— Лёх, а ты, случаем, в Мобу Защиту не играешь?
— Нет, — обрубив тему об играх, тут же отвернулся. Играл, ещё как играл и время своё сливал в пустую, пока в жизни жареным не запахло, и тварь судьба не вынудила бросить все силы на работу. А я ж, бля, тоже человек, ещё и молодой, тоже отдыхать хочу, с пацанами катки катать… Но вместо этого приходилось в доставке, попутно с навигатором на стримы залипать. К сожалению, есть те, кто играют, могут себе позволить, и среди них был я, тот, кто должен был работать, и не просто работать, а ебашить, пока программа принудительно не отключит. Такие дела…
Вскоре, к нашему трёпу о насущном, о мужских планах по сотворению лагеря из веток, палок, обломков, присоединилась святая Мария, или же наша бортпроводница. Просьба у неё оказалась обыденно знакомой: подошла стрельнуть сигаретку, увидев сок с мартини, не удержалась, попросила глоток, а после, тут же и обосновалась в кругу нашей незамысловатой мужской компании. По косым взглядам в сторону моего четырёхглазого друга по имени Максим легко понять, что он ей не нравился, может, даже невзлюбила. То ли дело я — герой- защитник, ебучий скаут и вообще пиздец какой парень на все руки, как меня полночи рекламировали пышка с Катей. Самое забавное, они с уверенностью говорили о том, чего сами не видели, в красках пересказывая историю спящей у соседнего костра Оксаны. Бабы, хули…
— Какие они, амазонки, мне нужно знать именно твоё мнение. — Так же как и остальные, спросила черноволосая красотка стюардесса. Кстати, длинными волосами, смелостью и манерностью, она больше других походила на их племя, только вот кожа светлая, да и глазки карие.
— Любую чужую женщину убьют, не раздумывая, — говорю я, — по крайней мере, мне так кажется. Не знаю почему, но их речь такая же как наша, вдобавок, они воспринимают нас не как вторженцев, а как тех, кто мы есть, потерпевших крушение путников. Потому мне почему-то кажется, такие как мы с вами уже бывали на этом острове.
— Остров, Лёш, ты думаешь, мы заперты с ними на одном острове? — Переспросила Мария.
— Сказал, не подумав. — Тут же ответил я. — Нет, я не видел закруглений пляжа, ровно так же, как и другого конца суши. Может быть, это остров, а может и нет, какой-нибудь аппендикс размером с итальянский сапог, понимаешь? К тому же, эти женщины, они какие-то мутантки, что подчиняются неким Чав-Чав. А значит, на земле есть кто-то в разы опаснее их.
— Если амазонки кошки, то их природный враг собаки, — выдал Макс, — вполне возможно, это племя каких-нибудь Динго-донго, диких собак. Собаки ведь и сильнее, и крупнее, вполне возможно, они доминируют над кошками.
— Это логично, — кивнула стюардесса. Я тоже согласился. И как только до чего-то столь очевидного сам не додумался. — Лёш, а ты сам как, всё нормально? Оксана говорила, их там было много, и они, ну…
— Я же парень, что со мной от подобного будет? Не думай об этом.
— Но Лёша, без любви, чувств, неважно, мужчина ты или женщина, насилие бывает ведь и над сильным полом. К тому же, твой нос, губа и лицо говорят о сопротивлении. Значит, тебе тоже было противно. Это ужасно, наверняка они были страшными, вонючими уродинами, к тому же, Оксана говорила, что они имели звериные черты лица, конечностей, ещё и не носили одежду, потому что имели мех. Это же… блять, простите мне мой мат, но эти шлюхи — олицетворение оборотней. Кому в здравом уме захочется спать, или, вернее… делать это с животным⁈ Немыслимо; простите, даже мне от одной мысли об этом становится мерзко. Мерзко, что кто-то, похожий на животное, мог прикоснуться и ко мне…
Мария разгорячилась, глаза её блестили, она явно говорила всё, что думает, в то время, когда я молчал. Честно говоря, всё прошло совсем не так, но, если меня жалеют, делают из меня мученника, пусть так оно и будет. Может, даже подыграю.
— Нас спасла случайность, — убрав с лица все положительные эмоции, оставив только хмурый взгляд, гляжу на Марию, — когда я их заметил, было слишком поздно. Стрела одной из амазонок застыла в десятке сантиметров от моего глаза. Пытаясь спасти Оксану, я крикнул: «беги», но было уже поздно. Воспользовавшись замешательством одной из них, я кинулся вперёд, прямо на лук (тут чистая ложь), после чего завалил одну из кошек на землю. Я надеялся выиграть Оксане время, но нас уже окружили и, следующее, что я услышал, это её крик. Ну а дальше, мне пришлось делать всё, что требовалось, всё, что только мог для того, чтобы спасти её. Было это изнасилование или нет, неважно, если бы меня вновь поставили перед выбором — бросить её или помочь — я вновь повторил бы свой выбор. Мария, всё хорошо, я ничего не потерял и ни о чём не жалею, всё-таки я же мужчина.
Стюардесса томно вздохнула, поглядела на меня так, как ещё ни одна женщина в этом мире не смотрела на меня. Ну бля, точно, сто процентов, все они любят исключительно ушами и глазами. Мне даже самому стыдно за сказанное, а она верит, бля, реально верит всему!
— Всё так, как и сказала Оксана, вы и вправду сегодня наш герой, спасибо, — выдала эмоционально нестабильная Мария, после чего пустила слезу.
— Мда, а я вот и не знаю, решился бы броситься на стрелу за другого человека или нет… — так же поверив каждому моему слову, проговорил Максим. — Ещё и уровень, сука, не поднимается…
О, кстати, о нём.
