инструменты. Кетти смогут стать ещё сильнее. С занятием форта мы получаем полноценный военный объект, а с ним статус в глазах тех, кто ещё недавно огрёб по первое число от захватчиков. Именно эта победа так требовалась миру «хвостатых индейцев», чтобы во всеуслышание заявить о себе.
— Чего задумался, Лёха? — глядя в море, пожёвывая ус, говорит старик. — Или после общения с пленницами внезапно испытал к ним жалость? Ты ж знаешь, какая участь тебя ждала бы, если попал в их руки, сложись обстоятельства немного иначе.
Дед разложил всё по фактам, по полочкам. В этом странном мире венерические заболевания уживались вместе с магией, уровнями. К слову, несколько пленниц также имели заражения, очень опасные и в то же время вполне излечимые шаманами Кетти. Некоторое время назад, исполняя роль осмотрщика-руководителя, мне стало известно о проблемах «гостей». Рассказав об этом кошкам, чтобы пленники, не дай бог, случайно или специально их не заразили, узнал о неком таинстве, обряде, при помощи которого местные знахарки как-то лечили от «постельных недугов». Причём лечили как мужчин, так и женщин. Особой веры в это нет, да и знахарки, особо неторопились подтверждать мои догадки. Чтобы заставить их работать, требовалось «позолотить ручку», или на местном языке переспать с их дочками, находящимися в отряде Добрыни. Олай строго-настрого запретила мне без её назначения трахать кошек, потому приходилось искать обходные пути, коих, к слову, имелось крайне мало.
Человеку невоенному, имевшему много сестёр, заботившемуся о них, просто взять и бросить больных оказалось сложно. Особенно когда напрямую сказали: «лечение есть». В то же время пленницы, признавшиеся в своих проблемах, особого значения здоровью не придавали, относясь к этому с позиции — мы всё равно умрём. То были наёмницы, бывалые вояки, у каждой второй за плечами от двух до трёх военных кампаний. У некоторых и того больше, но нашлись и новобранцы. Самые малодушные, напуганные, трусость которых постоянно порицалась и презиралась более зрелыми бабами. В глазах многих из наёмников я видел желание рискнуть всем ради возможности выжить, как в других глазах, молодых, чувствовал страх, тревогу, готовность помогать нам лишь бы прожить чуточку дольше. Добрыня подошёл к пленницам с правильной стороны. «Убежит одна — казнят все», коллективная ответственность, навязанная им, стала отличным сдерживающим фактором, заставившим менее амбициозных и трусливых играть против резких, рисковых, думающих только о себе. Слова деда внесли смуту и разрозненность в ряды налётчиц, а наши кошки и в то же время моя «работа» с самыми молодыми и трусливыми уже приносила свои плоды.
Возвращаясь к разговору с Добрыней, я вытащил бурдюк — небольшой, тот, о котором мне рассказала одна из молодых наёмниц. В лагере пьянство среди матросов и «гребцов-солдат» строго контролировалось. Поэтому ходившие за водой устроили себе тайничок — небольшой, но при этом имевший кое-какие запасы. Когда я передал проверенный знахарками бурдюк Добрыне, тот в открытую удивился. По знаку Республики, догадавшись, чей он, уточнил, не отравлено ли, а потом выпил.
— Люди разные, бать, — говорю я, перенимая из рук старика сосуд и делая несколько больших глотков. — Среди них и хорошие, и плохие. Мне удобна моя позиция, которую занимаю, ну… типа: «хата с краю, ничего не знаю». А ты, поступай как считаешь нужным, только ради уровней не убивай, пожалуйста.
Дед задумчиво промычал. Мне не понравилась такая реакция, наверняка он много, а может, даже постоянно об этом думал. Ведь для него уровни — как левлы для персонажа игры. Они повышают здоровье, выносливость, делают сильнее; это то же самое, что омоложение для старика. Кто сможет остановить его, если, не дай бог, у него свистнет фляга и он начнёт убивать ради самого себя, всех, без разбора? Он ведь военный гений, опыта и знаний накопил столько, сколько не наберётся у всех в этом регионе разом. Единственное, что сдерживало Добрыню, это возраст и здоровье. Что произойдёт, когда этот барьер падёт? Ответ знает только Всевышний.
