Для рук Марии достаточно свободы, идеально видя всё рабочее поле, она, не без труда смачивает лобок медоеда, при этом водой обливая и себя. Затем, намылив всё, постепенно принимается к бритью, периодически позволяя своим пальчикам залазить туда, куда воительница не ждёт. Язык и ротик Рабнир вылизывают мой член, пробуют его на вкус и упругость, слюни её текут по подбородку, падают на грудь, чтобы потом пасть на лицо и грудь Марии. Она видит всё происходящее, с прерывистым дыханием бормоча что-то про «извращенства», заставляет Медоеда стонать. Не знаю как, но просто лежа на спине, занимаясь бритьём, стюардесса умудряется заставить свой лифчик сползти. Заталкивая член в рот Медоеду, я сверху вижу, как торчат смуглые соски зверодевочки, и как, снизу, полными страсти глазами за нами наблюдает Мария. Её ножки трутся друг о дружку, слюни медоеда, вода с мыльной пеной падают на обнажённое, утончённое тело Марии, заставляя ту от каждой новой капли, охать, подстраиваясь под наш ритм, постанывать.
— Туда нельзя! — высвободив рот от моего члена, упав на мой пах лбом, прошипела медоед, а после, завиляв задом, залила соками хихикающую с низу Марию. Только что, пока сосала член, медоед умудрилась кончить. Кончила во время бритья!
— Агтулх, всё готово. — выползая из-под растопыренных ног медоеда, с мокрым лицом и волосами, говорит Мария, — и ещё, анус, это одна из её эрогенных зон. Слишком чувствительна ко всему…
— Спасибо за помощь, Мария. — присев на кровать, рукой провожу по гладко выбритому лобку Рабнир. Идеальный, влажный, ровненький персик, мечта любого мужчины.
— Спа… спасибо… Мария. — обнимая мой зад, с извращенной улыбкой, облизывая член, произносит Рабнир.
— И долго вы собираетесь прохлаждаться? — слегка грубо, с недовольством гляжу на медоеда. — У нас не так много времени.
— Подожди, дай я немного от… — я прихватываю девушку за подмышки. Она лёгкая, настолько, что я даже понять не могу, как кто-то вроде неё мог являться сильнейшим в племени. Бросаю на кровать. — Подожди, мне нужно время, я…
Раздвинув той ноги, вхожу сразу на половину всей длины. Узкая, словно я только что пытался вогнать член в сжатый кулак. Об такое и стручок сломать можно. Глаза Рабнир едва не выскакивают из глазниц. Открыв рот, та запищала, задрожала, после чего, я, помня слова Марии, пальцем нащупываю её второе, слабое место.
— Стой, нет, нельзя, там грязно, там… — запричитала Медоед, и мой мизинец вошёл в её очко. — А-а-х-х-х-а… Вывалив язык, Рабнир выгнулась дугой, после чего я начал двигаться и сверху, и снизу. — Стой, нет, подожди, хватит, я… я ко-кончаю!
Схватившись когтями за одеяло, едва не прикусив длинный язык, который вывалился из её рта, медоед, не продержавшись и минуты, вновь выгибается, обхватывает меня своими ногами, и тут я понимаю, насколько нечеловечески она сильна! Ноги сжались, казалось, её ляжки способны сломать мне позвоночник.
— Мария, помоги! — Вынув палец из её задницы, руками пытаюсь хоть немного раздвинуть ноги, которые ломают меня.
— А что… да! — Подбежала женщина. Она тянет за левую ногу, я отталкиваю правую, но нет. Без шансов, это чудовищная сила, словно стальные щипцы, словно пресс, словно клешни гигантского краба обещают переломать меня напополам.
Да приди ты в себя наконец! С ужасом, не видя иного выхода, ещё более жёстко, грубо и глубже загоняю свой член в её вагину, а затем — в задницу ей, на всю длину безымянного пальца.
— Угх… а! — Очнувшись, она тут же раздвинула ноги, Рабнир, сильно, со всей своей дури, легнула бедную Марию в стену шатра так, что та пробила её спиной.
— Мария⁉ — Отвернулся я и сделал это зря. Приподнявшись, спину мою охватывают и замком сходятся руки медоеда. Едва я взглянул на неё, как увидел искреннее безумие, туман в золотых глазах, звериную улыбку, а ещё, словно в припадке бешенства, течущие по подбородку, вниз на груди слюни. — Мария⁈ — Испуганно вырвался у меня писк.
— Я в порядке, в порядке. — Вошла через дырку обратно стюардесса. Всё лицо её и волосы были в старой листве, а сама она болезненно держалась за руку.
— Иди сюда, жрица! — Требует от неё медоед, а ты, Агтулх, двигайся.
И я начал двигаться. Пока Рабнир делала с Марией то же, что первая творила с ней, я издевался над обеими дырочками медоеда. Она была слишком тугой, слишком чувствительной, активной, и не могла сдерживать себя в момент экстаза. Присутствие рядом стюардессы, в особенности тогда, когда меня чуть не переломило пополам, спасло мне жизнь или, как минимум, позволило сохранить здоровье. Весь наш секс продолжался не больше пятнадцати минут. Всего пятнадцать минут для меня, но для медоеда это стало настоящим испытанием. Её гнули, имели во все щели, заставляли сосать и вынуждали отлизывать. Ещё более чувствительная, чем Мир-ри, ещё более сильная, чем Укому. Когда Мария сидела на её лице, а руки мои сомкнулись на горле медоеда и слегка придушивали, когда язычки двух женщин соприкоснулись в страстном поцелуе, она была не той, кого я видел днём. Не сильным воином, а просто шлюхой, девкой, с которой никто и никогда не смел обходиться подобным образом. Она была простой, не избалованной порнухой нашего мира. Поэтому, нам с Марией удалось удивить её, сломать и подчинить. Лишь единожды я кончил в медоеда, но перед этим, выкручивая её соски, заставил потребовать её, заставить через уста медоеда всех кошек-стражниц, уйти от нашего шатра, не подглядывать и не мешать. Едва я выплеснул всё в промежность Рабнир, её сознание потухло. Словно лампочка перегоревшая, глазки её пыхнули ярким светом, а потом закрылись. Воительница, обняв Марию, засопела в то же самое время, как стюардесса, движением пальцев рук поманила меня к себе.
