она не врёт, — поравнявшись с отрядом, с весом, что не уступал весу Рабнир, пыхтя и кряхтя, говорит Укому. — Моему слову ты поверишь?
— А… первая охотница, конечно… я… — Прикусила от неожиданности язык кошка.
— И она не только её нагнала. Перегнав даже меня, Мир-ри смогла в прыжке, с лёгкостью отразить контратаку Гончьей. Мир-ри не должна была её догнать, но догнала, зная её ловкость и скорость; она не могла уклониться от атаки и перенаправить её, но она отразила и убрала в сторону удар. Хоть Гончья и была ранена, истощена, Мир-ри превзошла ожидания всех воительниц племени, включая меня. Ведь исправила именно мою ошибку, потому я не позволю над ней смеяться.
— А да… простите… — Дала заднюю старая кошка.
— Ха? Есть время на извинения, тогда держи. — Передала женщине пакет с камнями Укому, а после, прихватив за плечо Мир-ри, потянула за собой вперёд.
Две кошки быстро оторвались, далеко вырвались вперёд. Укому, почувствовав облегчение от скинутой ноши, прибавила скорость, молодая кошка, наоборот, понимая, что не поспевает за сильнейшей в племени, начала отставать.
— Мир-ри, — обратилась к ней как к сестре Укому. — Эта сучка, Рабнир, думала о чём-то непристойном, я видела, как её щёлка испускала соки. Наверняка она специально вырвалась вперёд, думая о нашем Агтулух. Сейчас точно сидит, наяривает и отдыхая. Давай настигнем её, испортим ей всё наслаждение!
«Думает об Агтулух?» — Вспомнив только о той ночи, молодая Кетти наполнилась силой, воспряла духом.
— ДА! — Оскалившись, с улыбкой на лице и выкриком, ответила Мир-ри.
Медоед Рабнира, сделала всё, что хотела, испытав наслаждения, обогнала Мир-ри и Укому по второму кругу.
Полдень, лагерь выживших.
В тени от пальм, со свежевыжатым соком в одной руке и шпажкой с рыбным шашлычком в другой, издали, в своё обеденное время, я наблюдал за садиком, оравой детишек, а с ними — парочкой молоденьких волейболисточек.
Кошки и до нашего появления не испытывали голода. А с появлением удочек Добрыни и парой-тройкой наших женщин, по сменам меняющихся и добывающих «обменный ресурс», так и вовсе расслабились. Нас не выпускали за пределы лагеря, лишь в редких исключениях, самым редким из которых являлся Добрыня. Поэтому овощи, фрукты и мясо, собираемые и добываемые за пределами поселения, приходилось менять по совсем невыгодному курсу. Хе-хе, нам платят нашей же рыбой. Сначала девчонки злились, отказывались меняться, давились рыбой и водой, а после как-то подутихли, смирились и стали подходить к обмену не как к… ну… а… Я даже не знаю, как это назвать, обман чистой воды, а сделать ничего нельзя. Мы обживались, свыкались, постепенно вставали на ноги, одна за другой, последние из уцелевших, раненые. Для большинства «восставших», как и для меня по сей день, царящая вокруг обстановка вызывала культурный шок, но когда-нибудь мы точно ко всему этому привыкнем, свыкнемся. Или нас просто всех перебьют, к херам собачим.
Коготочки, острые и длинные, заставили волосы на заднице встать дыбом, возникли из-за спины и пролезли под белую майку. Испуг быстро сошёл с лица.
— Угадай, кто… — Обожгло моё ухо кошачье шипение. Тут и угадывать нечего: из всех местных кошек только одна могла себе позволить такое отношение, прилюдное домогательство.
— Кисунь…
Её язычок коснулся мочки, потом поцелуй в щёку, шею; лащась, лбом своим она упирается в моё плечо и начинает по звериному мурчать. Я не вижу лица принцессы, но по холодным, едва сдерживающим своё негодование мордашкам стражниц понимаю, Кисунь их бесит.
— Агтулух Али-сей… Сегодня та самая ночь, о которой говорят боги и о чём шепчут цветы? — Двигаясь вниз под майкой к животу, желая коготками дотянуться до паха, эта засранка вынуждает меня сопротивляться. В вчерашнем зашифрованном сообщении от Добрыни, в коем говорилось «Нужно отодрать белобрысую», чётко указывалось, кто сегодня должен явиться и на кого у меня точно должен встать. Кисунь знала главную тайну, используя руки и ласки, пыталась добиться эффекта, и ей это почти удалось. На выручку пришла Оксана.
Наши девки уже мало-мальски знали от Марии предысторию, мои особенности, статус… Для большинства это являлось местной хохмой, этаким секретиком, который, к слову, они так и не смогли сохранить. Кто-то растрепался; Катя и Оксана находились под прицелом, а я… ебучий трофей. Видя, как Кисунь липнет ко мне, как всё больше и больше нависает своей грудью над моим лицом, Оксана зачем-то опускается на колени у моих ног.
— Как и обещала, я пришла сделать вам массаж, Агтулх. — Руки Оксаны коснулись стоп, долго не задержались, скользнули вверх по икрам к коленям, а затем под шорты и…
— Что ты делаешь! — Из-за спинки между нами, не позволившей ей дотянуться до моего паха первой, недовольно крикнула на Оксану Кисунь.
— Я… я просто выполняю приказ. — Сжавшись, явно испугавшись, с какого-то хера решила соврать Оксана. Никакого приказа не было, что она задумала, откуда эта храбрость, чё за домогательства?
Кисунь гневно глянула на кошек; те, в свою очередь, были также удивлены, но, переглянувшись друг с другом, с насмешкой на лицах сказали:
— Да, точно, что-то такое помню…
— И я, тоже помню про массаж… Всё оговорено.
Понимая, что до «корня» дотянется не первой и может случайно проиграть, Кисунь недовольно прорычала, облизнув мою щёку, тут же отступила куда-то непонятно куда. Вот бля, исчезла так же быстро, как и появилась. Оставила меня, Оксану и кошек в очень щепетильном положении, когда мои яйца были в плену чужого кулака.
— Руку убрала, воровка. — Подождав, когда принцесса исчезнет из поля зрения, рыкнула кошка, и девчонка тут же, скраснев, дёрнулась. На мгновение её кисть задержалась у лица, втянув аромат ладони. Оксана взглянула на меня глазами наркоманки. Она что, только что нюхала мой пот… и… пот с того места?
— Ой… — прячет руки за спиной Оксана — Лёх, я хотела поговорить о Двулуньи, это сильно беспокоит Марию и остальных девочек. — Отвернувшись и следя издали за детьми, оглашает причину своего визита Оксана.
Да, блять, это и вправду проблема. Не моя — наша общая. Мне хочется помочь, я бы с радостью занялся нашей волейбольной командой, только кто мне даст? Вернее, по отдельности дадут, наверное, все, но… нам просто не дадут сблизиться, побыть наедине.
— Оксана, ты ведь знаешь, они гораздо сильнее меня. — Указал я пальцем на кошек. Женщины, у каждой из которых до самой щелки шли рельефные кубики, ноги имели мясистую, мускулистую основу, а руки, блять… да у них даже бицепс больше моего. Я понимаю, чего она хочет, но что я должен сделать? Обогнать того, кто быстрее, уклониться от того, кто проворнее, обмануть… Обмануть! Точно… а как работает проклятье Двулунья? Чтобы насытить кошку, мне обязательно внутрь неё спускать, или же достаточно просто оттрахать до отключки? Эти звероподобные дамы крайне чувствительны в половых актах, позах, совершенно не прихотливы и при должной подготовке кончат даже от самого скорострельного ковбоя. Нужно попытаться сблизить их, как-то… свести с нашими, хотя бы тех, кто играл на пляже. Получится ли? Они всегда были соперницами, и никакое соперничество с возникшим в нём товариществом тут не поможет. Для Кетти процесс зачатия священен, а возможность отдать семя кому-то другому — величайшее расточительство. Боже… ну и как быть?
— Ты же мужчина, сделай что-нибудь! — Повысила голос Оксана, большая ошибка. Заметив на себе пристальные, злобные взгляды кошек, которые поудобнее перехватили копья для выпроваживания девочки, она тут же извинилась и побежала к остальным в саду. Пронесло… И охуительно, удобная позиция — «ты же мужчина, сделай что-нибудь…» В её исполнении это было не вызовом, а скорее оскорблением в импотентности, безделии и нежелании войти в их положение.
— Агтулух, не печаль свой взор созерцанием бледной кожи мелкой сучки, — пытается утешить меня Ахерон. — Эта самка тупая, она знает, что ты самец, и смеет требовать от тебя. Глупая, ничего не понимающая. Самок много, самки повсюду, а самцы — это дар богов. И требовать что-то от них значит гневить самцов и их небесных покровителей. Только попроси, я научу эту невежу разговаривать с самцами, а если захочешь, сможешь даже сам её проучить.