— Не ссы, малой, солдат ребёнка не обидит, — протянув руку к бурдюку, задумчиво выдал старик.
— Обещаешь? — отдав того, спрашиваю со всей серьёзностью в голосе.
— Клянусь, — кивая и смотря так, что трудно не верить, ответил батя. — Ну так что, чем планируешь их увлечь?
Планов на «улов» имелось выше крыши. Некоторые уже осуществлялись. Первый и самый главный из задуманных — расчистка территории. Сначала мы заготовим древесину для строительства, выкорчуем пни от пальм, расчистим землю под посевы и будущие огороды. Думая о будущем и принимая во внимание местный уклад жизни, где основным способом добычи пропитания являлась охота и собирательство, на ум приходило только одно — развитие сельского хозяйства. Девочки-спортсменки мне очень помогли своим прошлым решением разводить кур. Батя, рассказав о таких курах, как «несушки», что держались отдельно от других и сами занимались выведением цыплят, улучшил наше общее понимание в данной области. Теперь, грубо говоря, мы имели «куриную ферму», кормить и содержать которую можно при помощи отходов с рыбалки, охоты и остатков еды. Кто-то вообще знал, что куры неплохо так едят рыбные потроха, плоть или тех, кто заводится в гнили? Я лично нет, но Добрыня как всегда разрулил, ходячая энциклопедия. В общем, на первое время нашей маленькой куриной ферме ничего не угрожало, но мне очень хотелось сделать место, которое позволит в дальнейшем получить хороший запас длительного продовольствия, которым можно накормить и себя, и скот, в виде свиней, тех же павлинов, которых местные боготворили. Для расчистки и подготовки почвы я использовал пленников, попутно запасая древесину, из которой при помощи захваченных инструментов планировал строить дома, загоны, а быть может даже крепости, если того захочет батя.
— Земледелие, — ответил я старику. — Дерево тебе на крепости, осадные орудия и прочую хрень. Ну а еду нам, народу…
— И тоже мне… — хихикал дед и, на моё непонимание, состроил комичную рожицу. — Не, ну а как ты хотел? Правитель ведь должен снабжать и обеспечивать своё войско провиантом.
— Правитель? — стёб Добрыни перешёл все рамки дозволенного. Даже не понимал, он шутит или серьёзно.
— Ну да, ты же Агтулх Кацепт Каутль, тот, от кого начнётся летоисчисление народов Кетти. Их золотые века и правление над всем миром. Конечно же, только ты можешь стать правителем.
Не, он точно издевался.
— Как по мне, лучше бы тебя во главу поставить, — отвечая колкостью на колкость, замечаю, как улыбка с лица деда сходит. Он опять становится серьёзным, слишком, для того, кто сейчас вел столь непринуждённую беседу.
— Мне, Лёш, нельзя. Моя работа — битвы выигрывать, людей убивать, делать их несчастными. Я по сути только это и умею…
— Ой, да ладно… — говорю я, и меня тут же перебили.
— Прохладно, — гыркнул Добрыня. — Ты во мне видишь не того человека. Слишком доверяешь и полагаешься на меня. Я не такой добрый, как ты, не… не рос я в этих тепличных условиях, в которых учат «возлюби врага своего». В мои годы вера — враг, как и поп, берущий за молитву гроши. Давай, Лёх, жить в гармонии, мире. Я помогу тебе стать королём, буду направлять, помогать, а ты… — Дед тяжело вздохнул. — Сдерживай меня и тоже направляй. У нас разная судьба, но мы ж с тобой земляки, одинаковые, одной крови!