Рабнир обхватила Марию руками и ногами, они лежали в обнимку, как две подруги, как две сестры, и не было того средства, при помощи которого я мог бы заставить медоеда разомкнуть руки. Даже способ с пальчиком в интимное место не помогал. Она на глухо отключилась, вырубилась, словно из неё вытащили батарейку. В то же время просыпалась, начинала действовать и требовать от меня действия наша целительница, помощница и наблюдательница…
Мария, не сводя с меня глаз, язычком упирается в свою щёчку, улыбается, подзывает меня движениями пальцев.
— Я только что кончил, не думаю… — Едва добравшись до изголовья, там где находились два красивых личика, Мария высунула язычок, кончиком его начала облизывать головку, пробовать проникать в уретру.
— Поближе, я не достаю… — Буквально требуя сесть на лицо медоеда, стюардесса, и я… я так и делаю. Яйца мои, как и зад, обдаются жарким дыханием медоеда, в то время как стюардесса, вылизывая «корень силы», творит то, что я даже в порнофильмах не видел. Опасаясь, что нас могут прервать, а «святая целительница» уйдёт ни с чем, я решаюсь на позу «69». Оставив ей игры с моим членом, опускаюсь на ногу охватившей Марию медоеда, а после, впервые по собственной воле, касаюсь языком половых губ женщины, той ниточки, что застряла между ними.
— Ай… что за… почему… Лёша, стой! — Ножки Марии внезапно сдавили мою голову, сука… опять я в захвате, и… Мария затряслась, задрожала, забившись в экстазе. Какого хера⁈
Когда та кончила, я приподнимаюсь, чувствуя, как набухает и увеличивается член во рту Марии, пытаюсь понять, чё сейчас было?
— Кхм-кхм, вынь… вынь… — Начала давиться стюардесса. — Лёша… это не биологическая особенность кошек… Кончать быстро, это, это… — Тяжело дыша, с зажмуренными от удовольствия глазами, шепчет Мария. — Это… это особенность этого мира, какая-то магия или… возможно, твоя, собственная способность.
Я задумался. В словах Марии был смысл, но тогда, почему я не получал уровни? Времени для проверки моей теории оставалось мало.
— Не отвлекайся, соси! — Вогнав ей член в глотку, начинаю жёстко наяривать, двигать бёдрами, стараясь как можно скорее кончить. Если Мария права и уровень мой набирается от женских экстазов, то сейчас у меня в пунктах примерно 4–5 балов, оргазмов. В прошлый раз для повышения я заставил девушек кончить раз 5–6. В то же время, я взял новый уровень, когда сам кончил трижды; возможно, сейчас, преодолев это число, получится выйти на новый уровень! Теория требовала проверки, а для проверки…
— Лёша… стой не так грубо… — Когда я понял, что рта мало, и пристроился сзади, едва оставаясь в сознании, так же, с помутневшими глазами, устало просит Мария.
— Потерпи немножко, скоро станет хорошо… — Прошу я, и она, улыбаясь, не без труда пытается оттопырить попку, хоть немного раздвинуть свои красивые, стройные ножки.
Глава 25
Необходимые условия выполнены, Алексей получает 3 уровень. Поздравляем!
Получен пассивный навык: Ура##///#/№1…
— Агтулх, — что-то влажное и шершавое коснулось щеки, прервало сон, голос в моей голове. — Просыпайся, соня… — настойчиво требовала кошечка. В тот момент, когда я пытался хоть как-то воспроизвести воспоминания о навыке, Ура… что? Что это было, что я не услышал⁈ Почему очередной уровень поднялся только когда я спал?
— Если не встанешь, я начну кусаться, — прошептала кошка, её руки поползли по животу и вниз. Кисунь, эта двуххвостая… Я, мать твою, в кино водил! Не могла прийти позже⁈
— Кисунь, что ты здесь делаешь, где Рабнир? — открыв глаза, вижу рядом лишь двуххвостую, как всегда, голую. Ни стражи, ни Марии, ни медоеда. Похоже, уже день, но почему меня никто не разбудил?
Двуххвостая, опечаленная тем, что первым делом я заговорил о медоеде, с злостью шикнула, убрала руки, положив голову свою мне на грудь.
— Воин Добрыня назвал это экстренными сборами, — говорит кошка. — Мама тоже сказала, чтобы я на время дня и ночи, Агохлу и Онохо осталась с вами, приглядывала за тобой и твоими сёстрами.
Указательный пальчик кошки, выпустив коготок, выписывал на моём животе круги. Она рассказывала что-то о собрании, тренировочном лагере, подготовке Добрыни, при этом с обидой в голосе. Старейшина деревни строго-настрого запретила ей приближаться к лагерю воительниц Кетти. Потребовала подчинения, велела ей учиться управлять человеческими самками, так как отныне именно Кисунь станет в нашем поселении главной, пройдёт подготовку и обучение на будущий пост старейшины.