она облила Рабнир ведром лести, а следом вторым ведром обязанностей, из которых следовало: «Если я умру — это её вина». Теперь, грозный воин племени Медоедов Рабнир назначалась моим главным защитником, главной слугой, главной во всем… не касающимся принятия решений Агтулха Кацепта Каутля. Маяро эту глупышку чуть ли не к лику богинь причислила, и та… медоед просто потекла, преисполнилась, воодушевилась и принялась играть в ту, кем могла быть только в сатирической, лирической и стебной комедии. Рабнир принялась играть в моего личного телохранителя. И получалось у неё это весьма и весьма хорошо.
С её появления, досаждавшая своим вниманием Аукай Путьчитвай остыла. Наблюдая сбоку, думая, что я не вижу, следовала рядом, выжидала момента, когда Рабнир отлучится. Зря — Рабнир, после слов Маяро об угрожающей мне опасности, скорее под себя сходит или голодной останется, но от меня и шагу не ступит.
Так, в спокойствии, рутинных трудах, погоне за ведьмами, в которой отловили ещё двух стопроцентных предательниц, мы прожили ещё парочку насыщенных событиями дней. Приближалась очередная ночь Агохлу и Оноха. Дамы в моём окружении становились всё ревнивее, настойчивее. И лишь одна Рабнир, ловя кайф от личного спокойствия, того, что беременность лишила её эффекта «Двулунья», всё так же слонялась рядышком. Продолжая смешить меня своими неумелыми шутками, комплиментами, мечтами о том, каким страшным демоном она могла бы стать для «всех наших врагов». За прожитые пару дней мне не удалось увидеть её «трансформацию»; более того, казалось, медоед, в связи с беременностью, и вовсе утратила эту способность. Возможно, чисто теоретически, она могла все свои силы передать будущему поколению, готовившемуся появиться на свет малышу, хотя подобных примеров, когда плод отнимал сверхсилу у матери, ещё не было. Нечто блокировало силы медоеда, либо же она специально строила из себя «несамостоятельную», ослабевшую самку, зная, что такую её я точно оставлю рядом с собой. И я оставил; вместе мы помогали в яслях, ухаживали за ранеными, очень грозно словесно и физически наказывали «лентяев» и «нарушителей» порядка в поселении. Я в поселении был — вкусным и мягким пряником, а Рабнир — кнутом, способным одним лишь взглядом сломать любую знавшую о силе племени медоедов, а об этой силе знали все местные.
Продолжая решать чужие проблемы, с «дружественным визитом» посетили хижину знакомой Рабнир. Мы принесли ей в качестве подарка люльку, сделанную по чертежам (внезапно) Кати. Девушка проявила сообразительность! Чтоб не качать на руках, она нарисовала люльку, качающуюся, с упорами, защищающими от переворота. Так же к ней можно было протянуть верёвочку и усилием одной руки колыхать сразу пять, а то и семь таких кроваток. Этот спецпроект Катька подготовила специально для самки Беа, которой в последнее время помогала больше других. Катька была тоже очень высокой, в моменты, когда нужно, упертой и даже по-мужски сильной, а в остальное время «золотце» поселения, ангелочек, защищавший новое поколение от всех невзгод. Уже после первых дней знакомства, когда «пелёнки» только-только стали пользоваться спросом среди семей старейшин, уставших убирать «дорогие» шкуры от детского дерьма, многие женщины стали ещё внимательнее прислушиваться к словам «иномирской воспитательницы». Обсудив кроватки, важность создания игрушек «кубиков» с выгравированными на них буквами, цифрами, а также логичных игрушек в виде пирамидок, конструктора, перешли дальше к пока ещё рабыням-мастерам Рагозии. После рекламы со стороны Беа, работы у них подприбавилось, торговка, назначенная ответственной за продукцию, даже с лица повеселела и щёчки её порозовели.
— Как торговля, «Республика»? — Видя, как женщина, взамен на связку бананов, передаёт несколько тарелок, издали прикрикнул я.
— О, прекрасный Агтулх! — Махая рукой, расплылась в белозубой улыбке торговка. — Отлично, всё благодаря вам!
Женщина, с присущей ей эмоциональностью, рьяностью, гордостью за себя, свой труд, сестёр и даже меня, обо всем сполна отчиталась, а после гордо воскликнула:
— Агтулх, а я уже не республиканка!
— И кто же ты? — Понимая, к чему та клонит, решил состроить дурочку.
— Я теперь тоже федерастка… ферастк… э… — Я рассмеялся в голос, потом, видя смущенность запнувшейся девушки, наводяще спросил: — Гражданка Федерации племени?
— Верно! — Воскликнула она. — Старейшина Беа и Пантер высоко оценили наши старания, посуду. Они назвали меня очень полезной, предложили работать с ними и помогать обдирать имперцев, когда их торговцы придут на наш «рынок»!
Хо… со стороны аборигенов это очень умное и благовременное решение. Особенно сейчас, когда мне есть что заказать у их умельцев. Те, кто делали весла для лодок, галер, изготавливали и ремонтировали корабли, наверняка смогут сделать какую-то люльку.
Изложив свои предложения, вкратце пересказав итоговый результат, оговаривая стоимость работ, подчеркиваю факт мгновенной выкупки готовой продукции и предлагаю соглашение, которое торговка даже обсуждать не стала.
— Агтулх! Вам и просить не нужно, всё сделаем… только это… там, пару девочек хотели бы получить разрешение на пребывание, работу, э… паспапа-спаспасы…
— Паспорта?
— Именно! — Воскликнула торговка. — Вы прямо читаете наши мысли, милейший Агтулх. — Покраснев, заигрывая, в очередной раз отпустила комплимент в мою сторону торговка. Стреляя глазками, грудь свою небольшую всеми способами приподнимая и кокетничая, она, та, кто уже был на добром счету, красноречиво говорила о поиске пути в мою кровать.
— Уважаемая Рабнир, что думаете? — Решив поважничать, обратился я к сопровождающей, в надежде, как и с Кисунь, подчеркнуть значимость медоеда. Я рассчитывал, что она начнёт кичиться, горделиво говорить, типа: «ну не знаю», или «не уверена в их достойности». Вместо этого получил от медоеда:
— Я тоже хочу паспапате…
— Паспорт. — Рукой прикрыв ухмылку, стыд за то, что забыл, на сколько сильно «развит» её звериный ум, спросил — тебе-то он зачем? У тебя ведь нет рогов.
Медоед, состроив тупую мордашку, говорит:
— А мне рога и не нужны. Я хочу то, что есть у них и нет у меня. Это моё право, право сильной. Если не отдадут, сама возьму!
На этой ноте, распрощавшись с торговкой, мне пришлось отвлечься от мира насущных проблем и углубиться в «основы», которые, в конечном итоге, привели к следующему выводу: «Паспорт нужен рабу, в котором не уверен его хозяин, и благодаря которому хозяин сможет отличить своего раба от другого раба, который ему ещё не принадлежит». Я очень долго рассказывал медоеду о устройстве «гражданства», о том, как Рагозцам придётся завоёвывать наше доверие, выслуживаться, иногда и присмыкаться, лишь бы стать частью федерации. Я пытался донести до неё, что в отличие от местных, рогатым придётся трудом «платить» за то, что другие получают на «халяву». Именно это и рассмешило Рабнир.
— Да кто будет платить за землю, право жить на ней чужаком, когда есть руки, клыки, когти, своё племя, и земли столько, сколько за жизнь не пересмотреть⁈ Агтулх Кацепт Каутль, ты же был на небе, сам говорил: «Земли тут, от синевы до синевы, не пройти, не пролететь, не проплыть». Зачем им нам платить, если можно найти место у себя, дома, где платить не нужно?
Тогда-то я и задумался: Она тупая или, быть может, это я не совсем умный. Было ли место на нашей планете, существовала ли возможность жить, а не выживать, забыв о налогах, платежах и сборах? Философский вопрос от очень тупого медоеда загнал меня в тупик. Задумавшись о том, есть ли другой способ интеграции Рагозцев в наше общество, столкнулся с новой, внезапно свалившейся на голову, любознательной особой.
— Агтулх Кацепт Каутль, могу ли я поговорить с вами наедине? — подчеркнув последнее слово, как нечто важное, наконец-то подошла к нам с Рабнир Аукай Путьчитвай. Сегодня лицо её выглядело в разы мрачнее, под глазами виднелись синие полукруги от недосыпа. И вообще, выглядела она слегка потрёпанной, словно нечто терзало её последние ночи и лишало сна, покоя.
— Я верная страж и самка Агтулха, имя мне Рабнир. — Встала между нами медоед. — Сейчас не лучшее время, та, кто следит за нами, уже который день!
— Я… я не служу… — оторопела разноцветная, — я… я наблюдаю!
Медоед, скрестив руки под грудью, хмыкнула.
— Все следят за Агтулхом Кацептом Каутлем, но ты делаешь это чаще других. Признайся, ты возжелала его цветок и боишься признаться⁈
Боже, Рабнир, куда ты лезешь! Лицо моё скраснело от стыда. Именно с образованной, уверенной в себе, явно имевшей интересы к другому виду мужчин Путьчитвай, мне меньше всего хотелось услышать сцены ревности. Сейчас меня засмеют, ещё и дипломатические отношения пойдут по пизде…
— Рабнир… — Придержал за животик пышущую уверенностью медоеда и тихо шепнул ей на ушко. — Не позорь меня.
— Я Старший помощник капитана Стеллы Марис, наместница её величества и главнокомандующая гарнизоном первой экспедиционной сотни! — Жестко, гордо, как всегда холодно, воскликнула Аукай, и в голосе её я слышал позывы к новым проблемам, грозящимся появиться на горизонте. — За моими плечами сотни битв, десятки дуэлей, личных побед и наград. Мой статус отражён в моих заслугах и звании, я правлю поселением Империи, а ты всего лишь нахлебница, стражница беременных и защитница новорождённых!
Ой блять… вот это ты зря. Обняв Рабнир двумя руками, я уже приготовился успокаивать, остужать медоеда. Всеми силами спасать говорливую, разбушевавшуюся ни с того ни с сего гостью!
— Я… стражница беременных, новорожденных? — Спросила у гостьи Рабнир, и Аукай, по привычке положив руку на пояс, на котором не имелось оружия, кивнула.
— Агтулх, я не понимаю, что такое нахлебница? — Повернулась ко мне и спросила Рабнир.
Ситуация критическая.
— Ну… знаешь, это та, кто стоит над хлебом, защищает тех, кто раздаёт еду, кормит всех и вообще заботится…
— О, поняла! — Перебив меня, воскликнула Рабнир. — Я защитница всех, кто дарует миру еду и жизнь, я — сама жизнь и страж Агтулха, а с ним — всех тех, кого он сношает! Да! Это точно я!