Старик обнял меня одной рукой, как-то печально усмехнулся. Он нервничал, я чувствовал дрожь в его голосе, некое волнение. В чем я мог его направить, как мог помочь? Сейчас именно он нас спасал, не понимаю.
— Бать, сделаю всё, что в моих силах, — ответил я, отдавая бурдюк. — Забирай, отдохни перед завтра.
— Ха-ха, сук, ты даже это знаешь, одуреть… — Почёсывая затылок, хлопнул меня по плечу и поднялся Добрыня. Я думал, дед сразу уйдёт, да только тот замер, всё так же глядя в синеющую морскую даль, а где-то далеко чернеющие тучи, произнёс: — Если я не вернусь, если миссия провалится, держи баб вдоль рек, прикажи вернуть Укому должность, следовать нашему плану. Именно она должна взять командование на себя, она знает, чего я хочу и что из этого может получиться.
— Добрыня, ты что, собираешься сам… туда? — Удивившись таким словам, не смог сдержаться и спросил я.
— Собираюсь, — ответил старик. — Не знаю как, но эти заморские суки знают о Кетти всё. Скорее всего, причиной тому языки, пленные. Просто так сбившийся с пути отряд они не впустят, но, увидев старого, голого самца, наверняка поддадутся. Они знают, что у Кетти есть только один старик. Сбившийся, потерявшийся в джунглях отряд, что наткнулся на почти опустевшее поселение и разграбивший его, вполне может потеряться в джунглях и выйти не туда, куда нужно. Косметика творит чудеса, да и накладные рога с контактными линзами, перевернутыми горизонтально, — лучшее, что могли придумать спортсменки. Рабнир сейчас сама на себя не похожа, вылетая Республиканка, такая маскировка даже в нашем мире с дистанции метров десять — хрен распознаешь. Что уж говорить о местных.
— Тогда зачем ты в первых рядах? — спросил я.
— Для убедительности, — положив руку на большой тесак, прикреплённый к поясу,слукавил Добрыня.
Глава 34
Очередной эротический ритуал. Ко мне пришла та самая пантера — воительница храброго, независимого племени, для которой, с подачи Олай, был зажжён зеленый свет. Сегодня ночью она просила у меня скромного поцелуя, возможности спать под одной крышей, дышать одним воздухом и благословения для свершения подвига, за который я разделю с ней кровать. Сильное тело, голубые глаза, длинные волосы, переливающиеся между черным и очень темным фиолетовым оттенком. Она старательно обхаживала меня последние дни; дети её рода, уже на первых занятиях, вели себя куда послушнее и покладистее Кетти. При этом дети пантер из дня в день выполняли домашние задания, а с ними таскали мне цветы от своей «Старшей сестры». Для неё стало честью лизнуть мне руку своим шершавым языком, а для меня… Стало долгом завалить её на кровать, раздвинуть её сильные ножки и сделать всё то, что я делал с другими самками. Мои пальцы сжимали её грудь, член нещадно раз за разом заставлял истекающую соками, пошлую киску хлюпать, а сама кошка стонала, просила перерыва, а после, вылизывая меня, вновь просила о «чуде». И чудо было гораздо раньше, чем она могла себе представить. Не через месяц, не через неделю, и даже не через день. Поставив её на колени и засунув вялого ей за щеку, заставив сосать, уже через пятнадцать минут пантерка опять оказалась на четвереньках, мычала от восторга и отключилась от удовольствия. Я сделал с ней всё, что хотел; при этом второй кульминации так и не достиг. Пантерка с большими шрамами в области спины отключилась на глухо. Я даже переживал, не схватила ли инфаркт или инсульт. Пришлось позвать кошку, а после, убедившись, что всё хорошо, закончить с ней, с той, кем Олай решила перестраховаться, дабы «моя хищная натура осталась удовлетворенной». Овладев, старавшейся сохранять молчание, не издавая ни звука, Кетти, я наконец-то, почти что в полной тишине чётко услышал заветные слова: