— Госпожа, поглядите на ту суку за его спиной… Поглядите, как он за неё борется, ваша дочь умрёт напрасно, если он решит откусить себе язык или перегрызёт вены. Поглядите на его решимость защищать это ничтожество, уверена, он может убить себя ради неё, — внезапно выступает в защиту Оки мелкая кошка.
— Бред, не один мужчина никогда не рискнёт жизнью…
Понял, я знаю, что делать!
Дёрнувшись вперёд, горлом своим целюсь на копьё, наведённое на меня. Глаза воительницы в миг округлились, руки дёрнулись, отбросили деревяшку в сторону.
— Идиот! — Мощная когтистая пощёчина едва не выбила мне челюсть, заставила кувыркнуться на камнях и упасть в ручей. — Как можно так… из-за такой, бред, не верю, таких самцов не может существовать!
— Не знаю, чего вы добиваетесь и зачем я вам, но клянусь, так просто вы меня не получите. Отпустите её, позвольте вернуть домой, и тогда я сделаю всё, что в моих силах. — Мне разбили губу, нос, всего лишь пощёчиной с полвзмаха. Сила, которой владеют эти существа, нечеловеческая.
Кошка молчит, сверлит меня недоверчивым взглядом, в конце концов, безапелляционно заявляет:
— Нет. Как только она окажется в безопасности, ты убьёшь себя, а мы получим только проблемы и труп. Я вижу, ты и вправду он, Агтулх Кацепт Каутль. Ты — это его воплощение, лик величайшего и храбрейшего из слабых и покорных, ты и есть Агтулх, потому я не могу позволить тебе умереть. Уберите луки, — подняв руку, командует главная кошка, после чего с моих плеч словно гора свалилась. Слава богу, слава этому… ктулку или как его там. Спасибо большое. Чёрт возьми, я столько кирпичей в штаны навалил, что можно кирпичный завод открывать…
— Ты храбр, Агтулх Кацепт Каутль, однако, я не могу позволить тебе уйти просто так, — вытащив из-за пояса нож в форме чёрного зуба, женщина командует, — встань.
Твою мать, нет, ну что ещё, неужели рано радовался, неужели всё же сейчас резанут или… по глазам кошки вижу, куда она целится. Мысли выстраиваются в хронологический порядок: я какой-то святой, у неё нож, а стало быть… чёрт, святой и нож, нож и святой, баба глядит на мой пах. Не не не не не, не хочу, лучше убейте, только не кастрируйте!
— Подождите, не надо, пожалуйста, давайте что-нибудь другое, хотите пальцы, можете даже руку забрать, две — забирайте две, только не…
— Мне не нужны твои руки, у меня есть свои, — под смех соратниц, провела по паху между ног ножом-когтем кошка, от чего я выругался, попятился и тут же наткнулся на двух сильных, подхвативших меня шкур.
— Помогите, кастрируют, помогите! — Заверещал я как сумасшедший, после чего мне тут же куском ремня заткнули глотку. Я продолжал кричать, вырываться, но это лишь больше заводило девушек, меня державших, и бесило их командира.
— Заткнись, или я убью её, а после, помолившись, оставлю твою жизнь на милость богов! Так мы и проверим, истинный ли ты был Агтулх. — Жизнь моя и девочки рядом в обмен на член? Господи, это самый тяжёлый выбор для любого мужчины. Да только выбирать не приходится, конечно же, я выберу жизнь. Сжав зубами ремень, отвожу взгляд в сторону Оки. Бедняжка мычит, плачет, пуская слёзы и сопли. Скоро так же рыдать буду и я, так что боль твоя мне понятна, малая. После мы поплачем вместе, а теперь…
Чёрное лезвие резануло по ремню, заставив кошек удивлённо вздохнуть.
— Какая прочная вещица. Жаль будет портить, снимешь сам или резать?
Кто в здравом уме будет ускорять процесс становления кастратом?
— Режьте, — молясь, чтобы появились те, кто владеет этими землями, — произнёс я. Воительница недовольно зарычала, после грубо схватив, принялась пилить ножом ремень. Господи, помоги, пожалуйста, я ж девственник, не лишай единственного достоинства, ничего не сделал… только дрочил, не лишай последнего счастья, чёрт возьми, помогите!
Сильные руки рубанули ремень, легко справившись с пуговицей, прихватив за два края, силой дернули ткань в разные стороны, заставив ширинку с треском разойтись. Кошка опускается на колени, всё так же облизывается, словно собирается сожрать его ещё тёплым.
— Пожалуйста, не надо, у меня не было женщины, пожалуйста…
Кошка замерла, приподняв левую бровь, подняла на меня свои большие зелёные глаза и громко рассмеялась. Смех её поддержали все соплеменницы. Они не смеялись, ржали, как лошади, как, как животные!
— Какая гнусная ложь… Агтулх. Хоть я и не смею украсть тебя у главного племени, но и просто так уходить не намерена. Я пощадила твою сучку, исполнила просьбу, теперь ты исполнишь мою и отдашь мне его…
Руки девушки потянули трусы вниз, оглядывая мой сморщившийся от ужаса прибор, кошка взглотнула, также нервно на мой член поглядели и её подруги, вместе с Оки. Возможно, она тоже видела моего друга в первый и последний раз. Чёрт… не хочу становиться кастратом…
— Ого, он такой широкий, толще мизинца… — сказала кто-то из кошек.
— Да… невероятно, не знала, что такие бывают, — поддержала первую вторая.