— Мария, что у вас? — спросил я.
— Да, повысилась до третьего. Ваши предположения оказались верными. Никто из сорока выживших ещё не перешёл даже на второй уровень, а я уже на третьем, — констатирует женщина. — Видимо, сейчас для меня, как для саппорта, сложились идеальные условия. Раненых много, как и тех, кто умер, и чьи тела всё так же требуют ухода.
Взглянув на руки стюардессы, я ужаснулся. В лопнувших мозолях, порезах, словно, она с каторги, только-только с шахты!
— Что с вами⁈ — Схватив ту за кисть, глядя в кровавые, мясные мозоли, спрашиваю я.
— Ерунда, это от куска жести, рытьё могил оказалось задачей не из лёгких.
— Почему вы не сказали, не дождались или не попросили помощи у меня⁈
— Потому что не могла заставить вас делать всю грязную работу за всех, — спокойно, с улыбкой и радостным блеском в глазах, ответила Мария. Она радовалась, мне казалось, внутри она просто ликовала от того, что хоть кто-то обратил внимание на её страдания, мучения и раны. Моя жалость к ней нашла отклик в трудолюбивом женском сердце. Мы выкурили ещё по сигарете, допили мартини, после, внезапно перешли на напиток покрепче, кажется, это был тёмный, чертовски терпкий и приятный ром. Единственное, что мы не трогали, отложили в сторонку, да и всем другим запретили трогать, это водка. Чистая, годная на антисептик, всё остальное разливалось, употреблялось, спаивалось тем, кто вряд ли увидит утро. Даже самые незначительные раны, переломы, грозили стать смертельными в условиях, где об наличии обычного терапевта остаётся только мечтать.
Не знаю, как так вышло, но к величайшему нашему сожалению, среди всех оставшихся в живых не нашлось врача, плотника, даже сантехника или электрика. Вокруг и повсюду девушки, спортсмены, менеджеры, сисадмины, операторы кол-центров… Из здоровых мужиков только двое, я — курьер-неудачник, способный разве что колесо поменять, да смеситель фугой перемотать. А второй «задрот-удачник» с плотным кошельком, набитым мамкиными и папкиными деньгами. Был ещё дедок, старенький, совсем плохой по здоровью. Я молился за него. Надеялся, что старче поднимется, да как передаст нам весь свой жизненный опыт, да как поможет лагерь в мегаполис перестроить… А с ним ещё один, тоже крепкий с виду дядя, в тельняшке, лет сорока, настоящий десантник. По идее, именно такие становятся героями попаданческих историй. К сожалению, не в этот раз, мужик был ещё хуже деда, синий, очень тяжело дышал и казалось, вот-вот, так же как и остальные мужики, покинет этот мир.
Люди вокруг продолжали умирать от полученных при крушении ран. Даже закрывая глаза, проваливаясь в сон, я слышал их стоны, мольбы и просьбы о помощи. Они умирали, и самым страшным в этом была не сама смерть, а то, что я мог лишь наблюдать со стороны, как они мучаются, страдают перед тем, как отойти в мир иной. Их болезненные голоса не покидали меня даже во сне…
Утро следующего дня.
Тишина, навязчивая, грозящая последующими резкими переменами и штормом, испугала, заставила проснуться. Периодически такое со мной бывало, когда засыпал под телевизор, видео с телефона или музыку. Очнувшись на восходе солнца, у ног своих, на горе шмоток, вижу стюардессу. Укутавшись в чужую мастерку, с порванной, слегка задранной юбкой и в своих чёрных трусиках-ниточках, эта женщина, даже будучи во сне, выглядела уставшей. Как Мария спала у моих ног, так у её ног, находясь там явно не просто так, дремал мой четырёхглазый друг Максимка. Голова его была завёрнута не спроста: мелкий засранец наверняка всю ночь пялился стюардессе под юбку. Зайдя с его стороны, присвистнул: вид и вправду открывался пикантный. Чёрная ниточка слегка растянулась, сползла с промежности на половые губы, да и выбритый лобок потихоньку заростал щетиной… ой бля, о чём я думаю. Подобрав куртку с земли, прикрыл женщине ноги, и, широко раздвигая ляжки, периодически придерживая свои булки, поковылял к морю, чтобы помочиться.
Меня слегка штормило, качало из стороны в сторону. Пока я толком успел продрать глаза, голову посетила дурная мысль: я не слышал стонов. Да и… что-то вокруг изменилось. Когда мы вчера пили, когда я отходил к морю поссать или пропердеться, мне казалось оно ближе. А сейчас… море словно ушло, словно остров стал выше или больше. История о суше, которая расположилась на спине черепахи, теперь казалась не такой уж и глупой. Уровни, амазонки, авиакатастрофа, похмелье… Всё в голове перемешалось.
Испугавшись, что ночью кто-то мог прийти и всех перебить, с ковыляния перешёл на бег, кинулся к нашим. Опасения не подтвердились, дежурившая пухляшка, в прошлом работница кол-центра, указала на нескольких несчастных, самых шумных раненых, что этой ночью отошли в мир иной. Тельняшка и тройка женщин скончались, прискорбно и печально. С пухленькой дамой оттягиваем покойников к подготовленным заранее могилам. Те самые ямы, которые так предусмотрительно рыла Мария. Не было молитв, я и «Отче наш» толком не знал, потому под печальное «покойтесь с миром», мы скинули тела в одну братскую могилу, присыпали песком, а после, под болезненное завывание кого-то из проснувшихся страдальцев отправились обратно в лагерь.