Тем временем главарь добралась до самого сокровенного.
— Идеальная форма… — коснувшись моего члена своими холодными пальцами, женщина запускает их дальше, к яйцам. — У такого идеального органа и семя должно быть идеальным…
— Что… семя? — переспросил я.
— Именно, ты отдашь нам его, своё семя! — Зарычав, грозно и властно потребовала главная кошка.
Глава 3
Сказать, что я ахуел от услышанного, ничего не сказать. Думая, что послышалось, когда острые зубки приблизились к члену, зажмурился, приготовился испытать невообразимую боль, вместо которой пришло другое, так же трудно описуемое чувство. Горячие губки коснулись яиц, всасывая те в ротик, прошлись языком. Помогая себе руками, эта бестия начала ласкать меня, едва чувственно, с лёгкостью и нежностью прикусывая кожу, издавая ртом очень пошлые, сводящие с ума звуки. Я был напуган, в ужасе и в то же время начинал заводиться, чувствовал, как кровь хлынула в мой аппарат.
— На юге, в жарких пустошах, ненасытные львицы так заводят своих львов, облизывают и кусают их за яйца. Смотрите и учитесь, самки, видите, он становится больше и твёрже, природа мужчин чудесна. Даже когда не любят, даже когда боятся и ненавидят, стоит только правильно использовать свой рот, и вот оно, продолжение жизни на их конце. Смотрит на тебя и готово выплеснуться.
Слова кошки звучали слишком пошло, двусмысленно. Оксана закрывает глаза, явно не хочет смотреть на происходящее, за что и получает по лицу от той, кто её держала.
— Смотри, тупая сука, вот результат твоей слабости! Если бы ты была сильнее и горделивее, твоего самца никогда бы не отобрали, и он не молил бы о твоей пощаде, не выпрашивал для тебя жизнь. Скажи ему спасибо за это… — Оксана молчит и спустя три секунды получает удар в живот. — Не слышу!
— Спасибо, — корчась, шепчет она.
— Слишком тихо! — Ещё один удар, теперь в грудь и сильнее.
— Спасибо, Лёша, что спас меня!
— Хорошо, а теперь смотри, не смей отводить глаз и смотри, как его использует другая. — Словно тряпку, тягая ту за волосы, требуют хищницы. Мне хотелось за неё вступиться, сказать хоть что-то, но единственное, что я мог сделать, это мычать. Мычать и наслаждаться тем, как снизу со мной играются языком и пальчиками.
— Первый раз вижу, как берут силой, так будоражит… — Кошки начинают подходить к нам ближе, руки всех и каждой тянутся к промежностям, пока их командир умело орудует своим языком в области моего паха.
Пульсация, сильная, смешанная с чувством, что вот-вот кончу, становится для их главы сигналом. Легким движением обеих рук под колени, она сбивает меня с ног, подхватывает и укладывает на песок, после чего грозно, с улыбкой произносит:
— Хватит играть самим с собой, у него ведь есть руки и ноги, используйте их! — Тут же меня облепляют сразу три кошки, насаживаются на мои руки, пальцы, начинают пихать их во все свои интимные места. Они мурчат, стонут, радуются, и лишь одна из них, та, что била Оксану, мечется, не знает, как быть — отпустить пленницу и предаться утехам или же продолжать нести свой караул.
— Госпожа, а можно мне… можно мне тоже…
— Нет, следи за сукой, и чтоб без глупостей, — прорычала самая здоровая, а потом, перекинув через меня ногу, стала рукой направлять мой член. Во всём этом безумии, я не чувствовал себя изнасилованным. На удивление, от них не пахло дерьмом, да в принципе вообще не пахло; единственное, что пугало, это какая-нибудь венерическая болезнь, сифилис не дай бог. Вот это да, а остальное — руками, каждой клеточкой тела я ощущал кайф и готовился испытать оргазм.
Кошка половыми губами находит цель, влажные, горячие, взяв меня за голову, она приподнимает её, требует:
— Я хочу, чтобы ты видел, смотри, как я насилую тебя на глазах твоей никчёмной любимой. Смотри и делай выводы!
Её киска, издав пошлый хлюп, заглатывает головку, глаза кошки едва ли не выпучиваются, а лицо кривится в какой-то странной гримасе. Вывалив язычок, она начинает дрожать, замирают и другие, видевшие это кошки.
— Госпожа, что с вами…
У меня ведь средний, не могла же…
— Такой большой, невероятное чувство… — Едва она это сказала, я с желанием увидеть больше приподнимаю бедра, вгоняя член ещё глубже, от чего она аж подскакивает. Узкая, такая узкая и горячая!
— Ау… — приподнявшись, кошка зашипела, замахнулась, чтобы ударить меня, а после, в сантиметрах от лица, застыла. — Даже в такой позиции ты умудрился удивить меня, мальчишка… Я запомню это, найду способ тебя забрать и наказать. А пока… ещё раз дернешься без разрешения — она умрёт. — Указав рукой в сторону Оксаны, шипит животное, и я, обмякнув, позволяю делать со мной всё, что хотят. Хватит импровизаций, слишком опасные игры ведут эти самки… Боже, пока она прыгает на мне, пускает слюни, трясёт огромными сиськами как животное, я и сам женщин самками называть начал. Может, это заразно, может, я тоже в это превращусь⁈
— У вас проблемы с мужчинами? — Между делом, пока та прыгала на моём члене, спрашиваю я, получая грубое: